Совокупность лжи - Дэвид Игнатиус

Феррис передал трубку офицеру, который получил от паши инструкции относительно дальнейших действий. После неудобств, доставленных Феррису, они решили разыграть шоу гостеприимства, по-своему столь же надоедливое, как и предшествовавшая ему волокита. Его отвели в VIP-зал и снова угостили чаем и сладостями, пока внизу снимали с транспортера его багаж. Посольский джип Ферриса отправился из аэропорта, окруженный кортежем из двух полицейских машин, спереди и сзади, и полудесятка мотоциклистов. Процессия двинулась в Амман, сверкая маячками и вопя сиренами. Не самый лучший способ прибытия на место работы для действующего командира отделения ЦРУ, но, видимо, даже этим Хани хотел подчеркнуть главную свою мысль: где бы ни был Феррис, во время задержки в аэропорту или во время поездки в кортеже, он у него под контролем.

Они выехали из аэропорта в полвторого. Не очень-то подходящее время для телефонного звонка, но Феррис все равно позвонил Алисе. Он уже звонил ей вчера, из Абу-Даби, чтобы сказать, что скоро приедет, но хотел, чтобы его приезд все равно стал для нее сюрпризом. Он разбудил ее, поэтому она произнесла первые слова без должной осторожности и спонтанно.

— Привет, дорогой, — сонно сказала она. — Ты где?

— Дорогая, — повторил Феррис. — Я в Аммане. Они наконец-то позволили мне вернуться домой.

— Отлично. Кто бы «они» ни были. Который час? Ты где?

Похоже, она еще не до конца проснулась.

— Почти два часа ночи. Я еду из аэропорта. Можно к тебе заехать?

— Сейчас? Конечно, нет.

— Я соскучился по тебе.

— Я тоже, Роджер, но сейчас ночь, и тебя не было почти три недели. Мне надо почистить зубы. Давай встретимся, скажем, завтра вечером. Поужинаем у меня.

— Я люблю тебя, — сказал Феррис. Он не собирался говорить этого, но слова вырвались сами.

— Хм. Посмотрим, — ответила она.

Люди в посольстве обрадовались, увидев Ферриса, разве что немного удивились. Когда он столь внезапно уехал, поползли слухи, что его выслали, как до этого Фрэнсиса Элдерсона. Посол, который с возмущением воспринимал тайные связи отделения ЦРУ с королевским дворцом, выглядел откровенно разочарованным, когда Феррис зашел к нему, чтобы оказать должные знаки уважения. Как и исполняющий обязанности начальника отделения, руководивший филиалом ЦРУ в отсутствие Ферриса и надеявшийся, что и дальше будет заниматься этим. Но Феррис сделал ему предложение, которое должно было устроить их обоих. Он отдавал на откуп заместителю всю бумажную и формальную работу, сказав, что ему самому в ближайшие пару месяцев еще придется поездить. Он будет вправе подписывать документы на аренду конспиративных квартир, принимать доклады от разведывательных комитетов и вносить изменения в личные дела агентов. Вообще все, что угодно, кроме связи с Хани Саламом. Эту работу Феррис оставит себе. Заместитель, похоже, остался доволен. Он станет принцем бумажек, практически — истинным командиром отделения.

Персонал посольства был на взводе. За время отсутствия Ферриса здесь ввели новые процедуры безопасности. Сотрудникам посольства запретили доступ во многие части города без соответствующей охраны. Военным запретили выходить за пределы посольства в форме. Была принята развернутая процедура для перемещений между местами проживания и посольством, с варьированием маршрутов и совместной доставкой в бронированных автомобилях. Служба безопасности посольства выпустила новую инструкцию, регламентирующую действия на случай, если посольство подвергнется удару биологической или «грязной» бомбы. В канцелярии уже планировали создание новых убежищ. Симптомы этой мании можно было прочесть в глазах людей: они моргали, оглядывались, вздрагивали от каждого неожиданного звука, даже если четко соблюдали весь этот новый режим. Показная бравада людей, прекрасно знающих, что на самом деле они представляют собой главные мишени.

Феррис ушел из своего кабинета в полпятого, несмотря на мольбы секретаря, которая показывала ему на груду скопившейся корреспонденции. Это подождет, сказал ей Феррис. Он хотел хоть немного подремать перед встречей с Алисой. Дома он попытался поспать, но был слишком взвинчен, поэтому включил телевизор и принялся смотреть трансляцию футбольного матча из Катара, чтобы скоротать время до выхода. По дороге к Алисе он заехал купить цветов. Феррис решил составить сложный букет из лилий и орхидей. Большие, вычурные цветы, слишком броские для такого человека, как Алиса, но с его стороны это было определенным заявлением. Флорист принялся тщательно, веточка за веточкой, компоновать букет, брызгая их лаком и увязывая веревочками и ленточками в сложную конструкцию. У Ферриса уже появились сомнения, что этот букет можно будет хоть как-то развернуть. Посмотрев на часы, он пробормотал себе под нос, что уже опаздывает, но флорист понимающе улыбнулся и продолжил свои магические процедуры.

Квартира Алисы находилась в старом каменном доме, построенном, наверное, еще во времена Оттоманской империи. В свое время он, должно быть, принадлежал богатому купцу, судя по вычурной резьбе по камню и черепице высшего качества. Феррис поднялся по лестнице на второй этаж и постучал в дверь, раскрашенную в веселые пастельные тона. Когда Алиса появилась в дверях, он замер, восхищенно глядя на нее. Ее лицо светилось свежестью и мягкостью, светлые волосы были убраны назад, открывая изящную шею, а в темно-карих глазах искрилось игривое предвкушение. На ней было черное платье с декольте, подчеркивающее фигуру.

— Ну, привет, — сказала она, ослепительно улыбаясь и беря его за руку.

— Ты выглядишь… потрясающе, — сказал Феррис. Он стоял в дверях, неуклюже держа в руках огромный букет цветов.

— Под стать им, — ответила она слегка шутливым тоном, забирая у него цветы. Потом она потянула его за руку внутрь квартиры. — Посиди в гостиной, пока я поставлю это в воду.

Разорвав огромную обертку букета и бросив ее в мусорную корзину, она принялась искать подходящих размеров вазу для этакого куста, который принес Феррис.

Квартира походила на шкатулку для самоцветов в восточном стиле. Она была наполнена сокровищами, накопленными здесь еще прежним владельцем, о которых и нельзя было догадаться, глядя на дом снаружи. Стены и потолок были отделаны благородными породами дерева, перламутром и золотой фольгой. Они были украшены фресками с пейзажами арабских стран — Левантийской бухты в Александрии, горы Ливан с покрытой снегом вершиной, золотого купола иерусалимской мечети Аль-Акса, плодородными равнинами Дамаска. Дальняя стена представляла собой ряд окон с видом на сад с фонтаном, окруженным деревьями и кустами. Даже сейчас, в ноябре, некоторые из них цвели. Тихо звучала арабская музыка. Прислушавшись, Феррис узнал голос ливанского певца Файруза, певшего о простой арабской деревенской жизни так, что и у женщин, и у мужчин слезы на глаза наворачивались. Алиса вернулась с кухни, неся огромную вазу цветов.

— Удивительная квартира, — сказал Феррис. — Ты и не говорила мне, что она такая красивая.

— Ты не спрашивал. Как бы то ни было, очевидно, что, когда ты отвозил меня домой, ты посочувствовал тому, что я живу в старом квартале. У тебя это в глазах было. Старый дом, без кондиционера, разве он может быть хорошим? Черт с ним, подумала я. Если он не может признать это хорошим, даже увидев своими глазами… — Алиса подмигнула ему. — На самом деле я хотела сделать тебе сюрприз.

Она принесла из небольшого холодильника бутылку вина и закуски — фисташки, перепелиные яйца с каменной солью и перцем, оливки, сладкий перец и морковь. Феррис все еще никак не мог прийти в себя, ошеломленно глядя на нее. Он сел на диван рядом с ней и взял ее за руку. Такая крошечная. Ему не хотелось говорить, только быть рядом с Алисой, но что-то сказать было необходимо.

— Я скучал по тебе, Алиса, — сказал Феррис. — Извини, что так долго не мог приехать. Каждый день вдали от тебя я мечтал о том, что буду с тобой.

Она ответила не сразу:

— Я испугалась, Роджер. Когда ты не вернулся через две недели, я начала думать, что ты уже никогда не вернешься. Я поговорила со своей подругой из посольства, и она сказала, что никто не знает, когда ты вернешься. Когда я это услышала, я разрыдалась. Я так боялась, что ты не вернешься ко мне. Думала, что вся эта кутерьма захватила тебя с головой.

Феррис обнял ее. Она расслабилась и прижалась к нему. Он вдруг понял, что она плачет.

— Не горюй, — сказал он. — Я уже здесь.

— Я не печалюсь. Я радуюсь. Просто не хочу, чтобы с нами что-то случилось. Мир сходит с ума. Хотела бы я укрыться от этого безумия в таком прекрасном месте.

Ужин подождет. Она встала с дивана и повела его в спальню. Эта спальня была достойна арабской принцессы, украшенная цветами и ароматическими свечами, словно волшебный сад. Они начали медленно раздевать друг друга, снимая каждую часть одежды в свой черед. Медленно упало на пол платье. Одна за другой расстегнуты пуговицы на рубашке. Пояс. Медленно поползла вниз молния на брюках. Щелчок застежки, и упал на пол бюстгальтер. Она мягко прижалась к нему грудью. Они стояли, обнявшись, совершенные в своей наготе. Раны на ноге Ферриса исчезли — и для нее, и для него. Он неторопливо овладел ею, медленно, стараясь растянуть эти прекрасные мгновения, но их тела не могли ждать так долго. Только после того, как он достиг вершины, Феррис понял, что она снова плачет.