Мистерии янтарного края - Георгий Георгиевич Батура

а это — уже ниргуна, и ниргуна «выше», чем сагуна. Причем, последовательность этих состояний всегда одна и та же: сначала сагуна, и только через какой-то промежуток времени — уже ниргуна. Сами эти состояния они смогли как-то дифференцировать, но не могли сказать ничего больше. Точнее, в соответствии с историческим развитием их цивилизации, они, скорее, описали этих двух высших «Богов», — вроде бы очень близких и почти одинаковых по своей силе, но в чем-то отличающихся. Они прекрасно понимали, что их нельзя отнести ни к одному из известных богов Ригведы, и поэтому оставили их фактически безымянными. Для них это были какие-то «недействующие» Боги, которые пребывали в самой основе всего мироздания.

Но в чем же состояло отличие этих «Богов» между собой? В этом не мог разобраться даже самый прославленный философ средневековой Индии — Шанкара. Хоть и пытался это сделать. Почему не мог? Во-первых, потому что не имел личного опыта «становления» этим Богом. В Упанишадах существуют «крылатые выражения», которые описывают такое состояние. Например, «ты еси то», или «это Атман, это Брахман, это ты, Шветакету» и ряд других. Шанкара не мог сказать, и не говорил, что он когда-либо испытывал нечто подобное. Ведь недаром в текстах Упанишад фигурирует еще одно важнейшее понятие — атман, в буквальном переводе, «я», «себя», «тело», но также «дух», «душа». То есть мудрецы Упанишад предварительно получали опыт узнавания своего «я», «личного» атмана. А это и есть опыт «расширения сердца», который описан в нашей книге. И по убеждению этих мудрецов «мой» атман становился всеобщим Атманом, то есть сагуна-Брахманом, а затем — и ниргуна-Брахманом.

О том, что Шанкара не претендовал на личное знание Брахмана, а только пытался философски объяснить это явление, он заявляет сам. Вторая причина непонимания Шанкарой этого фундаментального понятия Упанишад заключается в том, что у него не было перед глазами никакого другого текста, который бы показывал то же самое универсальное человеческое явление, но как бы «с другой стороны», с другого ракурса. Чтобы, говоря иным языком, получить объемную картину этого сложного явления.

О том, что Шанкара действительно не понимал (абсолютно!) подлинной сути этих «Богов» и состояний, свидетельствуют его знаменитые бхашьи — построчные комментарии на классические Упанишады. Его объяснение термина setur — санскритское «насыпь», «граница», — которая пролегает между двумя этими Брахманами, смехотворны и производят жалкое впечатление. Они неубедительны — из-за абсолютного отсутствия логики — даже для такого читателя Упанишад, который не имеет никакого мистериального опыта. Комментарии Шанкары на Упанишады находятся в свободном доступе в сети и приведены с параллельным переводом на английский язык. Термины сагуна-Брахман и ниргуна-Брахман рассматриваются Шанкарой в комментариях на Чхандогья и Брихадараньяка Упанишады — самые большие по объему, самые важные и одни из самых древних.

Санскритское слово setur означает «насыпь», «граница», «мост». Для того чтобы читатель представлял себе, в каком контексте это слово появляется в текстах Упанишад, приведем небольшие выписки из упомянутой выше книги. Вот строки из Брихадараньяки (с. [130]):

Поистине он великий нерожденный Атман, состоящий из познания, [находящийся] среди чувств. В этом пространстве в сердце лежит господин всего, владыка всего, повелитель всего. Он не становится от хорошего деяния большим и не становится от нехорошего деяния меньшим. Он — властитель всего, он — повелитель существ, он — хранитель существ. Он мост (setur), [служащий] границей для разделения этих миров.

И вторая выписка о setur уже из Чхандогья упанишады (с. [365]):

И этот Атман — насыпь, граница для разделения этих миров. Ни день, ни ночь не переходят через эту насыпь, ни старость, ни смерть, ни печаль, ни доброе дело, ни злое дело. Все грехи отступают оттуда, ибо этот мир Брахмана свободен от грехов.

Поистине, поэтому перейдя эту насыпь, слепой перестает быть слепым, раненый перестает быть раненым, больной перестает быть больным. Поистине, поэтому, перейдя через эту насыпь даже ночь становится днем. Ибо этот мир Брахмана всегда сияет.

В обоих отрывках речь идет о сагуна-Брахмане. Именно он — «мост». Иисус назвал это состояние иначе — «дверь», и мы об этом еще будем говорить. Какие же «территории» разделяет этот «мост»? И что это такое, чему нет аналога в нашем мире? Это — непроходимая «граница» между двойственным миром Хозяина Земли, Ада и Рая и единичным миром Отца, Элохима, — того мира, где нет уже мужчины и нет женщины, а есть первоначальный единый «нейтральный» Адам. В Брихадараньяка упанишаде об этом сказано по-другому (с. [77]):

Он стал таким, как женщина и мужчина, соединенные в объятиях. Он разделил сам себя на две части. Тогда произошли супруг и супруга. «Поэтому сами по себе мы подобны половинкам одного куска», — так сказал Яджнявалкья. Поэтому пространство это заполнено женщиной.

«Пространство заполнено» Духом. Духом женского рода. Претензий к Шанкаре нет, он умер в возрасте около тридцати лет, то есть не получил даже мистерию «раскрывшегося Неба». И это — третья причина, по которой он просто не мог — в силу своего возраста — ничего сказать об этих «Богах» Упанишад.

Все создатели Упанишад проходили в своем земном пути стадию жизни семейного человека: все они имели жен и детей. И только после этого становились отшельниками и созерцателями духовного мира. Для того чтобы читатель имел представление о том, как они описывали состояние Брахмана, и — а именно это для нас очень важно! — как они относились к женщине и физическому единению с ней, мы приведем несколько выписок из Брихадараньяки и Чхандогьи. Эти цитаты мы возьмем из той же книги замечательного переводчика классических Упанишад А.Я.Сыркина (Упанишады. Пер. с санскрита, исслед., коммент. и приложения А.Я.Сыркина. Изд. 2-е доп. — М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН. Памятники письменности Востока). Сначала об Атмане (ниргуна-Брахмане):

С. [124]. Поистине, это его образ, поднявшийся над желаниями, свободный от зла и страха. И как [муж] в объятиях любимой жены не сознает ничего ни вне, ни внутри, так и этот пуруша в объятиях познающего Атмана не сознает ничего ни вне, ни внутри. Поистине, это его образ, [в котором он] достиг [исполнения] желаний, имеет желанием [лишь] Атмана, лишен желаний, свободен от печали.

Здесь [в этом состоянии] отец — не отец, мать — не мать, миры — не миры, боги — не боги… здесь вор — не вор, убийца — не убийца… аскет — не аскет. За ним не следует добро, за ним не следует зло, ибо тогда он преодолевает все печали сердца.

С. [134]. Ибо, где есть [что-либо]