Воздаяние Судьбы - Марина Казанцева

Эта речь вызвала ропот среди остальных троих — на Костылю бросали злые взгляды.

— Мне баушка одна сказала, что тут короче ехать. — забормотал купец Костыля.

— Всё, жених-дубовая голова. — сердито заявили ему люди. — Нам с тобой более не дороге.

Люди были подавлены и ошеломлены. Да, в самом деле, не самая большая удача оказаться посреди колдовского леса голышом, пешим и без единого гроша в кармане.

Лён поколебался — хотелось немедленно покинуть это место и лететь на выручку к товарищу — но долг приказывал позаботиться об этих людях. Всё же отпускать голых людей на посмешище нехорошо. Куда же девала эта страшная старушонка одежду путников? Если она промышляет тем, что похищает у путников одежду и прочее добро, то где-то должно храниться награбленное — до той поры, пока не прибудут подельники из людей. Такими в данном случае наверняка были те бойкие молодцы, которые обхаживали пана Квитункового.

Свет от догорающей избушки осветил заросшее всякой сорной дрянью пространство заднего двора. Там действительно обнаружилась яма, закиданная всяким барахлом — одеждой, обувью, выпотрошенными сумками и прочими вещами, которые нужны в дороге. Поверх слежавшейся кучи люди отыскали свои одежды — те валялись сверху, поскольку эти купцы были последними, кто угощался в колдовском трактире. Они были разочарованы, обнаружив полную пропажу денег и всех ценных вещей. Но, как говорится, жив — и радуйся. А далее и вовсе привалила удача — поодаль нашлись, привязанные к брусу кони — добыча дожидалась новых хозяев.

Костыля сразу ухватился за рыжего жеребца — тот был справней всех, прочие тоже нашли себе коней, а остальных отпустили на волю — как-нибудь да выберутся из заколдованного леса.

— Смотрите братцы… — ошеломлённо проговорил молодой парень, который был беднее всех и потому оделся скоро. Он отошёл в сторону и теперь звал туда остальных.

Широкие и жирные лопушиные крылья скрывали ещё одну яму, а в ней поверх жуткого месива из костей и гниющих внутренностей лежали тела тех самых ребят, которые потешались над паном Квитунковым. Все они лежали тут — бледные и неподвижные, а руки-ноги у них были обглоданы до костей. Ни живые и ни мёртвые, эти парни спали страшным сном, от которого им уже никогда не проснуться. Ромуальда среди них не было.

Впервые Лён встретил то, о чём дотоле слышал в лесной школе от Фифендры: кормушку страшной нечисти — обдерихи — монстра-людоеда из породы оборотней.

— Гранитэль, чего же мы с Долбером наелись?! — в ужасе спросил Лён у Перстня, удаляясь от страшной харчевни — он не хотел на глазах у людей, и без того испытавших потрясение, превращаться в птицу.

— О, Лён. — сказала она сочувственно. — Если бы в еде была отрава, я бы тебе сказала — это я могу. Нет, вы ели нормальную пищу, зелье было в вине, а вы пили сбитень. Мне кажется, ваш спутник — Кирбит — прекрасно знал, в какое место вас ведёт, поэтому сам и заказал еду. Ему же не выгодно терять тебя, иначе он останется ни с чем. Мне кажется, у этой нечисти были сообщники из людей — они поставляли обдерихе еду как раз за те деньги, которые она вычищала у постояльцев. Но я тоже обозналась! Не ожидала встретить такое изощрённое колдовство! Весь этот лес полон нечистью — никому нельзя верить. Только старик-сосна мне показался не злым.

— Как мне всё это надоело. — глухо ответил он. — Вся эта история буквально насыщена мерзостью и предательством.

— Конечно. — вздохнула Гранитэль. — Тебе предстоит отыскать сущего мерзавца.

— И это не Квитунковый. — твёрдо заключил Лён. — Пусть демон не надеется.

Он обернулся совой и взлетел над дорогой.

Глава 10. Происки Ромуальда

Лесной тракт делал крутой вираж вправо, а зеркальце вспыхивало лишь при повороте влево.

— О, если бы я мог зажать рукою глаз и сказать «лир-от»! — проклекотала белая сова, летая кругами над соснами.

— Не стоит, Лён. — отозвался с лапы птицы Перстень. — Я и без руки могу тебе сказать, что зеркальце не врёт — дорога идёт в другую сторону, а то, что ты видишь — мираж.

И сова решительно взяла влево от дороги.

Зеркальце действительно показывало правду — дорога уходила влево, но волшебная вещица продолжала уводить своего нового хозяина ещё левее — в сторону реки.

Заблестела под лунным светом вода, сквозь тонкий слой воды светили белые камни переправы. Сова полетела вдоль берега, отыскивая, где лошади могли взобраться по крутым каменистым склонам. И вот Лён обнаружил место стоянки: под горой светлела шёлковая палатка, а вокруг спали четверо егерей. Тут же паслись кони, среди которых был и долберов Каурка. Всё это было очень утешительно — это значит, что Лён поспел вовремя. Правда, благодаря тем волшебным вещам, которые перед бегством подбросил ему Кирбит. А, кстати, где он?

— Пожалуй, не буду обнаруживать себя. — шепнул Лён своей верной спутнице во всех походах и приключениях. — Посижу на дереве.

Он бесшумно спланировал на ветку ели и завозился там, устраиваясь поудобнее, чем спугнул пристроившуюся на ночлег лесную птицу. Ворона, а это была она, с недовольным карканьем сорвалась с ветки и взмыла в воздух, издавая пронзительные вопли, и унеслась прочь, ругаясь на незваного гостя.

— Ну вот, кого-то потревожил. — с усмешкой заметил Лён.

— Что-то не так. — тревожно сказала Гранитэль.

Прислушавшись к ночной тишине, Лён ничего не обнаружил. Всё было нормально. И он уже решил, что принцесса ошиблась, как вдруг раздался слабый шум — это покатились с горы камешки. Стражники проснулись, вскочили и стали оглядываться по сторонам, ища угрозу. Но, всё уже стихло.

— Слегка посыпались камушки. — сказал Лён. — Какая-нибудь птица потревожила. Может, как раз наша скандалистка.

— Лён, вороны ночью не летают! — воскликнула Гранитэль.

— Что?! — сова подпрыгнула на ветке и тут же сорвалась, уходя вверх в крутом вираже.

Взлетев над горой, он сразу увидал начало катастрофы. Некий человек изо всех сил работал деревянным колом, как рычагом — он спихивал с края скалы огромный камень. Тот уже качался, готовясь обрушиться на царскую ночёвку, которая располагалась прямо под горой.

— Ты что делаешь, мерзавец? — раздался в тишине ночи нечеловеческий голос.

Пан Квитунковый подскочил, уронив кол, и в страхе огляделся. Выглядел он так, словно побывал на каторге — весь оборванный, чумазый, худой, с расцарапанными щеками и всклокоченными волосами.

— Кто, кто здесь? — оборачиваясь во все стороны и никого не видя, говорил он. Взгляд его походил на взгляд безумца.