Эльнара. Путешествие за море - Кора Бек

— Где мой друг? — прервала его самодовольную речь Эльнара, встав на ноги, дабы лишить невысокого ростом испанца возможности смотреть на нее сверху вниз.

— Кого ты имеешь в виду, красотка? — с притворным удивлением спросил он.

— Где мой друг Султан, которого вы отняли у меня, едва мы переступили порог этого мерзкого дома? — повторила девушка свой вопрос.

— Боюсь, ты еще не представляешь, наивная дочь дикого Востока, что есть подлинная мерзость, — усмехнулся Фернандо и продолжил: — Похоже, тебя интересует, а может быть, даже очень волнует судьба этого паршивого колдуна, которого я велел запереть на заднем дворе, пока не решу, как мне лучше всего поступить с тобой, — не моргнув глазом, солгал испанец, пару часов назад приказавший слугам утопить избитого хоршика в реке, как только стемнеет.

— Что ты вообразил себе, хищное животное? — длинные густые ресницы Эли затрепетали, предчувствуя недоброе. — Мой бедный друг не только не колдун, но даже толком не представляет себе, что это такое. Он чист душой, как ребенок! Ты должен отпустить его на свободу.

— А чиста ли твоя душа, милашка? — Карерас намеренно пропустил слова Эльнары мимо ушей и, задав вопрос, вперился в нее пронзительным взглядом своих черных глаз, будто пытался проникнуть в самую глубину ее непорочной души. — Для своих юных лет ты рассуждаешь о жизни слишком смело и даже чересчур зрело. Я начинаю подозревать, что, несмотря на молодость, ты успела побывать во многих передрягах. Наверняка, повидала немало любопытных вещей и узнала жизнь с самых разных сторон. Я рад, если это действительно так. Меня всегда раздражали в женщинах глупость и жеманство, свойственные ох как многим. До сих пор приятным исключением из этого правила была только Анжелика Пишоне. Славно мы повеселились с ней в свое время, немало чего натворив и немало кого одурачив. Увы, она сильно постарела — пусть не душой, а телом… Все равно ничего хорошего в этом нет. Я ненавижу морщины на лице и дряблую кожу тела, это слишком очевидно напоминает мне, что и моя старость не за горами. Пожалуй, ты, милая красотка, вполне могла бы заменить мне Анжелику, которой мне по-прежнему не хватает, хоть и немало воды утекло с тех пор, как мы с ней расстались.

— Ты не просто злодей, Карерас! Ты — сумасшедший злодей! — дивные глаза Эльнары сверкали гневом.

— Ты не права, милашка, — спокойно ответил испанец. — В моем очень узком кругу меня обычно называют гением зла, и это более соответствует действительности. Я хочу предложить тебе выгодную сделку. Ты становишься мне не просто другом, а другом очень искренним и преданным мне всей душою, заменив милейшую мадемуазель Пишоне, — ну а я, в свою очередь, сохраняю тебе жизнь и отправляю на все четыре стороны твоего восточного дружка! Уверен, он будет молиться за тебя до последних дней жизни.

— Я ни за что не стану другом такого подлеца, как ты, Карерас, — твердо сказала Эли.

— У тебя нет другого выхода, — пожал плечами Фернандо. — Разве ты не хочешь спасти свою юную жизнь и уберечь от гибели дружка? Да будь на твоем месте любая другая женщина, она бросилась бы целовать мне ноги за подобную милость.

— Уж этого ты точно не дождешься, — Эльнара решительно вздернула вверх маленький изящный подбородок.

— Я так не считаю, — усмехнулся Карерас. — Даже если ты из-за своего чересчур независимого и своенравного характера откажешься от лестной чести стать для меня верным другом, пылкой любовницей и пособницей в моих многочисленных интересных делах, тебе все равно не избежать моих железных объятий. Увы, не сегодня… Ты так распалилась, что вывела меня из строя… Но это дело времени, и только. Надеюсь, в ближайшие дни я оправлюсь настолько, чтобы попробовать тебя, дочь дикого Востока.

— Этого не будет, я лучше умру, чем поступлюсь своей честью.

— Не переживай, красотка, ты умрешь, как только я сполна утолю свою страсть, — невозмутимым тоном заявил Фернандо. — Думаю, по обстановке моего замечательного дома ты уже догадалась о том, какие цвета я предпочитаю более всего. Их два. Я люблю черный цвет, как символ ночи, столь обожаемой мною с детских лет, а также весьма неравнодушен к красному — цвету крови, он меня очень возбуждает.

При этих словах девушка невольно вздрогнула, а Карерас не спеша прошел к странным сооружениям, установленным вдоль стен, — они не были похожи ни на мебель, ни на что-либо другое, пригодное для человеческих нужд.

— Еще с самых юных лет я ощущал себя особенным человеком, которому судьбой предначертано менять сознание других людей и совершенствовать их от природы низменные души. Я должен уберечь этот мир от разрушительной силы великой греховности и вопиющей человеческой глупости, которые присутствуют повсеместно и ставят под удар существование жизни на земле. Конечно, низкие животные инстинкты обычного человека начинают бунтовать при одной только мысли о столь глубоких переменах, поэтому никто на это поистине благородное испытание по доброй воле не соглашается, и мне приходится применять силу. Разумеется, я не настолько примитивен, чтобы просто бить человека по голове или пинать его ногами, одновременно внушая высокие духовные мысли. Недаром я стою над этим грешным миром, а не в одном ряду с безликой тупой толпой. Я, Фернандо Карерас, — еще больше приосанился испанец, страдавший от невысокого роста, — призван очистить нашу прекрасную бедную землю от скверны, и этому посвящена вся моя жизнь.

Безусловно, с мужчинами, как всегда, дело обстоит достаточно просто. Сначала я им подробно рассказываю, кем, как и для чего был сотворен наш мир, объясняю, насколько духовно возвысится и облагородится их душа после того, как они примут из моих рук почетную смерть. Потом каленым железом я самолично выжигаю на их обнаженной груди шестиконечную звезду в знак причащения к высшим знаниям. Предчувствуя приближение смертного часа, в то же время будучи не в силах осознать неизбежность своей смерти, почти все из них ползают у моих ног, униженно умоляя о пощаде. Вдоволь насладившись ничтожеством и животным страхом этих никчемных людишек, я милостиво отправляю их на небеса: кого-то сажаю на острый кол, кому-то распарываю живот одним ударом меча, а кого-то живьем зажариваю на костре. Их предсмертные вопли несказанно услаждают мой изысканный слух.

Что же касается женщин, то, как правило, большинство из тех, кто попадает в мои цепкие руки, после предварительной мудрой беседы о высоких материях удостаиваются чести познать силу и твердость моего природного жезла, — Фернандо с любовью огладил свое причинное место. — Но опять-таки, и в этом сладком деле я предпочитаю проявлять широту мысли и богатство воображения, коими меня одарила сама природа. Примитивное совокупление — не для меня, моя утонченная натура нуждается в более острых и разнообразных ощущениях.