Третий рейх - Роберто Боланьо

— Боишься, что тебя примут за сумасшедшего?

— Да они сами целыми днями играют в карты. Разумеется, моя игра гораздо сложнее. Она требует холодного рассудка, способности мыслить абстрактно, готовности рисковать. Ею трудно овладеть до конца, каждые несколько месяцев появляются новые модели и варианты, вносятся дополнения в правила. О ней сочиняются статьи. Тебе этого не понять. Я хочу сказать, не понять этой преданности игре.

— Горелый обладает всеми этими качествами?

— По-моему, обладает. Он хладнокровен и смел. Умеет абстрактно мыслить, хотя и в неполной мере.

— Я так и думала. Предполагаю, что изнутри он должен быть очень похож на тебя.

— Вряд ли. Я гораздо веселее.

— Не знаю, что особенно веселого в том, чтобы запереться в комнате и сидеть там часами, вместо того чтобы пойти на дискотеку, почитать на террасе или посмотреть телевизор. От мысли о том, что вы с Горелым бродите по гостинице, мне становится не по себе. Не могу представить вас мирно сидящими в комнате. По-моему, вы все время находитесь в движении!

— Мы приводим в движение фишки. И делаем математические подсчеты…

— А тем временем репутации гостиницы как семейного отеля наносится ущерб, она гибнет так же внезапно, как погиб твой друг.

— Мой друг?

— Тот, что утонул, Чарли.

— А, Чарли. Ну а твой муж что обо всем этом думает?

— Мой муж болен, но если бы он узнал, то вышвырнул бы тебя из гостиницы.

— Я думаю, он знает. Да я просто уверен в этом. Твой муж тот еще фрукт.

— Мой муж умирает.

— А что у него конкретно? Он ведь гораздо старше тебя, верно? Такой высокий, худой. И немного плешивый, правильно?

— Мне не нравится, что ты говоришь о нем в таком тоне.

— Просто мне кажется, я видел твоего мужа.

— Помню, твои родители его очень любили.

— Нет, я имею в виду, в этом сезоне. Недавно. Когда считалось, что у него жар и он лежит в постели.

— Это было ночью?

— Да.

— Он был в пижаме?

— Я бы сказал, что в халате.

— Не может быть. И какого цвета халат?

— Черного. Или темно-красного.

— Иногда он встает и обходит гостиницу. Заглядывает на кухню и во всякие подсобные помещения. Он очень заботится о качестве обслуживания и о том, чтобы повсюду было чисто.

— Я его видел не в гостинице.

— Значит, ты видел не моего мужа.

— Он знает, что мы с тобой?..

— Разумеется, мы друг другу всегда все рассказываем… То, что у нас с тобой, Удо, это всего лишь игра, и мне кажется, пришла пора ее закончить. Иначе она может стать такой же привязчивой, как та, в которую ты играешь с Горелым. Кстати, как это по-настоящему называется?

— Ты про Горелого?

— Нет, про игру.

— «Третий рейх».

— Ужасное название.

— Как посмотреть…

— И кто выигрывает? Ты?

— Германия.

— Но ты за какую страну играешь? Наверно, за Германию.

— Дурочка, конечно же за Германию.

Весна сорок первого. Как имя Горелого, я так и не знаю. И меня это ничуть не интересует. Как не интересует теперь и его национальность. Не все ли равно, откуда он родом. Он знаком с мужем фрау Эльзы, вот что главное; в нем открываются неожиданные черты и способности: он общается не только с Волком и Ягненком, но испытывает тягу к более утонченным (так мне кажется) собеседникам, таким как муж фрау Эльзы. Но почему они беседуют на пляже, глухой ночью, как два заговорщика, вместо того чтобы сделать это в гостинице? Действительно, обстановка наводит на мысль скорее о заговоре, чем о безобидной беседе. О чем же они говорят? Ни на миг не сомневаюсь в том, что разговор крутится вокруг меня. Таким образом, муж фрау Эльзы знает обо мне из двух источников: Горелый рассказывает ему о партии, жена — о нашем с ней флирте. Мое положение куда хуже: я об этом человеке ничего не знаю, за исключением того, что он болен. Впрочем, кое о чем я догадываюсь. Он хочет, чтобы я уехал; хочет, чтобы я проиграл партию, и не хочет, чтобы я спал с его женой. Наступление на востоке продолжается. Бронированный клин (четыре корпуса) разрывает линию обороны русских у Смоленска, чтобы затем взять в клещи Москву и захватить ее в ходе последующего сражения. На юге после кровопролитной битвы я вступаю в Севастополь. Продвигаясь от Ростова и Харькова, мои войска выходят на линию Элиста — Дон. Красная армия контратакует по линии Калинин — Москва — Тула, но мне удается ее отбросить. Захват Москвы приносит немецкой стороне прибыль в размере 10 BRP — это при варианте Беймы; по старым же правилам я бы заработал 15 BRP, а Горелого постигла бы уже не частичная, а полнейшая катастрофа. В любом случае потери русских весьма значительны: к BRP, потраченным на наступательный вариант, с помощью которого русские пытались вернуть себе Москву, следует приплюсовать уничтоженные в этом сражении армии, для которых нет в достаточном количестве BRP, гарантирующих быстрое пополнение. В целом только в центральном секторе фронта Горелый потерял свыше 50 BRP Обстановка в направлении Ленинграда не изменилась; линия фронта проходит через Таллин и шестиугольники G42, G43 и G44. (Вопросы, которые я не задаю Горелому, но которые мне хотелось бы задать: муж фрау Эльзы навещает его каждую ночь? Что понимает он в военно-стратегических играх? Заходил ли он в мою комнату, воспользовавшись служебным ключом? Внимание: посыпать у входа тальком… Но у меня его нет. Тогда разбросать что-нибудь такое, что сразу бы сигнализировало о вторжении. Не является ли случайно муж фрау Эльзы любителем игры? И чем он, наконец, болен? СПИДом?) На Западном фронте с успехом проходит операция «Морской лев». Вторая фаза, вторжение и захват острова, запланирована на лето. Ну а пока самое трудное уже сделано: создан небольшой плацдарм на побережье Англии при поддержке военно-воздушных частей, размещенных в Нормандии. Как и следовало ожидать, английскому флоту удалось перехватить меня в Канале; после длительного боя, в котором я использовал весь германский флот, часть итальянского и свыше половины моей авиации, я сумел высадиться в шестиугольнике L21. Наверное, я чересчур осторожничал, когда оставил парашютно-десантный корпус в резерве, из-за чего нет возможности расширить плацдарм (нельзя провести SR в этом направлении) так, как хотелось бы, но все равно позиция у меня вполне приемлемая. К концу тура британская армия занимает следующие клетки: 5-й и 12-й пехотные корпуса — в Лондоне; танковый корпус — в Саутгемптоне — Портсмуте; 2-й пехотный корпус — в Бирмингеме; пять воздушных факторов — в Манчестере — Шеффилде и резервные части — в Розите, на J25, L23 и в Плимуте. Несчастные английские солдаты видят мои части (4-й и 10-й пехотные корпуса) из-за своих дюн-шестиугольников, из своих окопов-шестиугольников и не двигаются с места. Словно паралич охватил длинные ряды фишек, затронув и пальцы Горелого: 7-я армия высадилась в Англии! Я старался сдержать улыбку, но не смог. Однако Горелый не обиделся. Здорово задумано! — признает он, но в его тоне мне слышится скрытая издевка. Справедливости ради должен сказать, что он соперник, который не теряет хладнокровия; он играет, погрузившись в себя, словно находится во власти печальных воспоминаний об иной, настоящей войне. А в конце происходит нечто любопытное, и я беру это на заметку: перед уходом Горелого я вышел на балкон глотнуть свежего воздуха — и кого же я увидел на Приморском бульваре в компании Волка и Ягненка, правда в сопровождении гостиничного портье? Фрау Эльзу.

10 сентября

Сегодня в десять часов утра меня разбудил телефонный звонок, и я услышал новость. Нашли тело Чарли и просят меня прийти в полицию, чтобы опознать его. Чуть позже, когда я завтракал, появился возбужденный и сияющий управляющий «Коста-Брава».

— Наконец-то! Но мы не должны слишком мешкать: тело сегодня же будет отправлено в Германию. Я только что разговаривал с вашим консулом. Должен признать, что это деловой человек.

В двенадцать мы подъехали к зданию в окрестностях города, не имеющему ничего общего с гаражом из моего сна, где нас поджидали молодой человек из Красного Креста и уже знакомый мне представитель комендатуры порта. Внутри здания, в грязном и вонючем зале ожидания, сидел немецкий чиновник и читал испанскую прессу.

— Удо Бергер, друг погибшего, — представил меня сеньор Пере.

Чиновник встал, протянул мне руку и спросил, можем ли мы приступить к опознанию.

— Нужно подождать полицию, — объяснил сеньор Пере.

— Разве мы не находимся в полицейской казарме? — спросил чиновник.

Сеньор Пере кивнул, потом пожал плечами. Чиновник вновь сел. Вскоре остальные, стоявшие вначале кружком и шушукавшиеся между собой, последовали его примеру.

Полицейские появились через полчаса. Их было трое, и, похоже, они понятия не имели, чего мы здесь дожидаемся. И снова все объяснения взял на себя управляющий «Коста-Брава», после чего длинными коридорами и лестницами нас провели в белый прямоугольный зал, располагавшийся под землей, или мне так показалось, и мы увидели труп Чарли.