Моя жизнь - Ингрид Бергман

Глава 8

Ингрид надеялась встретиться вскоре с Гари Купером и Сэмом Вудом в работе над «Саратогской железнодорожной веткой». Она писала в те дни Рут Роберто:

«У меня есть новости, которые, я думаю, покажутся тебе интересными. После того как я отправила телеграмму Дэвиду, он мне позвонил. От сценария «Саратоги» он не в восторге, но книга ему понравилась. Поэтому сценарий нужно было срочно подработать. При этом он совершенно не мог понять, как студия «Уорнер» смогла представить меня в роли Клео Дюлейн, когда она просто создана для Вивьен Ли. Он жаждал спасти всех от неминуемого позора, не разрешая мне сниматься. У меня ведь нет властности: Я не могу выглядеть развратной! Я просто не смогу произнести такой текст!

Но я стояла на своем. Он умолял меня представить, что будет с моей репутацией, если после Марии я решусь играть Клео. Он сказал, что позвонит мне на следующий день, а тем временем собирался встретиться с Вудом (который подписал контракт). Он позвонил, надеясь на то, что я все-таки не решусь. Но нет, я стала убеждать его, что он трус, а я никогда не была и не буду трусихой, даже если мне нужно будет играть роль, предназначенную Вивьен Ли. Неужели ему хотя бы не интересно будет увидеть, как я это сделаю? Если он не в состоянии представить, как я буду произносить такой текст, я это продемонстрирую. Разве все это не любопытно? Я не собираюсь удивить только его, я хочу удивить всю нацию, если она имеет что-то против моего выступления в этой роли.

Конечно, Сэм знал, что я была не Вивьен. Но если те, кто вкладывает в это дело деньги, рискуют, то почему бы не сделать то же Дэвиду? Если бы я могла оказаться рядом с ним, чтобы он увидел эту походку, жесты, мимику, услышал манеру говорить, почувствовал бы, на это я способна, вот тогда я бы переубедила его. А телефон превращает меня в мямлю. Во всяком случае, он поговорил с Вудом. А Сэм Вуд сказал, что я так хороша, что смогу сделать все! Он очень хотел, чтобы я снималась. Дэвид не сумел бы выдумать такую историю, значит, так все и было. Ну разве он не прелесть — дорогой малыш Сэмми?

Дэвид был потрясен. «Все, должно быть, сошли с ума, — сказал он. — Им все равно, что ты шведка. Им все равно, что ты не похожа на француженку. Им все равно даже то, что ты не сможешь это сыграть».

Он собирается за несколько дней все обдумать. Что мне остается делать, кроме как сидеть и ждать? Сегодня звонил из Нью-Йорка Хол Уоллис. Он волнуется, как бы я не потеряла интерес к роли после разговора с Дэвидом. Я ему рассказала, что произошло, и он был просто счастлив. Сказал, что разговаривал вчера с Гари и тот почти у него в кармане (он так думает). Держу пари, что Гари сначала захочет узнать, что происходит со мной и со сценарием. Кстати, Дэвид даже подумать не мог, что Гари согласится на такую маленькую роль. Они пытаются одурачить меня, и в конце концов Флинн будет героем. Я сижу как на иголках. Если проиграю, попытаюсь посмотреть на все это глазами Дэвида. Я ведь всегда говорю: самое гнусное — это когда тебя заставляют делать то, что ты терпеть не можешь.

С любовью. Ингрид».

Рочестер, вторник, утро. Все спят.

«Дорогая Рут! Моя дорогая Рут, я не могу заснуть. Ложусь позже всех, а сейчас спустилась вниз написать тебе письмо. Тихо, темно, а в голове самые невероятные мысли. Дэвид позвонил мне вчера вечером, после разговора с Сэмом, и сказал: «Слушай, меня купили наполовину. Сэм обещал сделать все, чтобы девочка для тебя годилась». И потом, смеясь, добавил: «Сэм просто не в себе, когда речь заходит о тебе. Он борется за тебя не на жизнь, а на смерть». Но если Дэвид наполовину согласен, я постараюсь сделать все остальное. Сэм приезжает в Нью-Йорк в воскресенье утром, чтоб увидеть меня. Дэвид говорит, что мне не следует соглашаться, пока не будут сделаны необходимые изменения. Если Сэм согласится с моими предложениями, Дэвид сдастся. Ну конечно же, Сэм согласится».

31 января 1943 года:

«...я оставляю Рочестер в воскресенье вечером. По заказу Военно-информационного ведомства буду занята в документальном фильме «Шведы в Америке»».

Позднее:

«О Рут. Все великолепно! Только что мне позвонил Дан и сказал, что Гари подписал контракт. Я получила эту роль! Сейчас могу только писать: «Моя! «Саратога» моя!» Вот теперь я действительно чувствую себя прекрасно. Петер просто с ума сходит, видя, что я опять тебе пишу. Он говорит, что у меня масса дел перед отъездом. И он, конечно, прав. Поэтому оставляю тебя, чтобы заняться делами. Очень люблю тебя и счастлива, что мы добились своего. Помнишь, как мы давным-давно читали этот роман в горах?»

Джо Стил, новый шеф рекламного отдела у Дэвида Селзника, встретил Ингрид на перроне вокзала Миннесоты перед началом съемок фильма по заказу Военноинформационного ведомства, призванного продемонстрировать, как шведские эмигранты успешно ассимилировались в американском обществе, и показать, что США представляют нации, объединившиеся против общего врага.

Джо был благородным, старомодным американцем. В нем не было ничего от типичного голливудского представителя рекламы. Он должен был заботиться об Инрид, но он вовсе не представлял, кто и что его ожидает. Первое, что потрясло его, были ее размеры — пять футов девять дюймов крепкой крестьянской фигуры. Второй неожиданностью было появление рядом с ней приятной темнокожей служанки и хорошенькой белокурой девочки лет четырех, такой же разговорчивой и спокойной, как ее мать. Несмотря на долгий опыт общения с кинозвездами, Джо Стил совершенно не был готов встретить столь оригинальное существо, как Ингрид. Ее способность переносить неудобства, холод, использовать снежный сугроб как игровую площадку, где она веселилась вместе с Пиа, изумляла его. Его поражала и ее работоспособность. Когда бы он ни просил ее позировать для рекламы, она всегда делала это с присущим ей обаянием. А когда она встречалась со старыми шведками в их домах, то по щекам ее текли настоящие слезы. Более всего его сбивало с толку полное отсутствие в ней сознания собственной значительности. Кинозвезды ведут себя иначе, когда из-за заносов приходится сидеть без еды в холодном поезде, а впереди ждет дорога в 2000 миль. На остановках Ингрид первая мчалась покупать сандвичи, пока Джо пытался раздобыть какие-нибудь напитки. Нагруженные, они прыгали в трогавшийся поезд и, задыхаясь, падали в свои кресла.

в одной из своих первых статей, опубликованной в журнале по кино, Джо писал: «Иногда мне кажется, что она самая красивая женщина из всех увиденных мною. Если то, о чем я рассказываю вам, не красота, то в прожитых мною сорока с лишним годах не было никакого смысла и я ничему не научился». Глубокая и прочная дружба, постепенно складывавшаяся между ними, связала Джо и Ингрид на долгие годы.