Лунная заводь - Абрахам Меррит

На какое-то мгновение белобородый гном застыл недвижимый, затем одеяние, покрывавшее его тело, казалось, стало постепенно расплавляться, обнажая корявое безобразное туловище. И вдруг тело гнома мелко завибрировало; частота колебаний нарастала с невероятной скоростью. Карлик дрожал и расплывался, как дрожит и расплывается отражение на водной глади, покрываясь мелкой рябью от сильного порыва ветра. Все сильнее и сильнее нарастала вибрация, пока не достигла такого сумасшедшего ритма, что глазам стало невыносимо больно следить за происходящим, и в то же время я не мог отвести их в сторону.

Фигура старика таяла, расплывалась туманной дымкой. Бесчисленное множество крошечных искорок плясало внутри нее. Вся эта картина чем-то напоминала мне эмиссию радия - если наблюдать ее под микроскопом, то хорошо видно, как хаотично двигаются частицы в светящемся потоке. Все быстрей происходило превращение человеческого тела в призрачный туман., вот еще немного постояла перед нами трепещущая, слабо светящаяся тень, сквозь которую там и сям вспыхивали крохотные искрящиеся атомы, похожие на те, что плясали вокруг нас в воздухе., и исчезла. Сверкающие атомы еще какое-то мгновение сохраняли контуры тела, а потом, брызнув во все стороны, присоединились к остальным частицам, танцующим в розовом свете.

Там, где еще несколько секунд назад стояла фигура старика, похожего на гнома, - там больше ничего не было!

О'Киф глубоко вздохнул, а у меня, признаюсь вам честно, зашевелились волосы на голове.

Йолара наклонилась к нам.

- Вы все видели, - сказала она, впившись немигающими, как у рыси, глазами в бледное лицо Олафа. - Так запомните это! - прошептала она и повернулась к человеку в зеленом, который уже беззаботно смеялся с другими карликами.

- Забирай этих двоих, Радор, и отправляйтесь! - приказала она.

- Правосудие Лоры, - торжественно произнес красный карлик. - Правосудие Лоры и Сияющего Бога под властью Танароа[. Танароа - бог Тангароа в полинезийской мифологии, считается создателем мира. У некоторых полинезийских племен ему противопоставляется бог Ронго, его брат-близнец. Мир разделен между ними таким образом, что Тангароа принадлежит все "красное", а Ронго - все остальное; темноволосые люди считаются потомками Ронго, а светловолосые - потомками Тангароа.]!

Я увидел, как судорожно вздрогнул Маракинов, услышав последнее слово. Опущенной вниз рукой он сделал быстрый незаметный жест, такой мимолетный, что я не успел его хорошенько разглядеть. Красный карлик выпучил глаза, глядя на русского с неописуемым изумлением.

Так же быстро, как Маракинов, он повторил жест.

- Йолара, - заговорил красный карлик. - Я хотел бы на некоторое время взять к себе этого мудрого человека. Гиганта, пожалуй, тоже.

Женщина, очнувшись от своих мрачных дум, кивнула.

- Как хочешь, Лугур, - сказала она.

И когда, потрясенные до глубины души, мы проходили через сад, наполненный трепетным мерцанием, я подумал, неужели все эти крошечные, сверкающие как бриллиантовая пыль точки, которые беспорядочно суетились вокруг нас, тоже когда-то были людьми, такими же, как Зонгар с Нижних Вод... и душе моей стало больно, невыразимо больно.

ГЛАВА 15 РАЗГНЕВАННЫЙ ШЕПОТ ШАРА

Мы шли извилистой тропинкой между пышными куртинами источающих мягкий свет цветущих растений, между клумбами перистых папоротников, чьи пушистые султанчики украшали похожие на звездочки голубые и белые цветы. На усиках гибких ползучих лиан, обвивавших ветви деревьев, стволы которых удивили меня странной непривычной формой, покачивались огненно-красные цветы, пышным великолепием и утонченной хрупкостью напоминающие орхидеи.

Дорожку, по которой ступали наши ноги, украшало мозаичное покрытие, составленное с тонким, изысканным вкусом: пастельные розовые и зеленые цвета на нежном сером фоне. Мозаика изображала крылатых змей, из пастей которых свешивались гирлянды охваченных ореолом пламени цветов, похожих на огненные розы Розенкрейцеров[Розы Розенкрейцеров - имеется в виду символ ордена рыцарей "Розы и крест", основанного Христианом Розенкрейцером.]. Впереди показался небольшой павильончик - одноэтажный, с открытым фасадом.

Ступив на порог, Радор слегка помедлил, низко поклонился и провел нас внутрь. Комната, в которой мы оказались, была довольно большой, с двух сторон ее ограждали серого цвета ширмы, заднюю стену скрывали пестрые занавески. Около одной из боковых стен располагался низкий столик из голубого камня, покрытый тонкой белой скатертью; по бокам стояли диванчики, заваленные грудами подушек.

По левую сторону от стола находился высокий треножник, поддерживающий розовый шар, - точно такой же, как те, что мы видели в доме Йолары. Во главе стола стоял шар меньшего размера, напоминающий тот, с которым шепотом разговаривала жрица.

Радор нажал что-то на его подставке, и еще две ширмы скользнули на место, закрывая вход в комнату.

Карлик хлопнул в ладоши; занавески раздвинулись, и оттуда выбежали две девушка Они были высокие и гибкие, как ивовые ветви; отливающие синевой черные волосы спадали локонами на белые плечи; ясные глаза, голубые, как неаабудки; кожа необычайно нежная и чистая, короче, исключительно привлекательные особы. Наряд каждой состоял из пышной юбочки, едва прикрывающей хорошенькие коленки, и шелкового голубого корсажа, достаточно многое открывающего нашим взглядам.

- Еды и питья, - приказал Радор.

Они опять скрылись за портьерами.

- Они вам нравятся? - спросил нас карлик.

- Какие цыпочки! - причмокнув, мгновенно отозвался Ларри и перевел Радору с английского: - Они услаждают наши взоры!

То, что затем сказал зеленый карлик, заставило меня поперхнуться.

- Они - ваши! - объявил он.

Прежде чем я успел попросить его расшифровать свое потрясающее заявление, девушки вернулись, неся большой поднос с маленькими булочками, незнакомыми нам фруктами и тремя внушительного вида хрустальными графинами: два из них наполняла слабо искрящаяся жидкость, а третий - напиток пурпурного цвета. Я неожиданно остро ощутил, что у меня уже много часов не было ни крошки во рту.

Желтые графины поставили передо мной и Ларри, пурпурный - возле Радора.

Девушки по его знаку снова удалились. Я поднес к губам свой бокал и сделал глубокий глоток: вкус был незнакомый, но приятный.

Почти мгновенно с меня как рукой сняло всю усталость, разум прояснился, появилось необычайно приподнятое настроение и, показавшееся мне, как ни странно, удивительно приятным безответственное чувство освобождения от всех забот и тревог. Ларри немедленно опять принялся за свои старые шуточки.