Россия и Южная Африка: наведение мостов - Аполлон Давидсон

Инструкция главы Международного отдела ЦК КПСС Б. Н. Пономарева советской партийной делегации, отправлявшейся в Анголу в июле 1976 г., не оставляла сомнений в надеждах советского руководства на распространение ангольской модели на другие африканские страны: «Партия в Анголе должна стать инициатором марксистско-ленинских партий на Африканском континенте» [427] .

В Анголе, как и в других локальных конфликтах холодной войны, СССР боролся против империализма за социализм, в данном случае провозглашенный официальной политикой правящей партии этой страны. «Советский Союз, – писал Шарый, – несмотря на сложную международную обстановку и ограниченность экономических ресурсов в условиях гонки вооружений, оказывал всестороннюю поддержку прогрессивным силам этих стран, так как антиимпериалистическая платформа их руководства давала надежду на создание на Юге Африке группы дружественных СССР государств» [428] .

С. А. Коломнин проводит эту мысль более подробно:

Что делали мы в этой далекой африканской стране, какие ценности защищали? Официально советские военные советники и специалисты выполняли в Южной Африке свой «интернациональный долг», защищали ценности социализма и помогали дружественной Анголе в строительстве национальных вооруженных сил и отражении агрессии извне. Однако у тогдашнего советского руководства были и другие мотивы для того, чтобы посылать тысячи советских людей для участия в кровопролитной междоусобной войне.

Может быть, расчет делался на дальнейшее экономическое сотрудничество в освоении сказочных богатств этой страны: нефти, алмазов, железных и марганцевых руд или мощнейших гидроресурсов ангольских рек? А может быть, советское правительство было заинтересовано в приоритетных поставках сельскохозяйственной продукции, которой Ангола славилась на весь мир: кофе, орехов кешью, сизаля или черного и красного дерева? Да, действительно ряд экономических проектов реализовывался. Но не это было главным.

Главными были цели политические. Распространить свое влияние на Анголу, Мозамбик, Зимбабве, а в перспективе и Намибию, незаконно оккупированную ЮАР, и, наконец, на саму ЮАР.

Кроме того, Ангола представляла собой объект интереса со стороны руководства советскими вооруженными силами в плане глобального противостояния США. Сразу же после провозглашения независимости Анголы между СССР и НРА [429] было подписано соглашение об использовании советскими вооруженными силами военной инфраструктуры страны. Ее военно-морские базы поступили в распоряжение советской оперативной эскадры, а военно-воздушные базы были предоставлены для посадок нашей стратегической, в первую очередь разведывательной, авиации. С 1975 г. по конец 80-х годов XX века Ангола превратилась в мощный форпост СССР на Юге Африки, в его верного политического и военного союзника [430] .

К весне 1976 г. советское руководство полагало, что война в Анголе выиграна. Эта победа оказала большое влияние на советскую политику в Африке и Азии во второй половине 1970-х годов. По словам К. Н. Брутенца, она повела к вмешательству СССР в Эфиопии, а затем и в Афганистане. Как пишет Уэстад, эта победа создала у советского руководства излишне оптимистичное представление о способности СССР «организовывать и контролировать левые политические организации», от имени и для поддержки которых СССР и участвовал в войне в Анголе [431] .

Но до победы МПЛА было еще очень и очень далеко. ЮАР продолжала поддержку УНИТА и проводила регулярные операции против находившихся на территории Анголы лагерей повстанцев СВАПО и АНК. Так, в мае 1978 г. южноафриканская армия совершила рейд на лагеря СВАПО, в 1979 г. авиация ЮАР нанесла удар по лагерям АНК. Официальная позиция ЮАР заключалась в том, что с ангольской армией она не воюет и даже стремится избегать случайных столкновений с ней, но от реальности эта позиция была весьма далека.

Несмотря на запрет на поставки оружия УНИТА, наложенный в 1975 г. Конгрессом, США продолжали поддерживать Савимби. Границы территорий, контролировавшихся правительственными войсками Анголы и УНИТА, постоянно менялась, чаще всего не в пользу центрального правительства. За несколько лет оно потеряло почти все отвоеванные у УНИТА в 1976 г. территории. УНИТА – при поддержке армии ЮАР – контролировала весь юго-восток Анголы, а кубинские войска сдерживали их южнее середины страны.

По сведениям С. А. Коломнина, правительство Анголы подсчитало, что только с 1981 по 1985 г. войска ЮАР 74 раза вторгались на территорию страны. Многочисленные мелкие операции в это число не входили. За это же время южноафриканская авиация около 4 тыс. раз нарушала воздушное пространство Анголы и 168 раз бомбила ее территорию. За это же время на территорию Анголы было высажено 230 крупных воздушных десантов и мелких диверсионных групп, проведены четыре морские операции с высадкой диверсантов [432] .

Участвовали ли советские военные в боях? Советский главный военный советник в Анголе в 1982–1985 гг. генерал-лейтенант К. Я. Курочкин говорил, что в каждой ангольской бригаде было пять-шесть советских инструкторов или советников и что им категорически запрещалось участвовать в боевых действиях. Но, конечно, такие запреты не соблюдались, да и не могли соблюдаться. Тот же Курочкин настаивал, что если ангольское подразделение, в котором были советские военные специалисты, участвовало в рейде, то они тоже должны были принимать в нем участие. В 1987 г. эта политика была одобрена Москвой: указом министра обороны советские специалисты должны были быть прикомандированы не к командным постам, а к боевым подразделениям ангольских войск [433] . Так что советские военные инструкторы и советники делили судьбу тех подразделений, к которым они были прикреплены.

Между кубинским и советским военным персоналом было, по словам В. Г. Шубина, определенное «разделение труда»: у кубинцев имелись свои собственные военные части, и они также руководили легкими отрядами пехоты, предназначенными для борьбы против УНИТА, и отрядами милиции, в то время как советские военные были прикреплены к регулярным частям ангольской армии [434] .

Большие потери понесли советские военные в операции «Протея» в августе – сентябре 1981 г., когда 5-тысячный южноафриканский контингент был введен на территорию провинции Кунене. Официальной целью этой операции были базы СВАПО, но П. Ваннеман писал, что в действительности южноафриканцы стремились разрушить новые советские противовоздушные и радарные установки на юге Анголы [435] .

Министр обороны ЮАР Магнус Малан утверждал позже, что, поскольку операция была направлена против СВАПО, а не против ангольцев и иностранцев, южноафриканцы дали советским военным уйти. Он утверждал, что в местах боев было около 70 русских. «Мы о них знали, – сказал Малан, – но дали им уйти. А местное население предупреждали листовками» [436] .

В правдивость этих слов трудно поверить. Воспоминания участников тех событий свидетельствуют, что под городом Онджива южноафриканские войска окружили части 11-й бригады ангольской армии (ФАПЛА) и вели огонь как по пытавшимся выйти из окружения ангольцам, так и по советским военным советникам. Многие были ранены, несколько советских офицеров и их жен погибли, а прапорщик Н. Ф. Пестрецов был захвачен в плен. Жена, приехавшая его навестить, была в этом рейде убита. Кажется, это был единственный случай, когда советский военный попал в плен непосредственно к южноафриканцам. Несколько советских военных и гражданских специалистов захватил в плен УНИТА [437] .

При всей важности роли советских военных советников главной формой помощи СССР центральному правительству Анголы были поставки советской военной и прочей техники как ангольской армии, так воевавшим в Анголе кубинцам. Поставки были как регулярными, так и экстраординарными, осуществлявшимися тогда, когда в этом возникала особенно острая необходимость.

Так в августе 1983 отряды УНИТА при поддержке «белых наемников» и южноафриканской авиации начали наступление на город Кангамба. В какой-то момент унитовцы окружили аэропорт Кангамбы, но их отбили. Ситуация была серьезной, и из СССР в срочном порядке стало перебрасываться дополнительное вооружение, в том числе десятки вертолетов Ми-8 и несколько Ми-24. Их собирали в Луанде и немедленно отправляли в бой. Решающую роль сыграли МиГи-21, штурмовавшие позиции УНИТА, и военно-транспортные самолеты Ан-26, тоже использовавшиеся как бомбардировщики. Советская авиация сыграла важнейшую роль и в начавшемся в октябре – ноябре 1983 г. контрнаступлении. По словам В. Г. Шубина, в это время было совершено 1004 боевых вылета и 160 – разведывательных [438] .

Важным аспектом советской помощи была дипломатическая поддержка. 20 августа 1983 г., в один из самых опасных для МПЛА моментов войны, президент Анголы Жозе Эдуардо душ Сантуш получил послание солидарности от Генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова [439] .