Блуждающий костер - Ирина Андрианова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ого, как тут нас встречают! — издали приветливо загудел Володя. — Уж и костер тебе, и котлы… Да и дрова на подходе! Ребят, надо было вам и шатер выдать. Чтоб мы пришли — а все уже постелено.
— Ага, и спальники наши пусть тащат! — подхватил голос Пети.
— А что, мне нравится! — весело поддакнул Данила. — Говорят, буржуи за границей так в коммерческие походы ходят. Идут себе налегке, приходят в домики, а там уже все натоплено, еда приготовлена, все дела…
— Турфирма «Димон и Ко»!
— Интересно, кто эта «Ко», хе-хе?
— Да вот она сидит, не видишь? Димыч умеет воспитывать подрастающее поколение. Димыч, научи, как ты это делаешь?
Поляна наполнилась говором и смехом. Народ снимал лыжи, довольный тем, что путь до тепла на сей раз короче, чем обычно. Володя лично возглавил постановку шатра. Мужской работы на всех не хватало: большая ее часть уже была сделана первоприбывшими. Данила, взяв топор, пристроился колоть напиленные чурки. Яна осваивалась около костра — своего уютного рабочего места. В этот вечер она была дежурной по кухне. Остальные неторопливо переодевались, что редко могли позволить себе в обычные дни, когда все приходилось делать в спешке, и добродушно перешучивались. И только два человека — Димыч и Женя — сидели, не шевелясь, над бревном, и широко раскрытыми глазами смотрели на товарищей. Пила перестала визжать и повисла, зажатая в надрезе ствола.
— Чуваки, если устали, могу сменить! — предложил Генка, остановившись рядом.
— Да нет… ничего… мы не устали… — почти хором пролепетали оба и снова схватились за ручки пилы.
«Они ни слова не говорят об этом! Как будто ничего и не было!» — сказал взгляд Жени, когда их глаза снова встретились.
«Уже третий раз! Третий раз они все забывают!» — беззвучно кивнул Димыч.
Вжик-вжик! — пела пила.
«Опять прикидываются? Снова?».
«Я уже ничего не понимаю». — Димыч сильнее налег на пилу.
Как будто неведомый ластик аккуратно, шаг за шагом, стирал из жизни товарищей все, что было связано с таинственным костром.
— Ты так бежал, что я весь вспотел аж! — продолжал Генка. — Куда торопиться-то было?
— Я ж вам говорил — это он, чтобы подольше с дамой побыть, ха-ха, — отозвался из шатра Володя. Он слышал разговор. — Ай да Димон! Ну и проказник. А ведь и не скажешь с виду.
— Да и по Женьке не скажешь, — вполголоса сказала Яна Кате, но так, чтобы Женя слышала. — То вся из себя обиженная: мол, Димыч такой-сякой. А то на тебе — они уже и парочкой ходят.
— Не только ходят, а бегают!
— Короче, народ, с этого дня тропежка отменяется, — объявил Данила, ставя одну на другую чурки и примериваясь топором. — За нас всех теперь Димыч тропить будет. У него это… дополнительная энергия включилась.
— Ага, сила любви! — захихикал Петя.
Публика замолчала, смущенная слишком откровенным намеком. Но так как Димыч не издал ни звука, продолжая с остервенением пилить, все быстро успокоились.
— Ну а что? Всякую силу нужно к делу приспосабливать! — закруглил Данила, с размаху ударив топором. Толстое полено разлетелось на две ровные половинки.
Вдруг Димыч остановился. Брошенная ручка пилы задрожала в воздухе.
— Ребята… — начал он, стараясь не глядеть на Женю, которая всем видом умоляла его замолчать. — Ребята! Да вы что… вы правда забыли, почему мы вперед убежали?
— В каком смысле забыли? — Генка удивился его тону. — Да ты разве сообщил нам, что это на тебя нашло? Как вдруг понесся ни с того, ни с сего. А Женька — за тобой. Откуда ж нам знать, почему?
— Ага! — согласился Володя. — Я еще ору: Димон, куда торопишься-то? И мужики тебе кричали. А ты чешешь себе вперед и не слышишь.
— У него серьезное дело было, — опять хихикнул Петя, подмигивая.
— Нет, мы в принципе не против, если ты за всех нас лыжню тропить будешь, но все-таки предупреждай в следующий раз.
— Народ! — Голос Димыча стал жалобным. Он отмахнулся от Жени, отчаянно делавшей ему знаки. — Так вы правда не помните, о чем мы сегодня с вами говорили?
Народ переглянулся с непонимающим видом.
— Это когда? Когда обедали, что ли?
— А о чем мы говорили?
— Может, мы чего не поняли? А то правда, смотрю, Димон чё-то больно быстро собрался и тропить побежал. Димыч, ты чего, обиделся на что-то?
— Неужто на перекусе тебе недодали? — заржал из шатра Володя, и остальные подхватили.
Димыч посмотрел на Женю и устало вздохнул.
— Ладно, проехали.
И пила завизжала громче прежнего.
«Не врут! Говорю тебе — не врут. Иначе бы они хоть как-то, но себя выдали», — говорил его взгляд из-под низко надвинутой шапки.
«Но как они могли забыть так быстро? Ведь всего несколько часов прошло», — вопрошала Женя.
Димыч еще ниже склонился к бревну.
— Ребята, к вам надо динамо-машину прикрутить! А то вы сегодня больно резвые.
— Используем энергию любви для практической, так сказать, пользы.
— Ага, не пропадать же добру, аха-ха!
— Димка! — слабо позвала Женя сквозь шум. — Мне страшно.
Димыч поднял голову. В свете фонаря на щеке его напарницы блеснула слеза.
— Я больше не могу, Димка… Я не понимаю, что с нами происходит. Помоги мне! — Она закрыла лицо грязными рукавицами.
Димыч мигом отбросил пилу, перегнулся через бревно и бережно отвел ее руки. Потом тщательно вытер ей слезы своими рукавицами, оставляя разводы сажи.
— Потерпи до вечера. Мне кажется, сегодня что-то прояснится.
…
— Я ему говорю — совсем, что ли, охренели? Или поднимаете зарплату, или ищите другого дурака, Я вам не папа карла, чтобы забесплатно перерабатывать. Стоят такие, молчат, переглядываются…
— И что? Уволили?
— Хрен тебе, повысили! А где они замену найдут, да еще в конце года?
— Нормально так! Молодец.
— Данилыч, а ты, оказывается, акула капитала, — улыбаясь, протянул Генка. Он устроился на коврике прямо у костра. — Во как начальство нагибаешь.
— А по-другому, знаешь, с ними
