Воспоминания (Детство, Царствование Александра II и Александра III) - Сергей Витте

Так вот я начал говорить о том, что Пихно держался довольно либерального направления и часто нападал на железнодорожную политику в России вообще и на Юго-Западные дороги в частности. Мы не сходились с ним и в финансовых вопросах; он держался и в финансах направления боле либерального, а я боле консервативного.

Все это вместе взятое вынудило меня принять участие в основании газеты (в Киеве) "Киевское Слово".

Случилось это таким образом: у Пихно его заместителем был профессор Антонович, который в университете читал полицейское право, а также был доктором финансового права. Этот Антонович представлял собою тип хитрого малоросса, который был угодлив в отношении своего коллеги и начальника по газете - Пихно, но не сочувствовал его направлению. Мне случилось с этим Антоновичем познакомиться. Он мечтал, как бы ему отделаться от Пихно и, так как я не хотел взять на себя открытие газеты в Киеве, - потому что я считал, что это положение несовместимо с местом управляющего Юго-Западными дорогами, - то в конце концов газета эта была открыта на имя Антоновича, и Антонович сделался как ее редактором, так и издателем.

Когда этот орган был открыт, то мы постоянно вели там полемику по всем вопросам, так как вообще, - как я уже говорил, - я с Пихно не сходился, мы были различных направлен; причем он был гораздо боле либерального, нежели я. Больше всего мы с ним сталкивались относительно вопроса об эксплоатации железных дорог, о преимуществах казенной эксплоатации и частной эксплоатации. Он был защитником казенной эксплоатации и сильного вмешательства государства в дела частных обществ (в особенности в железнодорожн. тариф), я же держался несколько иного направления.

Эта постоянная полемика, которую я вел с Пихно в газетах, привела меня в конце концов к тому, что я решился написать теорию железнодорожных тарифов. Будучи в 80х годах в Мариенбаде и проходя там курс лечения, я исполнил это свое желание и написал книгу: "Принципы железнодорожных тарифов", {154} которая со временем стала довольно известной.

Когда разошлось первое издание, то я, как то раз, тоже будучи на водах за границей, несколько ее усовершенствовал и увеличил, и книга эта вышла вторым изданием, а в прошлом году она, наконец, вышла третьим изданием. Хотя эта книга несколько устарела, потому что я ее написал 30 лет тому назад, тем не менее она до настоящего времени служит руководством почти для всех железнодорожных деятелей, занимающихся тарифами и вообще экономическою частью железных дорог.

Полемика наша с Пихно по поводу тарифов дала ему материал для составления докторской диссертации, которую он написал через 1-2 года после издания моей книги "Принципы железнодорожных тарифов". Эта диссертация была представлена в Киевский университет, для получения ученой степени доктора финансового права. Таким образом, благодаря полемике, которую я вел с Пихно, он сделался доктором финансового права и ординарным профессором в университете.

Когда я переехал в Петербург, то я с Пихно несколько лет совсем не встречался. Встретился я с ним, когда было образовано Высочайше утвержденное сельскохозяйственное совещание, в котором я был председателем. Так как это совещание было образовано, когда я еще был министром финансов, то я в нем председательствовал будучи сначала министром финансов, а потом председателем Комитета Министров. (Это было в последние годы, когда я был министром финансов. Когда в совещании рассматривался крестьянский вопрос, то я, между прочим, в качества эксперта, пригласил на это заседание Пихно. Вот тогда мне пришлось снова с ним встретиться, причем Пихно в то время был довольно либерального направления: так он убеждал меня, что необходимо сделать первый шаг на пути ограничения самодержавия и советовал такой шаг в этом направлении; чтобы все дела, которые рассматриваются в Государственном совете, восходили к Государю лишь в том случае, если большинство Государственного Совета одобрит данный закон; но чтобы дела не доходили до Государя в тех случаях, когда большинство Государственного Совета будет против рассматриваемого закона. Иначе говоря чтобы Государь был волен утвердить или не утвердить решение Государственного Совета, но только тогда, когда за него выскажется большинство, а если за него выскажется меньшинство, то Государь не может быть вместе с этим меньшинством.

Затем, когда в 1905 году вспыхнула, так называемая, наша революция, то Пихно сразу, как сумасшедший, ринулся на правую сторону и, сделавшись адептом союза русского народа, начал проповедывать самые крайние реакционные мысли в "Киевлянине". Так что мы тогда переменились с ним ролями: я приблизительно остался тех же самых политических идей, каким был раньше, когда я жил в Киеве, т. е. более или менее консервативных, - между тем как Пихно в то время был идей либеральных; но после 1905 года, я сравнительно с ним сделался большим либералом.

Вследствие такого крайнего черносотенного направления, конечно, Пихно был сделан членом Государственного Совета и теперь там отличается своими черносотенными взглядами.

Что касается Антоновича, то он, так же, как и Бунге, занимался вопросом денежного обращения. По этому предмету, он написал как магистерскую так и докторскую диссертацию, но книги его, конечно, были гораздо более слабы, нежели работы Бунге. Вообще Антонович был человек непрочный в своих научных убеждениях.

Когда я сделался министром финансов, то он очень просил меня, чтобы я его сделал своим товарищем. Когда открылось место одного из товарищей министра финансов, я это место предложил Антоновичу, и он в течении года с чем-то был у меня товарищем до моему посту министра финансов. И вот здесь, когда мне пришлось видеть его на деле, я узнал о его полной несостоятельности в этом отношении. Манера его говорить и манера выражаться были совсем не подходящими для тех учреждений, в которых товарищам министра часто приходится бывать, а именно для комитета министров и для Государственного Совета. Затем человек он был, в сущности говоря, добрый, недурного сердца, но обращался с подчиненными так, что не мог внушить к себе (с их стороны) никакого уважения. Вообще, он был типичный хохол-провинциал и к тому же с большою хитрецою. - Все это вместе взятое вынудило меня с ним расстаться. Я упросил Государя, чтобы его сделать членом совета министра народного просвещения, дать ему содержание в 8.000 рублей и разрешить ему жить, где он хочет. Все это было исполнено. Антонович купил ceбе имение, поселился в Волынской губернии и там живет. Иногда он приезжает в Киев; конечно, он сделался моим врагом. Так что после 1905 года Антонович и Пихно в известной мере сошлись, хотя одно время они были большими врагами. Сошлись они именно на том, что оба они, и Пихно, и Антонович для карьерных целей сделались ярыми черносотенцами. Это привело Пихно в Государственный Совет, а что касается Антоновича, то он остался у себя в имении, а теперь живет в Киеве, кажется на пенсии.

Вообще между Пихно и Антоновичем есть большая разница. Я думаю, что Антонович, как профессор, был почти одинакового калибра с Пихно, может быть, даже выше его; книги Антоновича также, мне кажется, более талантливы, чем книги Пихно, но по природе Пихно несомненно человек боле умный, определительный и более характерный.). (в орг. это прим. на стр. 154-155, ldn-knigi)

{155} В то время в Киевском университете было довольно много профессоров, более или менее выдающихся. Так, например, на медицинском факультете был старик Меринг и известный хирург Караваев.

Меринг кончил курс на медицинском факультете, где-то заграницей. Будучи немцем по происхождению, он говорил по-русски с большим немецким акцентом.

{156} Приехал он в Россию на какой-то сахарный завод, по приглашению помещика, которому этот завод принадлежал. Сначала Меринг был врачом на этом заводе. Оказался он человеком очень талантливым, скоро выучил русский язык и постепенно распространил свою практику, а так как завод, на котором он служил, был недалеко от Киева, то, в конце концов, он переехал в Киев. Тут он выдержал экзамен, получил звание доктора медицины и сделался профессором в университете по внутренним болезням. Женился он на Иваненко (фамилия эта довольно известная на юге, так как Иваненко очень часто были предводителями дворянства в Черниговской губернии).

В конце концов, постепенно Меринг приобрел такую громадную медицинскую практику, что, можно сказать, на юге считался медицинским светилом. Его постоянно приглашали на все консилиумы, и клиника его в Киевском университете считалась отличной; в этой клинике доктора приобретали массу знаний. Вообще, как профессор и как медик, Меринг пользовался большой известностью. Он составил себе очень большое состояние.

Но составил он себе состояние не столько платою за лечение и консилиумы, сколько иным путем, а именно: он всю еврейскую бедноту лечил даром; никогда не брал с них денег; никогда не отказывал этим бедным евреям, и, если были тяжело больные, то ездил лечить их, в их бедные еврейские лачуги. Вследствие этого Меринг приобрел громадную популярность между низшим классом евреев и для того, чтобы его отблагодарить, - евреи постоянно указывали ему различные дела, покупку различных домов, имений и пр., которые, по их мнению, давали основание предполагать, что они могут быть перепроданы на выгодных условиях. И вот Меринг, руководствуясь советами этих евреев, которых он знал множество благодаря своей обширнейшей бесплатной практике, постоянно покупал и продавал различные имения, и вообще недвижимости. И в сущности состояние он нажил именно на этих операциях. Так в Киеве в мое время, т. е. в 80-х годах, дом Меринга находился на главной улице - Крещатике, - за домом шел громадный парк, который поднимался вплоть до Липок. Прежде он купил это место, вероятно, подесятинно, - в мое время оно расценивалось уже по саженям, а теперь вероятно, место это ценится по аршинам. В настоящее время это место уже разобрано, проведены улицы и на этом Меринг должен был нажить очень много денег. Кроме этой покупки, этой аферы, у него было много других различных афер по части имений.