Лесной фронт. Благими намерениями... - Алексей Замковой

  В группу вошли я, как специалист по подрывному делу, и еще двое - Ян и Сигизмунд. Устроив засаду на одной из дорог, неподалеку от Антополя, мы разжились телегой, на которой настоящие полицаи везли сдавать реквизированное - мешки с картошкой, какое-то зерно, пару кур и несчастную корову - и, оставив их хозяев гнить в ближайшем овраге, заняли их место. Перед этим, конечно, хорошенько их расспросили, но практически ничего нового, представляющего ценность, кроме имени местного старосты и того, что именно он будет оприходовать привезенное нами добро, не узнали. Зато, пока длился допрос пленных, я успел заложить в один из мешков с картошкой почти десять килограмм тола, плотно запрессованного, по старой привычке, в гильзу от снаряда и снаряженных одним из взрывателей МУВ. Просто, примитивно, но... Я бы многое отдал сейчас за хоть что-то, что можно было бы использовать как радиоуправляемый взрыватель. Однако, придется обходиться тем, что есть. А есть у меня только тол и МУВы. Даже провода, не говоря уж о подрывной машинке и электродетонаторах, нет.

  Мотоцикл, не доезжая нескольких метров до нас, остановился.

  - Папирен! - один из мотоциклистов слез со своего железного коня и поправил тускло сверкнувшую в слабом свете дождливого дня горжетку. Второй немец, с унтер-офицерскими знаками различия, окаймленными оранжевой каймой, уставился на меня так, словно смотрит сквозь.

  - Ось, пан официр! - я рысцой подбежал к жандарму, на ходу доставая смятый листок аусвайса.

  Немец даже не протянул руку, чтобы взять протянутый документ. Просто глянул на него, равнодушно, словно и не он приказал мне только что предъявить документы. Брезгует, что ли руки марать?

  - Мы до Антополя йидем. - угодливо зачастил я. - Ось, бараболькы[1] , зерна вэзэм...

  Жандарм, никак не отреагировав, прошел мимо меня и подошел к телеге. На моих товарищей он тоже не обратил никакого внимания. Зато телегу он осмотрел тщательно. Точнее, не столько саму телегу - сколько ее груз. Что он там ищет? Оружие? Нет, наши карабины висят за плечами... Может осматривает груз в поисках бомбы, которую мы, собственно, и везем? Все оказалось гораздо прозаичнее. Все так же молча, немец вытащил одну из пяти кур, лежащих со связанными лапами на дне телеги - выбрал пожирнее, да покрасивее! - и, продолжая игнорировать нас, вернулся к мотоциклу. Взревел мотор и, обдав меня брызгами из небольшой лужицы, мотоцикл поехал по своим делам дальше, увозя жандармов и курицу.

  - Твою мать! - сплюнул я, глядя вслед стремительно удаляющимся немцам, и пробурчал себе под нос. - Грабь награбленное...

  - Шо? - переспросил Ян, не расслышав моей последней фразы.

  - Ничего. Поехали дальше!

  - От нахалюги яки! - сказал и свое слово Сигизмунд, когда мы снова двинулись в путь. - Курку забралы, и ни тоби - дякую, не спыталы...

  - Кстати, а вы заметили какие на них 'ошейники'? - задумчиво произнес я.

  - Ты про ти бляхи на шыи? - спросил Ян.

  - Ага. Это - полевая жандармерия. Дезертиров ловят, бандитов всяких... Ну, и нас - заодно. В общем, - я немного подумал, формулируя мысль, - они могут любую практически машину остановить. Понимаешь, к чему я веду?

  Ян молча покачал головой. Промолчал и Сигизмунд. Я, довольный тем, что удалось заинтересовать товарищей, продолжил:

  - Если раздобудем несколько комплектов такой формы и поставим где-то на дороге такой пост, то сможем останавливать одиночные машины, полицаев...

  - А людей, яки добре знають нимецьку у нас достатньо! - подхватил мою мысль Ян. - То гарне дило прыдумав!

  Да, это один из плюсов Западной Украины. Людей, которые свободно говорят на немецком, у нас действительно в достатке - не зря ведь всего каких-то двадцать пять лет назад эти земли входили в состав Австро-Венгерской Империи, в которой немецкий был государственным языком, как на просторах Своетского Союза - русский! Более-менее хорошо на нем говорит большинство старшего поколения, так же, как и на польском, на котором здесь говорит вообще каждый. А если кто-то есть из городских жителей, то они вообще свободно владеют немецким языком. Надо будет напрячь Генриха, для которого немецкий - родной язык, чтобы тот устроил экзамен, да отобрал несколько человек, владеющих немецким лучше всего. Тогда, переодеваем их в форму фельжандармерии, ставим на дороге, останавливаем машину, какая понравится... Только форму надо раздобыть.

  Погруженный в эти мысли, я и не заметил, как мы доехали до Антополя. Очнулся - только когда Ян произнес:

  - Антополь, командыре! Тепер говоры тильки украинською.

  Я кивнул и принялся рассматривать приближающееся село. Мы едем с запада по грунтовке, идущей практически параллельно шоссе. Вокруг реденький лес, скорее - роща. Спрятаться здесь, подумалось мне, можно, но негде. Вот уже и первые дома. И пост на въезде. Из-под навеса, стоящего слева от хлипкого самодельного шлагбаума, выглянул немец, груд которого украшает такая же горжетка фельджандармерии, какую я задумал раздобыть, лениво окинул телегу взглядом и, так же лениво, потребовал 'папирен'. Снова пришлось лебезить, называть ефрейтора 'паном официром' и доставать трофейный аусвайс. На этот раз документы были изучены более тщательно. Впрочем, это все - скорее для порядка. Сильно сомневаюсь, что многие немцы знают полицаев по фамилиям. Думаю, все мы, 'неарийцы', для них одинаковы. А фотографий-то на этих аусвайсах пока еще нет... Наш груз жандарма не заинтересовал вообще. Даже курицу себе не дернул. Видать, этот пост при складе здесь совсем не бедствует. Нам же лучше.

  Вся процедура проверки документов заняла минуты две от силы. Скрипнув, пошла вверх кривая палка, перегораживающая дорогу.

  - Но, клята! - Ян щелкнул вожжами, а я, продолжая на ходу раскланиваться со спиной прячущегося под навесом немца, побежал вдогонку.

  А вот теперь начинается самая опасная часть. Как только подъедем к складу, нам придется иметь дело уже не с немцами, а с местным старостой и полицаями, которых могут заинтересовать наши незнакомые лица. А если кто-то из них спросит аусвайсы и окажется, что он знает их прежних владельцев? Для такого поворота событий у меня были заготовлены только пара гранат и молитва. А там - может повезет до леса добежать.

  Село оказалось действительно небольшое. Даже не полноценное село... Есть такое понятие - 'градообразующее предприятие'. Здесь таким - 'селообразующим' - исторически является почта. В незапамятные времена кто-то из местных правителей решил поставить на тракте почтовую станцию, на которой можно было сменить уставших лошадей, отдохнуть с дороги... А там, где кто-то отдыхает или просто останавливается на время, обязательно появляется трактир. Может даже - не один. Обслуге, как почты, так и трактира, надо где-то жить и появляется пара домиков, которые потом, в процессе расширения семей, разрастаются. Вот и получаются такие Антополи. Просто классический пример! Вот и трактир, так и оставшийся выполнять свои функции по обогреву и спаиванию путников. А вот еще один - бывший. Здание, явно бевшее когда-то трактиром, сейчас переоборудовано в какую-то контору, у дверей которой скучает часовой.

  - Тпру! - вновь остановил лошадей Ян.

  Мы остановились у самого въезда на шоссе и мимо с ревом проносятся грузовики, из тентованых кузовов которых выглядывают запыленные лица немецких солдат. Лязгая гусеницами прополз похожий на гроб броневик. И все прут на восток... Ждать пришлось не менее пяти минут. Не особо долго, но пыли мы наглотались знатно. Однако, несмотря ни на что, я постарался запомнить сколько и чего мимо нас проехало. Так же, как запомнить то, мимо чего мы проезжали, когда, наконец, удалось вклиниться в поток, текущий по шоссе.

  А вот и склад. Небольшая, приземистая конторка почты, а рядом с ней здание побольше - похоже на большой сарай. Насколько я понял, скорее всего, здесь раньше размещалась конюшня - эдакий барак, в котором явно имеется и второй - даже, скорее, 'полуторный' - этаж, где хранилось сено. В общем, объект небольшой, но довольно вместительный. В любом случае, десяти килограмм тола должно хватить.

  У дверей конторы я сразу же увидел старосту, точь-в-точь соответствующего описанию, полученному от, ныне покойных, полицаев. Плотного телосложения, среднего роста, с густой гривой темных волос и небольшой бородкой... Он стоит у крыльца и почтительно внимает высокому, худощавому немецкому офицеру. Судя по недовольному лицу офицера и его резкому тону, мы стали свидетелями разноса, устроенного немцами местному начальству. Чем староста вызвал неудовольствие новых хозяев непонятно, но нам это только на руку - может он, погруженный в собственные проблеnbsp;мы, не будет слишком уж бдительным и не обратит особого внимания на новые лица.

  Ян остановил лошадей и принялся спокойно сворачивать самокрутку, лениво озираясь по сторонам. Я же весь дрожу внутри. Кажется, что вот-вот кто-то окликнет или, того хуже - лязгнет винтовочный затвор. Блин, командир называется! Ян, вот, не боится, а я... Сигизмунд вроде тоже спокоен - спрыгнул с телеги и что-то рассматривает в упряжи.