Забытое дело - Майкл Коннелли

– Рон Грин был самым лучшим из всех детективов, с которыми я когда-либо работал. И я не позволю, чтобы вы чернили его репутацию.

Они стояли друг против друга, разделенные столом, скрестив взгляды, как оружие в бою.

– Меня не интересуют репутации. Меня интересует правда. Вчера вы сказали, что он застрелился через несколько лет после того дела. Почему? Ваш напарник оставил записку?

– Ему было тяжело, детектив. Он не вынес того, что выпало на его долю. Его мучили воспоминания.

– О тех, кому он позволил отвертеться?

Гарсия подался вперед и, выставив руку, ткнул в Босха пальцем.

– Как вы смеете? Вы… вы ходите по тонкому льду, Босх. Достаточно одного звонка на шестой этаж, и вас вышвырнут на улицу еще до вечера. Ясно? Я вас знаю. Вы только что вернулись, и вам дали испытательный срок. Так вот, один звонок, и все. Вы меня поняли?

– Да. Понял.

Босх опустился на приставленный к столу стул, надеясь, что это поможет хоть немного разрядить скопившееся в комнате напряжение. Гарсия, поколебавшись, тоже сел.

– То, что вы мне сказали, в высшей степени оскорбительно. – Голос его еще сочился гневом.

– Извините, коммандер. Я лишь хотел уяснить, что вам известно.

– Не понимаю.

– Извините, сэр, но командование определенно блокировало некоторые направления расследования. Сейчас я не хочу вдаваться в детали и называть имена. Некоторые из тех людей еще на службе. На мой взгляд, расовая подоплека убийства сейчас прояснилась – это доказывает связь Маккея с Беркхартом. Тогда вы ничего не знали ни об одном, ни о другом, но у вас был пистолет и кое-что еще. Я хотел понять, участвовали ли вы в этом. Судя по вашей реакции, нет.

– Но мой напарник, по-вашему, участвовал и ничего мне не сказал.

Босх кивнул.

– Невозможно. – Гарсия решительно покачал головой. – Мы с Роном всем делились. У нас были самые доверительные отношения.

– Между напарниками всегда доверительные отношения. Но есть вещи, которыми не делятся даже с самыми близкими. Думаю, у вас существовало разделение труда. Вы занимались бумажной стороной, а дело тащил Грин. Наткнувшись на сопротивление внутри департамента, он предпочел держать вас в неведении. Да, полагаю, так все и было. Может быть, Грин оберегал вас, может быть, ему было стыдно признаться в том, что он поддался давлению.

Гарсия опустил глаза. Босх понимал – его мысли в прошлом. Каменная маска не выдержала, треснула.

– Думаю, я и сам чувствовал, что что-то не так, – тихо сказал он. – Не с самого начала… потом…

– Почему?

– В самом начале мы с Роном договорились разделить родителей. Он взял отца, а я мать. Ну вы понимаете, так легче установить отношения. С отцом у Рона возникли проблемы. Он вел себя очень неровно. То был спокоен, пассивен, то вдруг взрывался, требовал незамедлительных результатов. Но было и что-то еще, и об этом Рон ничего не говорил.

– А вы спрашивали?

– Да. Спрашивал. Он объяснил, что с мистером Верлореном работать трудно, что тот зациклился на одном пункте и уверен, что его дочь убили из-за цвета кожи. И еще я помню, как он тогда сказал: «Нам туда путь закрыт». Только эти слова, ничего больше, но мне они запомнились, потому что ничего подобного Рон никогда не говорил. «Нам туда путь закрыт». Тот Рон Грин, которого я знал, всегда шел до конца. Для него не существовало запретов. До того дела.

Коммандер поднял глаза, и Босх кивнул – так он благодарил Гарсию за признание.

– По-вашему, это имело какое-то отношение к тому, что случилось потом?

– Вы имеете в виду самоубийство?

– Да.

– Не знаю. Все может быть. После того дела наши пути разошлись. Так бывает у напарников – перестали работать вместе, и вроде бы уже и говорить не о чем.

– Верно.

– О том, что Рон застрелился, я узнал на каком-то совещании, уже после перевода в семьдесят седьмой участок. Через неделю. Вот так мы разошлись.

Босх кивнул. Сказать было нечего.

– Сегодня у меня тоже совещание, детектив. Вам пора идти.

– Да, сэр. Я вот только подумал, что если они сумели заставить Грина остановиться, то, должно быть, имели на него что-то. Вы ничего не помните? Им не занимался в то время отдел внутренних расследований?

Гарсия покачал головой. Он не говорил «нет». Он говорил что-то другое.

– Знаете, в нашем департаменте копы чаще занимаются другими копами, чем убийцами и насильниками. Я всегда думал, что если доберусь до верха, то обязательно изменю такое положение вещей.

– Если я правильно понял, расследование все же было?

– Я лишь хочу сказать, что редкий полицейский абсолютно чист. На каждого что-нибудь да найдется. Было и на Рона. Его обвиняли в нападении на подозреваемого. Полная чушь. Мальчишка ударился головой о крышу, когда Рон пытался усадить его в машину. Наложили пару швов. Большое дело, верно? Но парень оказался со связями, и отдел внутренних расследований своего не упустил.

– Значит, они могли этим воспользоваться, чтобы надавить на него.

– Могли или не могли – все зависит от того, верите ли вы в теорию заговоров.

«Верю, – подумал Босх, – когда речь идет о полицейском управлении Лос-Анджелеса». Подумал, но промолчал и сказал другое:

– Что ж, сэр, думаю, теперь картина прояснилась. Не буду вас задерживать.

Он поднялся и шагнул к двери.

– Я понимаю, что вам нужно было все это узнать, – сказал Гарсия. – Но мне не понравилось, как вы со мной обошлись.

– Мне жаль, сэр.

– Нет, детектив. Ничего вам не жаль.

Босх не ответил. Он взялся за ручку двери и в последний момент оглянулся, чтобы что-то сказать. Но слов не нашлось. Он повернулся, вышел и закрыл за собой дверь.

Глава 23

Киз Райдер все еще сидела в приемной муниципального судьи Анны Демчак, когда там появился Босх. Возвращаясь в центр из Ван-Нуйс, он попал в обычную для этого времени пробку и уже думал, что опоздает на встречу с судьей.

Райдер читала журнал, но Босх, пролистав несколько страниц, отложил его в сторону. Расследование уже захватило, и разделить внимание, отвлечься он не мог. В каком-то смысле это напоминало серфинг, которым Босх не занимался с далекого 1964-го, когда, убежав от приемных родителей, жил на пляже. Лет прошло немало, но Босх помнил, как оказался вдруг в водном туннеле. Фокус заключался в том, чтобы попасть в трубу, то место, где вокруг тебя кипит, кружится вода и где нет ничего, кроме этой воды и ощущения скорости, опасности и восторга. Сейчас волна снова подхватила его, так что ничего, кроме охоты на убийцу, не осталось.

– Ты давно здесь? – спросил он.

Райдер посмотрела на часы:

– Около сорока минут.

– И она все это время сидит там?

– Да.

– Волнуешься?

– Нет. Я с ней уже встречалась. Уже после того, как ты ушел. Она просто очень дотошный человек. Читает каждую страницу. Времени, конечно, уходит немало, но, наверное, так надо.

– Репортаж появится завтра. Подпись нам необходима сегодня.

– Знаю, Гарри. Сядь. Успокойся.

Босх остался стоять. Ордерами судьи занимались по очереди, и то, что им досталась Анна Демчак, было чистой случайностью.

– Знаешь, а я с ней дел не имел. Она не была окружным прокурором?

Райдер, не отрывая глаз от журнала, покачала головой:

– Нет. Демчак прикрывала другую сторону. Была государственным защитником.

Босх застонал. Опыт подсказывал, что те, кто попал на место судьи из адвокатов, сохраняют некоторую предубежденность против правоохранительных органов и нечто вроде симпатии к правонарушителям.

– Плохо. У нас будут проблемы.

– Какие проблемы? Все будет в порядке. Гарри, не суетись. И пожалуйста, сядь. Из-за тебя и я начинаю нервничать.

– Ты не знаешь, Джуди Шампейн еще не в отставке? Мы могли бы переметнуться к ней. Если еще не поздно.

Джуди Шампейн была прокурором и женой полицейского. В департаменте шутили, что он цепляет на крючок, а она поджаривает. После того как она стала судьей, Босх всегда старался обращаться с ордерами именно к ней.

– Нет, не в отставке, но ордера не морковка, Гарри, и мы не можем носиться с ними от одного судьи к другому. Тебе это прекрасно известно. Пожалуйста, сядь. Хочу тебе кое-что показать.

Босх с тяжелым вздохом опустился на соседний стул.

– Что?

– У меня с собой досье на Беркхарта.

Райдер достала из сумки тонкую папку, раскрыла и положила на кофейный столик.

– Посмотри сюда. – Она постучала ногтем по постановлению об освобождении. – Босх наклонился. – Освободился из Уэстсайда первого июля тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Зарегистрировался в отделе по условно-досрочно освобожденным в Ван-Нуйс пятого июля.

Он выпрямился и посмотрел на Райдер.

– Выходит, Блицкриг мог быть там.

– Мог. За синагогу его арестовали двадцать шестого января. Под залог не выпускали, а время предварительного заключения включили в срок. Вот он и вышел из Уэстсайда в начале июля. Так что наш список пополнился.