Простые желания (СИ) - Предгорная Арина

Крики матери услышали девочки, оставшиеся дома. В то время слуг у Адорейнов почти не осталось, и удержать молодых хозяек в доме было некому — они выбежали на улицу и понеслись на шум. Бежать оказалось недалеко — нападение произошло возле высокой ограды их особняка. Повезло, что грабители уже сбежали с места преступления. Двенадцатилетняя Элге упала на брусчатку возле тел родителей и пыталась сделать хоть что-нибудь. Не сразу поняла, что папе помощь уже не понадобится: всё хватала за руку, прикладывалась к груди в попытке услышать биение сердца. Плакала и звала. Вир раскачивалась рядом, гладила маму по волосам и молилась всем богам. Мама ещё дышала. Красивое, очень красивое серебристое платье, которое так шло темноволосой Арелле, было испорчено расцветающим пятном крови; Элге со страхом смотрела на это пятно и лужу, что растекалась под маминым боком.

— Дыши, — всхлипывая без слёз, сухим горлом, просила Элге и прикладывала ладони к ране. — Дыши!

Дар у девочки был нестабилен, она попросту ещё не умела правильно брать силу и направлять её потоки для такого серьёзного лечения: одно дело заживлять царапины и синяки и совсем другое останавливать кровотечение и сращивать поврежденные ткани и органы. Несколько раз с её ладоней срывались золотые искры и гасли, впитываясь в кровь. Потом искры погасли совсем. Остановившийся взгляд маминых глаз навсегда застыл, а Элге потеряла сознание, напугав старшую сестру до полуобморока.

Больше суток младшая пролежала в беспамятстве, а когда очнулась, долго расспрашивала Виррис, куда подевались родители. Та прятала лицо и гладила Элге по огненным локонам. Из памяти девочки стёрлись воспоминания о том, как она выбегала из дома на тёмную улицу, как сидела, перепачканная в крови мамы, пытаясь её спасти, как звала отца. В её памяти мама и папа уезжали смотреть спектакль — улыбающиеся, нарядные. Приглашённый целитель констатировал сильнейшее потрясение, вследствие чего мозг в попытке защититься от травмирующих картин заблокировал память. И всё это одновременно с уснувшей целительской магией.

Дальше была череда страшных и очень трудных дней, о которых Виррис не любила вспоминать.

Преступников потом, конечно, нашли, и почерневшая от горя, с прямой спиной и сухими глазами, Вир присутствовала на вынесении приговора. И даже мамины бриллианты ей вернули, которые позже пришлось продать, чтобы отдать долги.

Виррис замолчала, а эхо её слов всё ещё бродило по комнате. Мад перебрался поближе к жене и держал в ладонях её безвольную руку, успокаивающе поглаживая пальцы, вот только успокоения не было. Подробности о гибели родителей вызвали в памяти девушки лишь несколько кратких и смазанных обрывков. Рассказ Вир звучал правдоподобно…столь же искренне, как и всё, что она рассказывала Элге на протяжении одиннадцати лет. Хотелось постучаться лбом о холодное стекло окна.

— Леди Адорейн, — подал голос господин директор, весь рассказ простоявший возле окна со сложенными на груди руками. — Я должен проверить правдивость ваших слов. Сожалею о, возможно, унизительной для вас процедуре, но вы же понимаете…

— Проверяйте, — глухо согласилась Виррис.

— Прошу прощения, мне придётся ненадолго отлучиться за артефактом Истины: я не предполагал, что он может понадобиться.

— У нас есть, — подал голос Мадвик.

Он достал из шкафа тёмно — бордовый кожаный ящичек с тиснёным узором, раскрыл его, и в глубине Элге разглядела кристалл неправильной формы, прозрачно — синий, размером примерно с мужской кулак.

Господин директор бережно принял из рук Мада артефакт, прикрыл глаза, настроился и запустил неизвестное Элге заклинание. Поднёс ящичек к Виррис.

— Возьмите. Просто подержите в руках.

Сестра с опаской приняла кристалл, который в её ладонях вспыхнул ярким белым светом. Виррис тоненько вскрикнула, едва не выронив артефакт. Мужчины переглянулись: Мадвик с облегчением выдохнул, Зоратт удовлетворенно кивнул и забрал кристалл.

— Леди Адорейн не солгала.

Та презрительно скривила губы.

У Элге слегка отлегло от сердца, но смотреть Вир в глаза она по-прежнему не могла.

— Господин Бьорд, — хмуро начал Мадвик, убрав ящичек назад и проведя по дверцам шкафа легким движением кисти — очевидно, накладывал запирающее заклинание. — Договорённости, касающиеся моей жены, остаются в силе.

— Безусловно. Госпожа Каннелия будет заниматься с леди Форриль, в том числе и с памятью вашей супруги. У моего педагога есть соответствующая квалификация и, самое главное — опыт. Я обещал помочь и выполню данное обещание.

— Благодарю вас. Также я прошу вас… я настаиваю на сохранении нашей договорённости относительно леди Адорейн, — сухо продолжил Мад.

Виррис испуганно вскинулась, большие карие глаза заблестели от сдерживаемых слёз.

— Лорд Форриль очень великодушен, леди, — мрачно обратился Зоратт к бывшей ученице, а заодно давая пояснения и для Элге. — Ваши действия в отношении собственной сестры в течение… минимум десяти лет — серьёзное нарушение, если не сказать больше. Вас могли бы арестовать и в лучшем случае — обязали выплатить внушительный штраф в казну и компенсацию морального вреда вашей сестре. В худшем — лишение свободы, о сроках судить не берусь, это не моя компетенция. Но темница для аристократки… Поверьте, леди, это совсем не то место, где вам хотелось бы очутиться. В любом из случаев вашей репутации придёт конец. И это, как вы понимаете, повлияет также и на снижение количества заказов, если не на их прекращение вовсе.

С каждым его словом, произносимым сухим, с ноткой усталого разочарования голосом, Вир всё больше бледнела, хотя, казалось, дальше уже некуда. Сейчас она мало походила на ту жизнерадостную, эффектную, энергичную молодую женщину. Даже яркий оттенок волос, отдающий в красное дерево, потускнел.

— Леди Адорейн, не скрою: я выделял вас среди многих способных учениц, старался войти в ваше положение, поддержать. Но вот это…намеренное причинение вреда здоровью человека — это бросает тень и на мою Школу. Когда дело касается преступления, нарушения закона — я достаточно принципиален. Однако, — вздохнул Бьорд, — лорд Форриль просил за вас. — Я не вправе выступать обвинителем, тем более судьёй, но я принимаю во внимание и то, что в то далёкое время вы сама были почти ребенком, и то, что обрушившееся на вас горе было не меньшим, чем у вашей сестры, и то, что вы не бросили её, а заботились… на свой манер. Мы считаем необходимым взять с вас магическую клятву первой степени.

Виррис вздрогнула ещё раз.

— Мы должны, леди Виррис, — сказал Мад, рассматривая её полными льда глазами. — Наложение данной клятвы ограничит вас… не сильно. У вас останется магия, но причинить вреда отныне и кому бы то ни было вы больше не сможете. Любое магическое действие, совершаемое со злым умыслом — нанесёт серьезный ущерб вам же: в качестве первого предупреждения на время блокируются энергетические каналы. Не болезненно, но неприятно. Повторно — вы пострадаете физически и довольно ощутимо, а ваш магический источник умрёт. И, естественно, вы никак не сможете влиять на леди Форриль, ни сама, ни через других людей: обращение к стороннему магу, чтобы с помощью чужого колдовства навредить леди и её окружению — будет иметь для вас тот же плачевный результат. Или так — или выдача Службе Контроля за магическими преступлениями. Хотя, подчеркну: последнего мне хотелось бы избежать.

У Элге внутри всё похолодело. До конца понять и принять действия Вир у неё не получалось, но о заключении под стражу она всерьёз не думала, предполагая единственное подходящее магическое ограничение — ношение блокирующих амулетов. Возможно, временное или постоянное — это можно было в течение времени регулировать. И то — как самую суровую меру наказания. По мнению девушки, для того, что она увидела и услышала, Виррис хватило бы и простого внушения: очевидно же, что продолжать прятать родной дар младшей она больше не станет! Поддерживать же общение как ни в чем не бывало Элге не смогла бы — обида всё ещё разъедала её душу. Но — вот такое? Виррис фактически предлагалось надеть на себя смертельное заклинание и контролировать его запуск самой. Девушка вскинула потрясённые глаза на мужа — и встретила его холодный серый взгляд. Сталь. И плотно сомкнутые губы.