Алмаз Мандукья - Бхагаван Раджниш

Каждый ребенок рождается полным, но мы разделяем его на двоих. Мы говорим ему, что он должен подавлять и что должен выражать. Мы говорим ему, чего не должно быть, и что должно быть. Чувствует ли он на самом деле эту потребность или нет, это уже не важно. И ребенок такой беспомощный, такой зависимый, что он вынужден следовать тому, что мы ему навязываем. Мы еще пока не научились быть демократичными с детьми, мы -диктаторы. Мы говорим о демократии, но сам наш образ жизни Наш путь - путь диктаторства, он не демократичен. Он действительно анти демократичен.

Ребенку не позволяется быть самим собой. Мы заставляем его быть кем-то другим. И он вынужден следовать нам, потому что для него это вопрос выживания. Если он не следует нашим указаниям, это опасно для него. Потому что он не может выжить самостоятельно. Ему приходится идти на компромиссы, а каждый компромисс - это ложь.

Мы говорим ребенку: «Я - твой отец, люби меня!» Как будто бы просто из-за того, что вы отец, ребенок обязан любить вас. Если это обязательно так должно быть, почему вы говорите: «Ты должен любить меня?» Само ваше приказание показывает на то, что это не само собой разумеющееся. Ребенок может вас любить, а может и не любить, все будет зависеть от вас, от того, достойны ли вы любви или нет. Просто быть отцом недостаточно.

Институт отцовства - это нечто выдуманное человеком. Это не естественно. Это институт. Однажды все может измениться, потому что было такое время. В которое все было по-другому. Тысячи лет человечество жило совершено по другим законам, без института отцовства.

Вы можете удивиться, если узнаете о том, что слово дядя гораздо древнее, чем слово отец, потому что матриархат предшествовал патриархату. Мать была, а отца не было. Потому что мать общалась со многими мужчинами, встречалась со многими мужчинами. Кто-то должен быть отцом, но невозможно было определить кто это конкретно. Поэтому все были дядями, все были потенциальными отцами. Слово дядя старше, чем слово отец, на каждом языке.

Поэтому было бы лучше звать Бога Дядей, а не Отцом. Это звучит слаще. Но Талмуд, еврейское писание, говорит: «Бог - это не ваш дядя, он не такой хороший, если вы не будете слушаться Его и следовать Его приказаниям, он бросит вас на вечные муки в ад!» Там говорится именно так: «Бог не хороший, Бог - это не ваш дядя!» Я же говорю вам, Бог не ваш Отец, и он хороший, и лучше всего звать Его Дядей!

Институт отцовства начал существовать с появлением частной собственности, эти события связаны воедино. Отец представляет собой частную собственность. Потому что когда частная собственность появилась, каждый хотел, чтобы, чтобы его ребенок стал его наследником: «Меня здесь не будет, но моя часть должна унаследовать мою собственность. Сначала появилась частная собственность, а потом появился отец.

И для того, чтобы быть совершенно уверенным в том, что ребенок теперь принадлежит вам, практически во всех обществах появилась идея, что до замужества женщина должна быть совершенной девственницей. Иначе очень трудно решить. Когда она вышла замуж, она могла уже быть беременной, она уже могла вынашивать ребенка, и тогда ребенок будет чьим-то чужим. Он унаследует собственность. Для того, чтобы убедиться в том, что именно ваш ребенок унаследует вашу собственность, было принято правило, согласно которому женщина должна выходить замуж девственницей.

И вы можете увидеть отличие. От мужчины этого никогда не ожидали. Они говорили: «Мальчики - это мальчики». Им это позволялось, но девушки должны быть обязательно девственницами. В прошлом происходило очень много разных глупостей из-за того, что перед замужеством девушка должна была доказать свою девственность.

Иногда плевра может порваться просто случайно. Женщина может просто упасть, или она может порваться во время езды на лошади, или может случиться что-то подобное этому. Женщина могла просто прокатиться на велосипеде. Все это было опасным, и нужно было избегать всего этого! Это опасные вещи, потому что они могут стоить девушке девственности. Тоненькая плевра стала доказательством того, что женщина не занималась сексом до замужества. На Западе, особенно в средние века, если происходило какое-то несчастье с девушкой, ей приходилось идти к врачу для того, чтобы он поставил ей искусственную перегородку, чтобы доказать свою девственность будущему мужу. Иначе ей никогда было не получить хорошего мужа.

И все это происходило из-за правила наследования частной собственности, которая передавалась по отцовской линии. Именно это создало семью, и владычество мужчин над женщинами. Если придет такое время, когда не будет частной собственности, не будет и института отцовства.

Но отец настаивает: «Люби меня, я твой отец!» И ребенок вынужден притворяться, что любит. Ребенок даже не должен любить мать. Это один из естественных законов природы, мать любит своего ребенка, но не наоборот. У ребенка нет естественного инстинкта любить свою мать. Он нуждается в матери, это одно, он использует мать, это одно, но нет закона природы, согласно которому он должен любить свою мать. Он любит ее из-за того, что она так помогает ему, она такая полезная. Он не может жить без нее. И поэтом он благодарен ей, уважает ее. Все это прекрасно, но любовь - это совершенно другое явление.

Любовь спускается от матери к ребенку, но не возвращается. И это очень просто потому что любовь ребенка будет течь к его собственному ребенку, она не может вернуться, точно так же, как Ганг не может вернуться обратно от океана, не может вернуться к источнику. Мать - это источник, и любовь течет вперед к новому поколению. Повернуть ее обратно - это насилие, это неестественно, не согласуется с биологией.

Но ребенок должен притворяться, потому что мать говорит: «Я — твоя мать, ты должен любить меня!» И что может сделать ребенок? Он может лишь притворяться, и поэтому он становится политиком. Каждый ребенок становится политиком с самой колыбели. Он начинает улыбаться, когда мать входит в комнату. Это улыбка Джимми Картера! Он не чувствует никакой радости, но он вынужден улыбаться. Он вынужден открывать рот и делать определенные упражнения губами. Это помогает ему, это средство выживания. Но любовь становится лживой.

И после того, как вы научились этой дешевой любви, искусственной, после этого очень сложно найти изначальную, истинную, искреннюю любовь. Вам приходится любить своих сестер и братьев, но для этой любви нет естественной причины. На самом деле, кто может любить свою собственную сестру и за что? Это все навязанные идеалы, которые направлены на то, что сплотить семью. Но это искусственное чувство приводит к тому, что когда вы влюбляетесь в жизни, эта любовь становится искусственной.

Вы забыли о том, что такое истинная любовь. Вы начинаете любить из-за определенного цвета волос. Но какое это имеет отношение к любви? Через два дня вы вообще не будете обращать внимание на цвет волос. Или вы начинаете любить из-за определенной формы носа, из-за определенного цвета глаз, но после медового месяца все это вас просто утомляет! И после этого вам приходится как-то мириться с этим, притворяться, обманывать.

Ваша спонтанность извратилась и отравлена, иначе вы бы не смогли начать любить из-за каких-то частей тела. Но именно это с вами происходит. Если кто-то спрашивает вас: «Почему ты полюбил эту женщину?» Вы отвечаете: «Потому что она такая красивая». Или: «Из-за ее носа, глаз, фигуры, и чего-то другого!» Но все это такая чепуха. Тогда эта любовь не может быть глубокой, и не может иметь какую-то ценность. Она не может стать близкой, Она не может длиться всю жизнь, вскоре она высохнет и станет поверхностной. Она выросла не из сердца, это выдумка ума. Возможно, она очень красиво выглядит, как актриса, и вы за это ее любите, но это не настоящая любовь, она вам просто нравится.

Любовь - это нечто совершенно другое, это невозможно определить. Она такая таинственная, и Иисус сказал поэтому: «Бог есть любовь!» Он делает Бога и любовь синонимами, неопределимым. Но естественной любви нам не хватает.

И Марк, ты говоришь:

«Разве мы не должны любить столько, сколько можем?»

Неужели вы думаете, что вопрос в том, чтобы делать столько, сколько вы можете? Нет, вопрос не в том, чтобы делать, все должно идти от сердца. Это своего рода возвышение над умом и телом. Это не проза, это поэзия. Это не математика, это музыка. Вы не можете делать это, вы можете только быть этим. Любовь это не что-то, что вы делаете, любовь это ваша природа. Но эти «должен» легли тяжелым груозм на вашу спонтанность.

И ты говоришь:

«Если есть определенные вещи, которые мы должны сделать, есть ли пути, которые могут увеличить нашу радость, должны ли мы практиковать их?»

Ты говоришь о том, чтобы делать что-то, но реальность раскрывается бытием, а не деланием. Вопрос не в том, чтобы сделать что-то, вопрос в том, чтобы стать молчаливым и раскрыть свое бытие. Делание всегда экстравертно.