Тайпэн. Оскал войны - Сергей Девкин

Резко обернувшись, Ка»исс разрубила лицо одного из оруженосцев у себя за спиной, уже замахнувшегося для удара. Десятки других юнь обступали девушку со всех сторон, но хмшим было теперь все равно. Она выполнила свою задачу, и тайпэн Хань не будет разочарован. Неприметный мужчина в обычной походной одежде и неброских солдатских доспехах, следивший издалека за происходящим, тихо отступил в тень ближайшей палатки. Ему еще предстояло передать весть об успехе Ка»исс императорским тайпэнам, и действовать следовало как можно быстрее. Две пары алых глаз, также наблюдавших за всем случившимся из глубины того самого шатра, разведчик К»си Ёнг, к своему стыду, так и не заметил.

Звон подкованных каблуков, грохотавших по старым булыжным мостовым, заполнял собой тихие утренние улицы едва проснувшегося города. Сотни императорских воинов, получивших заветный приказ, двигались к общей цели, и бронированная людская масса выливалась через ворота единым могучим потоком. Замыкающие отряды еще только выгружались из трюмов военных барж на пристани и набережные Левобережья, а силы авангарда уже начали развертываться под стенами Таури, размечая позиции для всей девятитысячной армии, которую выводили в поле тайпэны Хань и Гкень.

Пятьдесят сотен строевых солдат императорской пехоты развернулись широким фронтом в направлении главного осадного лагеря юнь, расположенного на этом берегу Чаанцзянь. Еще три тысячи городских стражников перестраивались в ударную формацию на правом фланге, образуя «наконечник яри», нацеленный на мощный полевой форт, возведенный южными захватчиками на самом краю осадной линии в том месте, где их редуты достигали прибрежной полосы Восходного моря. Тысяча солдат оставалась в резерве, заняв позиции позади военных инженеров, выкативших на болотистую равнину почти четыре дюжины метательных установок.

Растерянность и неразбериха в рядах противника позволили имперским войскам без помех выйти на намеченный рубеж атаки и, сохраняя строй, начать планомерное наступление, известное своим грозным единством и несокрушимой дисциплиной. Тысячи лучников выпустили стрелы, обрушившиеся шелестящим дождем на лагерь юнь, а следом за ними синеву неба перечеркнули тяжелые камни артиллерийских машин. Никто не рассчитывал на панику в рядах противника или массовое бегство в первые же минуты сражения, но прежде чем царские офицеры сумели навести порядок и выдвинуть свои силы навстречу защитникам Таури, те собрали немалую жатву вражеских жизней.

Тем не менее, сейчас солдатам Гкеня противостояли отнюдь не зеленые юнцы, оторванные от родных деревень и городков, а опытные ветераны, прошедшие не одно сражение и знающие цену решительности и стойкости. Из–за высоких частоколов в сторону императорских воинов полетели первые ответные стрелы, на дощатых крытых башнях затрепетали красные тревожные флаги, а из проходов между земляными редутами плечом к плечу, подгоняемые командами офицеров, ринулись пехотинцы с круглыми щитами и длинными копьями. Юнь быстро выстраивались напротив своих позиций, не собираясь дожидаться штурма своего лагеря со стороны городских защитников. Подавляющее преимущество в лучниках, которых в нефритовых армиях всегда было не менее половины от личного состава, и поддержка осадной техники практически полностью сводили на нет все преимущества полевых сооружений, возведенных захватчиками. Все их основные отряды инженеров сейчас собрались на береговой полосе Чаанцзянь, запирая проход через русло реки. На остальных оборонительных рубежах были сейчас лишь самые слабые и маломощные установки. Однако у юнь было численное превосходство, которое следовало реализовать в ближнем бою и сделать это они намеривались, пока армия Империи разделилась на части, расходящиеся в разные стороны. Против основной северной группировки царских войск выступали пока только основные пять тысяч пехоты, усиленные тысячей резерва. Городская же стража явно собиралась действовать отдельно.

Два стальных вала покатились навстречу друг другу, ощетинившись железными иглами и продолжая поливать вражеские ряды снарядами и стрелами. Десятки знамен, сигнальных флагов и особых значков реяли над головами в блестящих шлемах, боевые кличи и просто яростные вопли вырывались из сотен глоток, и кульминацией всего этого стал ужасный лязг двух столкнувшихся армий, чудовищный в своем всеобъемлющем звучании.

С первых же минут сражения правый фланг императорского войска начал неторопливо и планомерно отступать. Это не было слабостью имперских солдат или следствием пробивной силы воинов–юнь, сражавшихся на этом направлении, но в пылу битвы никто из офицеров южного царства не обратил на это своего внимания. Нефритовая пехота по–прежнему держала строй, вовремя менялись щитоносцы первых рядов, не прекращая, стреляли лучники, без задержек подавались новые копья взамен сломанных, а отряды лучших мечников всегда были готовы закрыть грудью любой «пролом» в защитном строю. И все–таки шаг за шагом имперцы отступали, позволяя юнь давить все яростнее и ожесточеннее, хотя в центре и на левом фланге те же самые ветераны, покорявшие города Умбея, уткнулись будто бы в стену, не в силах сдвинуть солдат Империи ни на локоть.

Разрыв в единой массе защитников Таури возник слишком быстро, и почти две тысячи воинов откатилось назад, давая своему противнику с победным ревом броситься в преследование. Никто не успел ничего предпринять, когда та самая тысяча резерва ударила по задним рядам прорвавшихся из–за спин тех бойцов Гкеня, что продолжали сдерживать вражеский натиск. За какие–то минуты отряд в полторы тысячи юнь оказался отрезан от основных сил и окружен с трех сторон. Бамбуковые жерди с разноцветными флажками взметнулись в руках у конных сигнальщиков, и несокрушимый строй Империи упрямо двинулся вперед, давя врага своим натиском и не давая ему прийти на помощь к гибнущим товарищам. Все лучники и инженеры, разом позабыв о перестрелке со своими оппонентами, засевшими по периметру полевого лагеря, переключились на тех вражеских солдат, что оказались сейчас «в котле». То, что творилось там, уже перестало напоминать сражение, становясь все больше похоже на методичную работу мясников в больших столичных мануфактурах. Тайпэн Мяо Гкень, наблюдавший за этим процессом, не позволил себе предаться преждевременной радости. Битва только начиналась, и его первая удача была всего лишь первой удачей, большая доля которой приходилась, разумеется, на слаженность действий и блестящую выучку его солдат.

Южная эскадра Таури. построившись тремя походными колоннами, вышла под полными парусами через узкий проход между рифов, защищавших городской порт со стороны моря. Тайпэн Руо Шень, бессменно проведший последние тридцать пять зим на командирском мостике флагмана «Погибель Зерлаку», вглядывался вдаль через «зоркий глаз», прошедший весь этот долгий путь вместе со своим хозяином. Несмотря на былые заслуги и многие успехи, что были за плечами у полководца из рода Вейлун, это морское сражение должно было стать настоящей жемчужиной в его незримой коллекции. Дважды Южная эскадра под предводительством Руо крушила объединенные флоты сиртакских пиратов у побережья Умбея. Также был памятен бой у цепи островов Балаак, где вкусили горькое поражение бесстрашные и надменные мореходы заокеанских земель. Князья и тираны Тысячи Островов навсегда запомнил тот урок, и их послы смиренно опускались на колени у подножия нефритовой пирамиды, выпрашивая у Императора право мирной торговли и свободного прохода через воды, которые прежде всегда считали своими. Но могучий флот Юнь без сомнений превосходил их всех, и для Руо непривычным откровением стала легкая дрожь в преддверии схватки, от которой, как считал он сам, флотоводец избавился еще долгие годы назад.