Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

Из таких поездок он возвращался с технической информацией, которую передавал Адмиралтейству, пока не решил в начале 1936 года, что можно получать деньги за эти сведения, вместо того чтобы отдавать их бесплатно. Разведывательное управление ВМФ проявило интерес к сотрудничеству с ним на постоянной основе, и Оуэне был представлен полковнику Пилу из СИС, который завербовал его.

Вскоре Оуэне разочаровался в своих нанимателях, отчасти из-за высокомерного отношения к нему полковника Пила, но главным образом из-за прижимистости своих шефов. Это недовольство способствовало пробуждению в нем валлийского национализма и ненависти к англичанам. К концу 1936 года это сочетание недовольства Пилом, ненависти к англичанам и неприязни к СИС породило в нем жажду мщения.

Как шпион Оуэне мог многое предложить немцам. Его фирма заключила несколько контрактов с Адмиралтейством, он мог там бывать практически в любое время, он регулярно посещал такие важные объекты Королевских ВВС, как экспериментальные базы в Фарнборо и Хендоне, знал многие из тщательно охраняемых секретов авиации и флота.

Он мог предложить немцам и более того, среди его друзей были ярые валлийские националисты, некоторые из них занимали ключевые посты на таких заводах, как «Шорт бразерс» в Рочестере и «Роллс-Ройс» в Ковентри. Он мог создать из них шпионскую сеть и возглавить ее, если только удастся связаться с немцами, не вызвав у СИС подозрений в предательстве.

Для этого лучше всего подходил действовавший в те годы в Лондоне общественный клуб для немцев, прислуживавших в английских домах, созданный немецкий трудовым фронтом. Он стал частым посетителем заведения, якобы для того, чтобы заводить знакомства с хорошенькими немецкими горничными, а на самом деле для того, чтобы выйти на германскую разведку.

Как оказалось, выбор клуба на Кливленд-Террейс был удачным. Директор клуба светловолосый немец Петер Фердинанд Брюннер был лондонским резидентом, сотрудником подразделения капитана Диркса из гамбургского отделения абвера, и занимался сбором информации через немок, служивших в лондонских семьях.

Оуэне стал изливаться Брюннеру в своих симпатиях к Германии, рассказал о частых поездках в Гамбург и Кельн.

– Вы не могли бы рекомендовать меня кому-нибудь из ваших друзей, с которыми я мог бы познакомиться там, – сказал он. – Иностранцу ужасно тоскливо коротать время в этих чертовых гостиницах.

Через несколько недель, в одно из посещений Оуэнсом клуба, Брюннер подошел к нему.

– Вы просили найти для вас друзей в Германии. Так вот, у меня есть один. Он, как и вы, инженер и много разъезжает. Когда в следующий раз поедете в Брюссель, дайте мне знать, и я организую встречу двух одиноких приезжих. Его фамилия Пайпер, герр инженер Конрад Пайпер.

Оуэне не сомневался, что Пайпер работает в абвере. Он быстро организовал деловую поездку и, считая, что надо набить себе цену, заказал номер в лучшем брюссельском отеле «Метрополь» на площади Брукер. Он позвонил по полученному от Брюннера телефону, и ему сообщили, что герр Пайпер будет в Брюсселе на следующий день и, по случайному совпадению, остановится в том же «Метрополе».

Пайпер появился, но ограничился лишь следующим заявлением:

– Я не уполномочен моей фирмой обсуждать конкретные деловые вопросы. Я предлагаю вам поехать в Гамбург и связаться с моей фирмой «АГ Хиллерманн». Мы занимаемся электротоварами и, я уверен, заинтересуемся вашими аккумуляторами, если они действительно так хороши, как вы говорите. Кстати, – добавил Пайпер, – в Гамбурге вы будете гостем нашей фирмы. Позвоните в мою фирму и спросите герра Мюллера. Это наш специалист по аккумуляторам и к тому же весьма светский человек. Он позаботится, чтобы вы хорошо провели время.

В Гамбурге (где, в свою очередь, абвер стремился произвести на него впечатление) его поселили в фешенебельном дорогом отеле «Фир яресцайтен» на Алыптер, и он встретился с «герром Мюллером», чтобы обсудить деловые вопросы.

В действительности его принял капитан Диркс, наконец, он смог перейти к делу – оба собеседника прекрасно знали, чего они хотят. Оуэне предложил свои услуги абверу, и Диркс согласился принять его в штат абвера.

После этого состоялось несколько явок – в Кельне, Брюсселе и Антверпене, куда Оуэне приезжал по делам, но больше не в Гамбурге. Диркс решил держать его в отдалении, избегая встреч на собственной территории. Оуэне, внесенный в списки абвера под номером Ва-1002, решил сохранить связь с СИС, сведя до безопасного минимума свои контакты с полковником Пилом, но работать только на немцев. Он решил, что будет разумным не знакомить немцев с параллельной линией своей тайной жизни.

Диркс, который почти всю свою сознательную жизнь провел в разведке и принципиально никому не доверял, подозревал, что маленький валлиец мог быть заслан англичанами, но со временем его настороженность улетучилась. Оуэне выглядел столь бесхитростным и так искренне демонстрировал свои немногие достоинства и многие пороки, и в трезвом, и в пьяном виде откровенно выражал свою англофобию, что в конце концов Диркс поверил ему и без особой проверки, за исключением нескольких простых ловушек, обычно применяемых для разоблачения шпионов и засланных агентов.

Оуэне безупречно выдержал эти испытания, включающие и языковой тест, который решил устроить ему Диркс. Новый агент утверждал, что не знает ни одного иностранного языка, тем более немецкого, с которым он испытывал особые затруднения, пытаясь выучить, чтобы привлечь новых клиентов. Однажды на явке в Гамбурге Диркс, диктуя секретарше, тем же голосом произнес:

– Внимание. Я сейчас опрокину торшер на голову этого человечка.

Он наблюдал за реакцией Оуэнса на эту фразу, но тот выглядел совершенно безразличным. Затем Риттер поднялся и с деланой неловкостью опрокинул торшер, внимательно глядя, как тот падает на голову Оуэнса. Валлиец явно этого не ожидал. Он подпрыгнул, как ужаленный тарантулом, а его испуганное выражение лица и искренние проклятия были тем самым доказательством, которое требовалось Риттеру.

Все явки Диркса с Оуэнсом были результативными. Валлиец привозил интересные сплетни о ключевых фигурах Адмиралтейства и министерства ВВС, а также интересную техническую информацию. Но это было далеко не то, что требовалось Дирксу, который служил в отделе военно-морской разведки гамбургского отделения абвера. Но знания валлийца о флотских делах были весьма незначительными, а его связи с Адмиралтейством очень непрочными.

С другой стороны, он поддерживал серьезные деловые отношения с министерством ВВС и часто бывал на самых охраняемых секретных объектах военной авиации, а также хорошо разбирался в авиационной промышленности. На одну из явок Диркс прибыл с человеком, которого интересовало именно то, чем в изобилии располагал Оуэне, и представил его как «доктора Рантцау» из экспортно-импортной фирмы «Рейнгольд и К0». Хотя они оба отлично понимали, чем на самом деле занимаются, капитан по-прежнему неуклюже маскировался под бизнесмена.

«Доктором Рантцау» был капитан Николаус Риттер, только что прибывший из Гамбурга, и начиная с этого летнего дня 1937 года Оуэне работал на Риттера, став его самым ценным агентом. Последний также вел теперь двойную жизнь – руководя шпионажем, он по большей части работал как бизнесмен. На его столе в кабинете четвертого этажа дома на Зофиентеррасе стояли четыре телефона, пользоваться которыми мог только он. Каждый из телефонов был зарегистрирован на одну из коммерческих фирм, которые были его крышей, располагаясь в разных районах деловой части Гамбурга. Одной из них и была «Рейнгольд и К0», сотрудником которой Диркс представил Риттера, а из ее двухкомнатной конторы Риттер руководил деятельностью Оуэнса.

Под руководством Риттера Оуэне стал «кротом», то есть «спящим» агентом, или законсервированным на случай действительно чрезвычайной ситуации или войны между Германией и Англией. До этого он должен был встречаться с Риттером в Голландии, Бельгии или в Гамбурге под прикрытием своего легального бизнеса, организованного абвером. На явках он должен был сообщать добытую им информацию устно. Он мог выходить на Риттера только в случае крайней необходимости. Для такой связи был разработан специальный шифр и был выделен почтовый ящик номер 629 на главпочтамте Гамбурга.

Так продолжалось до конца 1937 года, когда на очередной явке с Риттером Оуэне предложил законсервировать его полностью до чрезвычайных обстоятельств. Предложение выглядело разумным, и Риттер согласился.

На самом деле для такого предложения были весьма серьезные основания. Он прибыл на явку с Риттером сразу же после первого в его карьере шпиона серьезного кризиса, грозившего ему гибелью. По некоторым причинам полковник Пил невзлюбил Оуэнса, и эта неприязнь была столь же сильна, как и расположение к нему немцев. Хотя у полковника не было веских оснований не доверять Оуэнсу, он поручил специальному отделу Скотленд-Ярда на всякий случай присматривать за валлийцем.