Круг невинных - Валентен Мюссо

Они занялись любовью прямо на кушетке, даже не зайдя в комнату. Он раздел ее с поразительной быстротой и страстностью, но ей даже в голову не пришло попросить его действовать чуть медленнее. В свою очередь она освободила его от одежды с тем же нетерпением. Марк оказался крепкого телосложения. Она и раньше знала, что он, как и сама она, почти ежедневно тренируется; это было заметно по мускулистому торсу и накачанным брюшным мышцам. Они не стали гасить галогенную лампу; их обнаженные тела в ярком свете представляли собой волнующее зрелище.

Затем, вытянувшись рядом на кушетке, некоторое время они молчали. Первым заговорил Марк:

– Не знаю, какой писатель сказал: тот, кто первым заговорит после любви, обязательно скажет глупость.

– Я не считаю, что ты только что сказал глупость, – с улыбкой ответила она, спрашивая себя, не пользуется ли он этой цитатой со всеми женщинами, с которыми спит…

Жюстина прогнала из головы все воспоминания, которые мешали сосредоточиться. Ей нужно думать только о деле. Главная проблема, с которой ей предстояло столкнуться: где может находиться Стефан. Его мать и сама не знала, где он остановится, приехав в Котре. Он же мог связаться с ней лишь из телефонной кабины, так как звонок с мобильного телефона легко могли обнаружить. Единственная точная информация, которой она располагала, это время похорон отца Стефана. Значит, назавтра ей нужно набраться решимости и терпения. Также оставалось надеяться, что на похоронах ему не станет плохо. Впрочем, что она сделает, когда удастся добраться до него? Дополнительным риском для Жюстины было то, что, согласно официальной версии, она сейчас должна находиться у постели старенькой мамы.

Миновав Лурд, лейтенант потратила не более получаса, чтобы добраться до пиренейского курорта. Проехав через несколько поселков, полных сдержанного очарования, Жюстина направилась по змеившейся в горах дороге, представлявшей собой сплошные изгибы. Она медленно поднималась по ней в тумане, который сперва почти не ощущался, а затем вдруг сделался очень густым. Через четверть часа этого тошнотворного слалома она въехала в поселок. Тот будто скрутился спиралью у подножия еще занесенных снегом гор, обступивших его со всех сторон, будто защищая от целого мира.

Жюстина проехала мимо исторического памятника – старого вокзала Котре, с которого еще в пятидесятые перестали отправлять поезда. Здание, построенное целиком из дерева, казалось сошедшим со старинной открытки начала века.

Машину она оставила на центральной стоянке перед катком – одним из самых новых и к тому же самых отвратительных в Котре. Чуть позже, воспользовавшись тем, что из-за погодных условий ехать по автостраде было невозможно, забронировала себе комнату в гостинице. В этот период межсезонья все удобства, предназначенные для туристов, оказались исключительно для нее одной.

Комната Жюстины оказалась скромной и просто обставленной, но из нее открывался восхитительный вид на реку Гав, которая пересекала городок из конца в конец. Первое, что ей захотелось больше всего на свете, – это принять душ. Около получаса женщина стояла под обжигающе горячими струями воды, отдыхая в заполнившем кабину влажном воздухе.

Несмотря на усталость и душ, после которого она почувствовала себя разнеженной, Жюстина воспротивилась желанию прилечь. Опасаясь уснуть и провести весь день в комнате, она поспешила выйти.

Жюстина была городским человеком. Она никогда не совершала прогулок в горы: ее тренировки ограничивались занятиями дома и пробежками по Английской набережной. Поэтому внезапное погружение в новую вселенную вызвало у нее нечто вроде головокружения. Она пошла вдоль реки и, двигаясь против течения, через несколько минут оказалась на лоне природы, затем направилась по пешеходной тропинке, которая привела ее к огромному лесу. Поднявшись, внизу за поворотом лейтенант увидела город, который показался ей почти нереальным.

Могла ли она подумать два дня назад, что уедет из Ниццы – вот так, ни с того ни с сего, и окажется более чем в тысяче километров от места работы?

Жюстина глубоко вздохнула. Воздух был наполнен резким запахом опавших листьев. Она подняла голову, и ее взгляд затерялся в ветвях берез и буков, которые возвышались над ней подобием защитного свода.

Теперь она знала, что ей остается только одно. Ждать.

Котре

Еще несколько часов, и Рафаэля предадут земле.

В некотором смысле мне казалось, что я с ним уже попрощался. Последние минуты похоронной церемонии я решил провести совершенно один, чтобы все как следует обдумать. Откровения Тесье полностью изменили мой взгляд на это дело. Жизнь Юлии, возможности Александра, их бегство… В его рассказ с трудом верилось, у меня не было никаких доказательств, подтверждающих его слова. Однако я был уверен, что Тесье сказал мне правду: все идеально сходилось. Но мне по-прежнему было неизвестно, где искать Юлию и Александра.

Желая облегчить свою совесть, ученый сразу предупредил меня, что не поможет мне пролить свет на эту историю. На мгновение я даже подумал, не лучше ли будет последовать его совету и оставить все как есть. Теперь, когда моего брата больше нет, ради чего ворошить прошлое, тем более рискуя при этом навредить моему племяннику и его матери? Что дает мне право думать, будто я могу оказать им хоть какую-нибудь помощь? Все сводилось к тому, что мы с Камиллой находимся под наблюдением, а моя машина была намеренно повреждена. Те, кто покушался на мою жизнь, не знали одного: теперь мне известно гораздо больше, чем они думали.

Это может показаться невероятным, но почти за сорок лет своей жизни я присутствовал на похоронах всего один раз. И это не были похороны бабушки или восьмидесятилетней двоюродной прабабушки. Нет, в моем присутствии предали земле тело шестнадцатилетнего подростка, которого звали Жером. Умереть в таком возрасте ненормально, какой бы ни являлась причина смерти. Жером попал под поезд, и никто так и не узнал, как все произошло на самом деле. Это была игра, которая обернулась несчастьем? Или же самоубийство? Или его кто-то толкнул под поезд? Каждая из гипотез по очереди владела всеми умами в лицее. Ходили безумные слухи, касающиеся обстоятельств смерти, и каждый претендовал на то, чтобы считаться правдой. На самом деле с уверенностью можно было сказать только одно: его тело обнаружили на пустыре у железнодорожных путей.

Отец запретил мне приходить на похороны Жерома. Он считал всю эту историю безнравственной. Как если бы смерть мальчика, которому было столько же лет, что и сыну, являлась чем-то постыдным. Естественно, я нарушил его запрет. Отец же так мало занимался мною и братом, что вряд ли даже заметил в тот день наше отсутствие.

Смерть Рафаэля тоже оказалась не самой обычной. Вот единственная общая черта, которую я смог найти у этих двух похорон. Мне было нелегко найти у себя наряд, приличествующий для похорон. В конечном итоге Камилла выбрала темные брюки, более-менее подходящие к случаю, а затем достала из шкафа Рафаэля пиджак и галстук. Таким образом, я отправился на похороны своего брата в его же одежде.

Церковная служба прошла, не затронув меня ни на каплю. У меня всегда было странное впечатление, что на всех церемониях – свадьбах, похоронах, крещениях – священник изрекает одни и те же банальности и читает одни и те же библейские тексты, которые уже повторялись великое множество раз. Тело было перенесено в одну из этих ужасных траурных колымаг – черный автомобиль с открытым кузовом и затемненными стеклами. Все последовали за ним пешком, так как до кладбища было меньше пяти минут хода. Конечно, я знал большинство из присутствующих здесь. Незнакомыми казались только одно или два лица. Например, молодая женщина с загорелой кожей и темными волосами, которая осталась в стороне, как если бы она не была приглашена на церемонию.

Когда опускали гроб, толпа вокруг меня стала какой-то размытой, и я скорее понял, чем ощутил, что мне дурно. Я различал только виднеющиеся вдалеке горы и небо, которое снова посветлело. Мой взгляд заблудился в темных деревьях, а затем скользнул по ровному склону, который спускался до верхней части кладбища. Именно в это мгновение я его и увидел.

Должно быть, какое-то время он уже находился здесь, хотя я его не заметил. Он почти спрятался за одной из стенок, отделяющих одну террасу кладбища от другой, и, казалось, с интересом наблюдал за происходящим.

Высокий юноша, довольно широкий в плечах, лет, должно быть, семнадцати-восемнадцати. В то же мгновение, как мой взгляд остановился на нем, я понял, кто это. Все сходилось: возраст, присутствие на кладбище, страх, что его заметят. Если моя догадка оказалась верна, нельзя ни в коем случае потерять такую возможность. Даже если он исчез на много лет, казалось логичным, что Александр пожелает присутствовать на похоронах своего отца. Каким образом ему удалось узнать о его смерти, мне было неизвестно.