Круг невинных - Валентен Мюссо

– Подожди, я не уверен, что хорошо тебя понял. Значит, Стефан Лоран исчез?

– Не то чтобы исчез, просто уехал на несколько дней.

– С какой целью?

– Его отец только что умер; парень занимается похоронами.

Жюстина предпочла умолчать о том, что отец Стефана был убит. Она подумала, что упомянуть об этом значит сделать свой рассказ еще более запутанным.

– И ты рассчитываешь оставить все это для себя? Бред какой-то!

– В настоящее время мальчик, несомненно, в опасности. Моя цель – найти его и обеспечить безопасность. Если кому-то станет известно то, что я обнаружила, мы рискуем привлечь к нему внимание. По причинам, о которых я не хочу тебе говорить, нельзя допустить, чтобы в это дело вмешалась полиция.

– Но ты же сама из полиции.

– Вот только не надо впадать в такой тон: не тебе рассказывать мне, каким должен быть хороший полицейский. Все, что я у тебя прошу, это отпустить меня на два или три дня.

– Здесь я тебе не помощник. Твоя работа – вести расследование, а не утаивать какую-то информацию. Думаю, ты идешь по кривой дорожке…

В устах Марка это устаревшее выражение прозвучало как-то несерьезно и даже очаровательно.

– Я только что попросила у шефа отпуск по семейным обстоятельствам. Сказала, что заболела мама и я должна быть рядом с ней. Он не возражал, ведь я ни разу не отпрашивалась.

Это Марку было хорошо известно. Даже заболев, Жюстина терпеть не могла оставаться дома и сидеть там сложа руки.

– Марк, этот разговор должен остаться между нами. Просто веди себя так, будто его не было.

– Но почему ты доверяешься мне, при этом утаиваешь главное, да еще и просишь не вмешиваться в это дело?

– Я сказала тебе это из лояльности. И потом, может быть, я достаточно ненормальная, чтобы отправиться одной на поиски этого парнишки, но все же не настолько, чтобы сделать это, никого не предупредив.

– Для меня ты просто слишком ненормальная, – подвел итог Марк.

Позже, выпив несколько чашек «Инь Чен», Жюстина и Марк шли по улицам старой Ниццы. Они вышли на площадь собора Святой Репараты, фасад которого цвета охры виднелся в свете уличных фонарей. Жюстина вынула одну из ментоловых сигарет, которые Марк считал вонючими.

– Ты где припарковался? – спросила она.

– На Жана Жореса. Ты на машине?

– Нет, пришла пешком. В любом случае, здесь трудно найти место, где припарковаться.

– Тебя проводить?

– Незачем, я живу в десяти минутах отсюда.

– Но я могу проводить тебя и пешком, – с улыбкой добавил Марк.

– Согласна.

По дороге они не обменялись и парой слов. Жюстина не переставая прокручивала в голове то, что недавно узнала. Мать Стефана, встретив ее так настороженно, затем стала на удивление многословной. Она должна была бы почувствовать, что лейтенант может оказать ей драгоценную помощь в защите сына. Но Жюстина не особенно верила ее откровениям.

– Этот, да?

– Хм? – произнесла Жюстина, чей разум блуждал еще далеко отсюда.

– Твой дом вот тот?

– А, да, это здесь.

Действительно, Марк не был здесь частым гостем. Жюстина даже не могла вспомнить, заходил ли он хоть раз к ней в квартиру.

– Ты и вправду уверена, что хочешь совершить такую глупость? Если узнают, что ты скрыла доказательства и в одиночку отправилась за этим парнем, ты сильно рискуешь, очень сильно.

– Я упряма и очень рассчитываю, что ты сохранишь нашу тайну.

– Хорошо. Сейчас же я тебя оставляю. Тебе завтра надо быть в хорошей форме.

– Спасибо.

Физические контакты между двумя полицейскими были нечастыми, если не сказать, крайне редкими. Но Жюстина отдавала себе отчет, что не слишком хорошо вела себя по отношению к напарнику, от которого требовала многого. В виде извинения она быстро поцеловала его в щеку.

Монтейро был немного растерян и посмотрел на нее почти суровым взглядом, уверенный, что она снова смеется над ним. Затем, не заботясь о последствиях, наклонился к ней и запечатлел на ее губах настоящий поцелуй.

И Жюстина его не оттолкнула.

С некоторых пор она думала, что Марк больше не предпримет никаких попыток. Однако у нее не было ни сил, ни желания его останавливать. Жюстине понравилась теплота его губ, и она пожалела, что курила несколькими минутами раньше и теперь ее дыхание небезупречно. Теперь она боялась лишь одного: что он потом станет бормотать неловкие извинения. Все, что от него сейчас требовалось, это быть немного увереннее, черт побери!

Но после того, как поцелуй подойдет к концу, им предстоит оказаться лицом к лицу, не зная, что делать или что говорить. Жюстина не хотела, чтобы между ними повисло молчание. Устав оттого, что все время была настороже, она не хотела, чтобы глупая стеснительность испортила эту минуту настоящей близости – единственную, которая у них была за всю историю отношений. Она взяла его за руку и ограничилась одним-единственным словом:

– Входи!

Стефан Лоран медленно пробудился от дремоты. Батарея его айпада была разряжена, и соло Марка Нопфлера резко оборвалось за несколько секунд до восхитительного финального риффа в «Sultans of swing». Однообразное и прерывистое покачивание поезда вызывало тошноту. Молодой человек заранее знал, что не сможет сомкнуть глаз: ночные поездки были для него настоящей голгофой. У Стефана с детства было не все хорошо с внутренним ухом, и это заставляло его терять равновесие и делало невыносимыми поездки на поезде или в машине. Растянувшись на своей полке, он не мог отделаться от ощущения, что у него в ушах жужжит целый рой грязных мух. С того мгновения, как он больше не мог слушать музыку, этот шум становился все более и более невыносимым. Встав с полки, Стефан при тусклом свете лампочки вышел в коридор. В темном оконном стекле он увидел себя: смутное отражение, перемешанное с мелькающими снаружи тенями. Прислонив лоб к стеклу, парень попытался разглядеть за окном хоть что-нибудь. Огоньки, освещающие железнодорожные пути, появлялись через равные промежутки, слепили глаза и еще больше мешали любоваться пейзажами.

Стефан порылся в карманах джинсовой куртки и вынул оттуда пачку сигарет. Посмотрел вокруг: сейчас ему не хотелось ни с кем разговаривать. Но поблизости никого не обнаружилось, за исключением девочки-подростка в наушниках. С виду она была чуть моложе его самого. Стефан зажег сигарету, и облако табачного дыма заполнило его легкие, вызывая приятное головокружение.

Он чувствовал себя совершенно пустым, будто цистерна, у которой открыли кран и она за несколько минут извергла из себя тысячи литров воды. А иногда, наоборот, ощущал себя чересчур переполненным. Все, что заполняло его, теснилось в голове и даже в теле. Ему казалось, что он снова чувствует у себя в жилах таинственное клокотание, которое ждало возможности вырваться наружу; раскаленная лава, заключенная в темной оболочке магмы. Окружающие не могли его понять, и Стефан это хорошо знал. Они жили беззаботно, неспособные выйти за пределы своего облика, за пределы своего сознания, пересечь границу, которая отделяет возможное от невероятного. Все они пленники торжествующей повседневности, нелепого материализма.

Тем не менее Стефан часто мечтал чувствовать себя как они. Ему так хотелось раствориться в толпе! Столько людей мечтает быть исключительными, наделенными невероятными талантами. Все человечество именно из таких и состоит… Им было бы недостаточно даже четверти часа славы Энди Уорхола[32]. Они хотят, чтобы их замечали, хотят мелькать на телеэкране, издавать глянцевые журналы, чувствовать, что толпа дышит только ими. Даже не обладая ни каплей таланта, они хотят быть на виду и в центре обожания. Пожелай он этого, Стефан мог бы издавать журнал в любой стране мира. Он знал о своей уникальности, но это вовсе не делало его счастливым. Быть под угрозой не больше любого другого человека, не чувствовать себя затравленным зверем, не играть никакой роли было для него недостижимым счастьем.

Вместо этого он путешествовал один, жалким ночным поездом, совершенно разбитый. Дело было не в усталости. Он не нуждался ни в сне, ни в отдыхе. Нет, эта внутренняя лава больше не клокотала, вещь ушла в недостижимые дали.

– У тебя сигареты не будет?

Стефан повернулся к юной девушке, которая не выключила свой плеер: можно было смутно различить горячечный ритм «тяжелого металла». На девушке была отвратительная футболка с кровавыми буквами, складывающимися в надпись Ted Bundy is dead[33] прямо над улыбающимся лицом киллера. Не говоря ни слова, Стефан протянул ей свою пачку.

– Пасиб, – сказала она, делая шаг назад.

Он украдкой посмотрел на нее, чтобы убедиться, что девчонка не собирается затеять с ним разговор. Сейчас ему, как никогда, хотелось побыть одному.