Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру - Дан Борисов

Из мужского мыльного отделения был вход в три парилки, над этими дверями были нарисованы плавки, перечеркнутые красной полосой. Мы с Серёгой начали их изучать справа-налево. Первой оказалась финская сауна, обычная сухая и скучная, там сидели два задумчивых финна. Во второй были отец с маленьким сыном - это была русская баня, но там было прохладно, и мы показали финнам, как пользоваться таким оборудованием. После двух-трех поддач на камешки стало теплее, но финны тут же слиняли.

Оказалось, что весь народ сидит в третьей парной - турецкой. Качество пара там было, как и везде посредственное, но там было одно преимущество, перебивавшее все недостатки, там были голые тетки, эта парилка была совместная. Считается, что в турецкой парилке все залито паром и ничего не видно. Ага. Вот все и седели там -проверяли, так это или нет.

Ночью мы с Серёгой бродили по совершенно опустевшему городу. Фотографировались в странных местах, и никто нам не мешал. Странным был весь город, как после применения нейтронной бомбы. Тепло, светло, а город пустой, хоть шаром покати. Часов в девять вечера все расходятся спать. Единственные люди попались нам рядом с гостиницей. Это были бомжи у помойки. Там они культурные - деликатно скрылись, пока мы пройдем мимо.

Каким бы обильным не был шведский стол утром, днем мы опять заехали в полюбившийся нам китайский ресторанчик. Памятуя, что в наш первый приезд сюда, пришлось толкать машину через всю стоянку, я спросил Серёжу, выключил ли он фары, тогда нам еще не привычно было ездить днем с огнём, он меня заверил, что уж в этот раз. но, когда мы поели и вышли, лампочки тускло дожигали последнее электричество аккумулятора. Но теперь уже толкал он.

К Серёгиному дому мы подъехали часов в двенадцать ночи. Здесь была совсем другая обстановка, народу на улицах полно, спать никто не ложится. На душе сразу стало спокойно - домой приехали.

5. Божий дар с яичницей

К тому времени я уже начал становиться отстраненным наблюдателем жизни. Я уже почти полностью разуверился в возможностях человеческого разума. Тогда уже стало очевидным, что остаются в бизнесе и преуспевают далеко не самые умные люди. Можно было бы привести примеры, но мне не очень приятно вспоминать этих людей и рассказывать о них. Да и главное было не в них, а во мне, внутри меня. Я видел динамику своих успехов и поражений в бизнесе.

У меня всегда в запасе был миллион идей. По мере надобности, я доставал их на свет божий и начинал работать, но, если до 91 года всё получалось прекрасно, приносило прибыль и удовольствие, то с некоторых пор самые блестящие выкладки ума перестали срабатывать. Они были ни чуть не хуже прежних, да что там - гораздо лучше. Опыт и силы увеличивались. Но в самый решающий момент все эти замечательные логические построения вдруг тыкались во что-то, как в стеклянную стену и в лучшем случае не приносили прибыли, но даже чаще вели к серьёзным убыткам.

Всё это в равной степени относится не только к бизнесу, но и к бытовым делам и политическим решениям. Я видел, что предсказать с какой-то долей вероятности те или иные вещи можно, но рассчитать осмысленно - никогда. То есть, очевидно, что события свершаются или нет не по произволу людей, а по каким-то внешним причинам, от людей независящим. Воленс-ноленс я стал задумываться о силах судьбы, дающих или не дающих свершиться тем или иным событиям.

Примерно в те поры, я вдруг зачем-то купил себе 21-ю Волгу, которая привела меня к осознанию дежавю и некоторым выводам о судьбе. Я рассказывал об этом в начале этой книги.

Почти тогда же, кстати, произошло еще одно странное и необъяснимое наукой событие.

Как-то вечером мы с молодежью жарили шашлыки в деревне, и одна девчонка фотографировала всех весь вечер. Когда потом проявили пленку, все были разочарованы странным браком на фотках. Я попросил отдать пленку мне. Я читал в эзотерической книжке, что такое бывает и захотел убедиться лично. Пленка оказалась абсолютно качественной, никаких повреждений эмульсии не было, а фотографии были покрыты странными полосами оранжевого и белого цвета. Это выглядело, как следы от быстро летящих светлячков, то улетающих из кадра, то крутящихся по сложным траекториям внутри. Это было не на всех фото, а только на тех, что снимались непосредственно возле дома. Особенно удивительным был снимок моей тещи, облокотившейся на перила крыльца - сзади неё дом как будто горел - из двери вырывалось сплошное пламя и охватывало её.

Тёща умерла вскоре после этого. Через несколько дней с ней случился инсульт, потом она пролежала в больнице полностью парализованной не больше месяца и умерла. В этот её приезд как-то сразу чувствовалось, что она приехала к нам из Барнаула именно умирать. Мы похоронили её на нашем деревенском кладбище.

А что это было на фотографиях? Это точно не было дефектом пленки или аппарата. Что-то реальное попало в объектив. Но. Не знаем ответа, ну и бог с ним. Чего только в жизни не бывает. Или знаем?

Это ведь как раз тот случай, когда параллельные миры становятся видны и регистрируются нашими приборами. Эти фотки лежат у меня в архиве. Я предлагал их изучить. Этот случай совсем не одиночный - у многих людей хранятся такого рода снимки, но это никого не интересует. Гораздо проще сунуть голову в песок и считать, что ничего такого не существует. На нет и суда нет.

Бизнес наш с Серёгой тихо сошел на нет. Мы не разругались, как это часто бывает, просто заказчики кончились, люди не верили, что бревна из Карелии настолько лучше по качеству, насколько они дороже. Даже богачи наши привыкли тратить деньги в основном на понты, а не на качество. Одного из них, бывшего нашего заказчика Валерьяныча, я встретил случайно, на строительном рынке. Он эдак между делом заказал мне построить ему баню, только из бревен подешевле. Я согласился - куда мне было деваться.

Я как раз тогда закончил работать на Автозаводе, и делать было не чего. А на Автозаводе была неплохая халтура. Заказ на неё получил Ильяс через Бороду, верней через его министерство. Автозавод загибался и мы там должны были сделать социологическое обследование. Ильяс привлек к этой работе Вадима, тогдашнего своего начальника - они оканчивали философский факультет МГУ и были социологами дефакто, а меня привлекли как бывшего когда-то промышленного социолога и специалиста по составлению должностных инструкций.

Деньги были неплохие, но дело гиблое совершенно. Завод уже напоминал разоренный улей с запахом гнили. Машины выходили за ворота в малом количестве и напрочь разукомплектованные: с одним водительским сиденьем, а вместо руля проволочное колечко. Собственно работали мы уже не с самим заводом, а с фирмой Амикун, которая доедала его останки. По главному слову названия «ами» я думал, что фирма французская, оказалось - армянская. Все должности у них были распределены по признаку близости родства, спасать даже на этой фирме было нечего, никакие должностные инструкции тут уже помочь не могли. Однако, «уплочено» - сделали. Всё это загинуло не сразу, а только через год.

Чуть позже и Вадим заказал мне дом на Пятницком шоссе. Я нашел в Химках хорошего производителя бревен и сделал эти два заказа одновременно. На бане у меня работали хохлы, а на доме тверская бригада, с бригадиром фашистом. Он носил гитлеровские усики и эмблему РНЕ на левом рукаве телогрейки. Так я и утвердился зарабатывать деньги в основном строительством частных домов.

А Вадим с Ильясом попали в выборный штаб очень влиятельной тогда Партии. Главой Партии был очень уважаемый мной человек, бывший главный разведчик, бывший премьер министр и при этом простой и чрезвычайно умный человек. Вторым номером, правда, шел Лужков, но я уверен, что Первый его бы съел с маслом сразу после выигранных выборов, при этом страна имела бы реальный шанс выправиться и начать нормально развиваться. Но не судьба, к сожалению. А может и к счастью - что бог не делает, всё правильно.

Не помню у кого возникла идея, для агитационных поездок по стране подготовить антрепризный спектакль. Я присоединился к идее и написал пьесу под названием «Иван да Марья». Я уже говорил, что взялся тогда писать всё подряд: рассказы, романы, пьесы. Рассказ я успел опубликовать только один, и мне это не понравилось крайне.

После редакторской правки, в которой я принимал участие и был согласен, и даже благодарен в отдельных случаях редактору, почему-то пропали отдельные абзацы, на что я разрешения не давал. Мне показалось, что от этого пропал смысл в некоторых местах. Рассказ был напечатан с рисованными иллюстрациями, и они видимо не уложились в отведенное количество страниц. От этого ли сокращения, от каких-то других таинственных причин, мой рассказ стал мне неприятен, я так и не смог ни разу его дочитать до конца в готовой книжке, хотя до этого перечитывал много раз с удовольствием.