Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс! - Николай Яковлев

Вовсе нет, парировал ФДР, вопрос не в этом. В речи перед республиканцами – его сторонниками в самый канун выборов Рузвельт процитировал К. Кулиджа, президента США в 1923–1928 годах. Кулидж говорил: «По тем или иным причинам даже партия, имеющая мудрое руководство, в случае длительного пребывания у власти в конце концов перестает выражать волю народа, а если она больше не выражает волю народа, она уже не является эффективным инструментом правления. Значительно лучше для такой политической партии и, конечно, лучше для государства, чтобы ей была предоставлена роль критика, а оппозиционная политическая партия взяла бразды правления». ФДР добавил: «Я согласен с каждым его словом». Итак, он считал необходимым выступить апостолом двухпартийной системы в 1932 году.

Позднее, оказавшись президентом, ФДР думал совершенно по-иному. Выпуская в свет первый том официального издания своих речей в 1938 году, ФДР исключил указанную цитату Кулиджа, заменив ее отточием12. Партия в лоне власти предпочитает забыть о своих еретических заблуждениях в оппозиции.

Рузвельт и руководство демократической партии были абсолютно уверены в исходе выборов. В Детройте Гувера «приветствовали» десятки тысяч человек, скандируя: «Гувера вздернуть!» Американцы наверняка проголосуют против Гувера, следовательно, за Рузвельта. ФДР обещал, машина демократической партии проделала громадную работу. Дж, Фарли разослал свыше 1,7 млн. экземпляров различных циркуляров, агитационные материалы вышли тиражом свыше 42 млн. экземпляров. Демократы распространили в стране более 10 млн. памятных жетонов и булавок с инициалами или портретом ФДР. Они истратили на избирательную кампанию 2,5 млн. долл. (республиканцы – 2,9 млн. долл.). Хотя демократическая партия настаивала, что она представляет «забытого человека», львиную долю средств дал крупный бизнес. Самые большие взносы сделали Б.Барух, У. Вудин, В. Астор, Дж Раскоб, У. Херст, П.Дюпон, Дж Герард, Дж Кеннеди. Они не скупились, только Кеннеди дал 65 тыс. долл. «и, возможно, вложил косвенно еще многие тысячи»13.

Спустя тридцать лет Дж Кеннеди просто объяснил свою щедрость в 1932 году: «Задолго до краха на бирже, в разгар бума, когда Джону (будущему президенту США. – Н. Я.) было девять или десять лет, я положил на имя каждого из моих детей по миллиону долларов. После начала кризиса я стал задумываться, будет ли миллион стоить полушку. Я был глубоко обеспокоен. Я знал, что в нашу экономическую систему нужно внести большие, крутые изменения, и считал, что только Рузвельт был способен провести их. Я хотел, чтобы он попал в Белый дом ради моей безопасности, ради моих детей, и был готов сделать все, чтобы помочь его избранию». Мультимиллионер Дж Кеннеди был готов на многое. Как он заметил, «в те дни я считал и говорил об этом: готов расстаться с половиной моего состояния, чтобы в условиях закона и порядка удержать вторую половину». Из этих высоких соображений иные представители крупного капитала встали за ФДР.

Выборы 8 ноября 1932 г. принесли блистательный триумф Ф. Рузвельту. Он получил 22,8 млн. голосов, Г. Гувер – 15,7 млн. Остальные партии, вместе взятые, собрали 1 млн. 160 тыс. голосов. В штаб-квартиру в Нью-Йорке, где ФДР ожидал результатов голосования, бросились поздравляющие. ФДР радостно встречал их, рядом стояли агенты секретной службы – отныне его неизменные спутники до самой смерти. Он представил двоих, кто больше, чем кто-либо другой в Соединенных Штатах, ответствен за великую победу, – Л. Хоу и Дж. Фарли. Луи Хоу принес бутылку вина, он оставил ее на хранение двадцать лет назад, поклявшись не открывать до избрания Франклина президентом. Поздно ночью ФДР вернулся в свой дом в Нью-Йорке. На пороге ждала мать. Он обнял ее. «Пришел величайший день моей жизни», – признался Рузвельт.

VIII

Тогда в США президент, избранный в ноябре, вступал в должность 4 марта следующего года. Еще четыре месяца ФДР предстояло оставаться частным гражданином. Между тем положение ухудшалось с каждой неделей. Американский журнал «Сатердей ивнинг пост» задал вопрос виднейшему английскому экономисту М. Кейнсу: было ли что-нибудь подобное в истории человечества. «Да, – ответил он. – То были темные века, и они длились четыреста лет». ФДР пообещал выход, но пока…

Г. Гувер был склонен усматривать во всем кризис доверия народа к правительству. Он несколько раз пытался побудить ФДР выступить с совместными заявлениями. Рузвельт отказался.

Его осмотрительность была полностью оправдана. Гувер настаивал, например, чтобы ФДР дал заверения, что не будет инфляции и бюджет останется сбалансированным, правительство не возьмет на себя финансирование просроченных закладных фермеров, не будет давать займов муниципалитетам на общественные работы. Прочитав очередное послание Гувера, ФДР выругался: «Нахальство!» Он был прав. Гувер признался в частном письме: «Если вновь избранный президент сделает эти заявления, он ратифицирует основную программу республиканской администрации и 90 процентов так называемого нового курса будет отброшено».

ФДР вел обширную переписку, принимал множество людей. Он счел возможным выслушать делегацию коммунистической партии. Но когда один из ее членов заметил: «Мы хотим, чтобы вы сказали президенту Гуверу, что федеральное правительство должно…», – Рузвельт прервал говорившего: «Я не могу просить президента сделать что-либо. В отношении федерального правительства я всего-навсего частное лицо». X. Лонг, осаждавший Рузвельта в эти месяцы различными проектами, жаловался: «Когда я говорю с ним, он отвечает: «Отлично! отлично! отлично!», но какой-нибудь Джо Робинсон является к нему на следующий день и также слышит: «Отлично! отлично! отлично!» Наверное, он говорит «отлично» каждому». Действительно, Рузвельт избегал конкретного обсуждения дел.

«Давайте сосредоточим наши усилия на одном – спасти страну и народ, и если для этого нам придется дважды в день менять свои взгляды, пойдем и на это», – говорил он своим советникам. Когда Тагвелл заметил, что экономическое положение катастрофично, ФДР с готовностью согласился: «Да, я знаю, но нам не остается ничего другого, как каждый день пытаться справляться с проблемами, существующими в данное время. Какие мучительно трудные решения нам придется принимать! И иногда мы будем ошибаться!» Корреспонденты все же старались допытаться, как ФДР собирается разрешить тяжкие проблемы кризиса. Он отшучивался: «Это не мой ребенок».

Обездоленным было не до шуток. 5 декабря 1932 г. около 2,5 тыс. человек собрались у Капитолия, где открывалась сессия конгресса. Они кричали: «Голодных накормить, налог на богатых!» Полиция окружила их, выгнала в чистое поле на снег и продержала двое суток без пищи и воды. Когда их отпустили, они разошлись, полные гнева и решимости. В Линкольне, штат Небраска, 4 тыс. человек заняли здание легислатуры, 5 тыс. учителей в Чикаго штурмовали банки, в Оклахома-Сити, Миннеаполисе и других городах захватывались продовольственные магазины. Полки мигом очищались. Декан факультета бизнеса Гарвардского университета заявил: «Капитализм перед судом, и от исхода суда зависит вся западная цивилизация»14.

В середине 1932 года ФДР планировал по завершении выборов посетить Европу. По зрелом размышлении он не покинул страну. Он провел несколько недель в Уорм-Спрингсе, отдыхал на яхте В. Астора и побывал в бассейне реки Теннесси, где предполагалось построить гидростанции.

15 февраля 1933 г. ФДР посетил Майами, штат Флорида. Он произнес речь, сидя на спинке заднего сиденья автомобиля. Когда Рузвельт кончил, его окружили журналисты, поблизости был мэр Чикаго Чермак. Внезапно раздались выстрелы. Стоя на ящике метрах в двадцати от Рузвельта, небольшой смуглый человек стрелял в него из револьвера. Чермак был смертельно ранен, еще четыре человека получили ранения. Рузвельт остался невредим. В панике, охватившей толпу, слышался его звонкий голос: «Я цел, я цел!» Люди, близко знавшие Рузвельта, поразились его спокойствию в момент смертельной опасности. Он заботился только об умирающем Чермаке. Камердинер ФДР Макдаффи говорил: «Он был фаталистом. Он считал: чему быть, того не миновать. Он никогда серьезно не беспокоился по поводу того, что кануло в прошлое. Все прошло, и ладно».

Покушавшимся оказался Джузеппе Зангара – безработный каменщик, итальянец по происхождению. Он купил револьвер за 8 долл. в магазине в Майами. Зангара объяснил, что страдает язвой желудка и ненавидит «богачей и правителей… Я надеялся, что на этот раз мне повезет больше, чем десять лет назад в Италии, когда я купил пистолет, чтобы убить короля Эммануила. Я не питаю ненависти лично к Рузвельту, но я ненавижу всех президентов, где бы они ни правили, ненавижу всех чиновников и вообще богачей». Зангара признался, что первоначально собирался убить Гувера и только опасение вредного воздействия «холодного климата» севера страны на его язву желудка остановило выполнение плана. Он решил поджидать жертву в Майами.