Под глифом "Бесконечность" (СИ) - Морох Ольга

— Помнишь меня, малыш? — звонко спросила Коб.

— Конечно, ты была на арене, — осторожно противники пошли по кругу. Коб в полном вооружении и Вик в одних хлопковых брюках.

— Нет, раньше…

Раньше? Что было раньше?

— Неужели не помнишь? — расхохоталась Коб. А её лицо меняется, плывёт и из податливой плоти лепится другое. Тори. Лис. Что за чертовщина?

— Подходи, малыш, сделаю тебе пластику…

Благодаря усилению, она стала очень быстрой и сильной. И удара сердца не случилось прежде, чем она уже была рядом и опустила механизированный кулак на плечо. Вспыхнула боль в суставе, но Вик не упал, отскочил в сторону и сделал два выпада. Попал оба раза, но экзоброня отразила оба.

— Думаешь, я тебя любила, малыш? — хохотала Коб — Тори — Лис. — Просто ты был удобным…

Удобным. Он всегда был удобным. Снова молниеносный удар, в этот раз мимо, Вик махнул кулаком у лица противника, но не попал.

— Тебя никто из наших не любил. Потому что ты — псих.

Удар пяткой с разворота, ещё один. Локоть. Плечо. Ей приходится отступать и уворачиваться. Вот так, сучка, вот так.

— Понял, долбаный нарик? Но карманная зверушка из тебя ничего так…

Почему он не может попасть по ней? Она такая вёрткая, как змея. Трудно. В ступни впиваются осколки кирпича, но обращать на это внимания некогда. «Убить».

— Каким ты был, таким и остался, психованный кретин!

Он всё-таки попал — она отлетела в сторону. Экзоскелет не дал ей упасть. И вот она пошла в атаку, нанося чёткие, покрывающие большую площадь удары. Раз, другой. Пришлось отступить, и вот она уже зажала его в угол.

— И шлюха из тебя дерьмовая, малыш…

Пусть заткнётся.

Она бьёт со всей силы в голову, и всё плывёт перед глазами.

— Не возражаешь, если я возьму себе сувенир? — зажатые в механические перчатки руки сжимают голову у виска, и палец давит на глазное яблоко.

Вик с рёвом впился пальцами там, где под шлемом были видны лавандовые глаза. «Убить» Под напором защитный экран трескается и большой палец впивается в глаз, вдавливая осколки. Она закричала и сжала руку. Мир раскололся на части и окрасился в багряный цвет…

И снова пробуждение. Снова жара. Долбаный кондиционер. Даже дышать трудно. Вик перевалился со спины на бок, буквально заставляя себя глубоко вдыхать. Воздух выходил с хрипом. Что за чертовщина? Он всё ещё спит? Или уже нет?

— Свет, — прохрипел он, и лампа послушно осветила комнату. Пустая, как коробка.

— Чёрт… — Вик с грохотом скатился на пол, — чёрт…

Дверь скользнула в сторону, и Вик вздрогнул от тихого шороха. Проём открывал вид на полутёмное фойе, освещённое лишь аварийными лампами синего света. Что за игры? Он встал, чувствуя, как дрожит внутри натянутая струна нерва. Что теперь? Опять кто-то захочет его убить? Откуда ждать удара?

— Ну, что ты… — голос плавает, никак не обозначая местонахождение источника. Но это Голос Тори, точно её. — Истеричка…

Вик закрыл лицо руками.

— Как думаешь, я когда-то любила тебя?

Смысл отвечать, если это всего лишь галлюцинация? Хочешь поговорить со своими глюками? Ни в чём себе не отказывай. Вик вдохнул пару раз, отнял ладони от лица. Надо выпить. Шаркая ногами, он поплёлся искать бар.

— Ни-ког-да, — и смеётся. Да, наплевать, детка.

Вик потыкался в несколько закрытых дверей. Как жарко… Пот течёт, заливая глаза. Сейчас он бы согласился даже на оборотную техническую воду, лишь бы смочить пересохшее горло.

— Ты помнишь Алана?

На хрен Алана. Зачем его помнить? Один из «шершней», подразделение вектор три. Альфа.

— Мы отрывались с ним пожёще, чем с тобой.

— Да мне по хрен, — Вик огляделся. Где же вода? Он снова в полутёмном коридоре, один выход из которого освещён аварийной лампой, а второй закрыт наглухо стальной дверью. Прямо как там… во сне. Он спит? Вик сильно сжал кожу на руке. Нет, не спит. Не спит…

Что там, за дверью? Воздух пахнет железом и разложением. Это оттуда, точно оттуда. Шаг, ещё шаг. Ступни саднит. Быстрый взгляд за спину. Это его следы? Окровавленные, похожие в полумраке на чёрные провалы осыпающегося вниз песка. Сон? Или нет? Что реально? Он порезал ступни в том доме. Не было того дома, это был сон! Но кровь есть, вот она. Значит, и это сон.

Шаг, ещё шаг…

— Открой дверь, малыш, — издевается невидимая Тори. — Посмотри…

Хватит! Довольно… Вик быстрым шагом дошёл до двери, хотя она казалась дальше, чем пять шагов, и рывком открыл дверь.

«Что ты хотел увидеть?»

Там, за дверью лежали полуразложившиеся трупы, лиц не разобрать, крысы давно съели, что могли. От запаха невозможно стоять. Весь пол залит гниющей сукровицей. Шаг, ещё шаг. Ступни погружаются в вонючую жижу почти до щиколоток.

— Это всё твоё, — шепчет Тори на ухо. Где она? Вик резко обернулся, но кулак никого не встретил за спиной.

— Забирай, — смеётся тварь высоким смехом. Он любил этот смех? Нет, он его ненавидел.

— Вик? — удар, но она ускользает. Ловкая, как змея, быстрая и сильная. На каждый удар она ставит блок или уходит от атаки.

— Умри! — хочется выть от бессильной злобы, от ненависти, подкатившей к горлу и от парализующей душу боли. Она что-то хочет сказать. Нельзя давать ей говорить. Удар, ещё удар.

— Вик, успокойся! — она наскакивает со спины и давит предплечьем на горло.

Усилие, и она катится по полу, группируясь и снова вскакивая на ноги.

— Что с тобой?

«Что со мной? Тебе ли не знать, что со мной? Я — мёртв. Должен быть»

— Уймись! — и снова она ловко ускользает. Глаза застилает пот. Вик схватил первое, что попалось под руку — обрезок стального листа. Замах, удар.

— Прекрати! — никак не попасть. Это она виновата, она терзает его по ночам, толкает к безумию. Она должна умереть. Тогда станет легче дышать. Не будет боли, не будет чувства вины.

— Нет!

Да. Хлёсткий удар по лицу покачнул Вика, заставляя опуститься на колени, прямо в хлюпающую жижу под ногами. Там ему место. Среди мертвецов. Сколько их было? Сотни? Тысячи? Без счёта.

Она что-то шипит в ухо, прижимая гортань плечом. Дышать всё тяжелее, но гнев отступает. В глазах проясняется. И вот уже видно разорённую столовую, пробитый, истекающий водой бак, развороченный стол. Вик судорожно вдохнул. Тори слегка ослабила хватку, давая ему дышать.

— Всё? — жёстко спросила она, — успокоился?

Даже говорить нельзя. Вик застонал и повалился на бок.

— Тише-тише, — Тори с лаской коснулась его виска, — всё хорошо…

— Есть! — в виртуальном пространстве Эвангелиона раздался торжествующий крик.

— Вы уловили? — Галицкий сразу вошёл в интерактивную сферу. — Уловили фонему?

— Да, очень чётко!

— Отлично! — ликовал Галицкий, — превосходно! Дайте им небольшой перерыв, позже продолжим.

Линц развернул в киберсфере план будущего своего творения. Арканум станет оплотом научной мысли, опорной точкой для будущих свершений, и сотрёт былые деяния из своей истории. Для полноты картины нужны биениды. Вот кого стоит разобрать на атомы, чтобы понять механизм их бессмертия. Галицкий уже что-то выяснил, наверняка. Позвонить ему? Но Давид Галицкий объявился сам.

В кабинет, постукивая лапами вошёл паукан. Линц, спустился с инвизора широко улыбаясь. У Галицкого новости, иначе бы он не заявился вот так, без приглашения и обозначения сроков прибытия.

— Приветствую, Октавиус, — проскрежетал динамик.

— Тебе над-до поправить голос-совой вывод. Звучишь, как стар-рый мотор, — заметил Линц, стягивая перчатки.

— В этом и прелесть таких игрушек, можешь звучать, как захочешь, — скрипнул паукан. — Строишь новый мир?

— Мож-жно и так сказ-зать. Ты с новост-тями? — улыбнулся Линц.

— Я сделал это, Октавиус!

— Сдел-лал что? — уточнил Линц, слегка напрягаясь. Что он мог? Раскрыл секрет Резника? Уже? Так скоро?

— Я добыл фонему, — выдал дроид и замер. Линц чуть заметно улыбнулся.

— Как? Я не дум-мал, что это возм-можно. Надеюсь, ты не приб-бегал к физическим метод-дам воздействия? Это же вар-рварство.