Лерой. Обещаю забыть - Алиса Гордеева

– Наверно, ужин уже подали, – с придыханием, явно не зная, как себя вести, говорит Кшинская. – Нам лучше вернуться.

 Арина поспешно делает шаг вперёд, но Макеев не сходит с места, и в результате расстояние между ними сокращается до неприлично близкого.

– Не спеши, – бормочет Павел, все так же удерживая мелкую одной рукой за плечо, второй же поправляет выбившуюся из ее прически прядь.

 Готовый ворваться и оттащить урода от девчонки, я стою за дверью и жду от Арины знак, что ей неприятно, что Павел переходит границы, что ей нужна моя защита. Но ошибаюсь: быть с ним рядом – её выбор!

– Не буду, – шепчет Арина, касаясь ладони Павла своей рукой.

 Всё! Дальше смотреть на это безобразие я не готов! В висках стучит от беспросветной глупости Кшинской, но я не вмешиваюсь. Не имею права! Вместо этого резко отстраняюсь от двери и возвращаюсь в гостиную.

– Лерой, – чересчур обеспокоенно подлетает ко мне Снежана, стоит только оказаться в зоне её видимости. – С вами всё хорошо? На вас лица нет! Что там Арина? Не обижает нашего гостя?

– Всё в порядке, – отвечаю резко, а сам не нахожу покоя. Мне нужно найти компромат на Макеева, пока не стало слишком поздно! А потому срываюсь к прихожей, чтобы уйти – Я, пожалуй, поеду. У вас тут дела семейные, не буду мешать!

– Погоди, Лерой – останавливает у самого выхода Кшинский. – Ты же хотел присмотреться к Павлу, разве нет?

– Я уже достаточно увидел, – говорю начистоту и пулей вылетаю из этого дома.

 Вечерний воздух окутывает меня своей прохладой, помогая немного успокоиться. Смотрю на звёздное небо и пытаюсь понять самого себя: какого лешего меня вообще это всё беспокоит?! Но ответа не нахожу, только сильнее ощущаю растущее внутри беспокойство.

 Вновь и вновь прокручивая в голове информацию о Макееве, подъезжаю к своему дому, совершенно позабыв об уборке, которая до сих пор идёт полным ходом. Да и вспоминаю об этом, лишь обнаружив огромные полиэтиленовые чёрные мешки с хламом, стоя́щие возле крыльца.

– Вы уже вернулись? – кудахчет женщина средних лет с тряпкой в руках и забавным гномом на фартуке с говорящей надписью «Чистюлька». – Первый этаж полностью убран. Все сияет и блестит! Можете принимать работу! Остались комнаты на втором этаже и вот эти мешки. Просто вы говорили, что...

– Знаю, – останавливаю непрерывно болтающую женщину и прохожу в дом, поражаясь, как всего за несколько часов из руин воскрес мой уютный и любимый дом. – Договорённость была на десять вечера, но я вернулся раньше. Что успели, то успели. Дальше я сам. По оплате не переживайте: вся сумма уже переведена на счёт компании.

– Хорошо, как скажете, – улыбается женщина, откровенно радуясь возможности освободиться чуть раньше. – Осколки зеркала мы все убрали в ванной. Но ваши вещи...

– Светлана, – читаю на бейджике имя болтушки, – я устал, пожалуйста, оставьте всё как есть и езжайте по домам.

 Та кивает, и уже через пятнадцать минут я остаюсь в своём доме один. Сначала хочу вынести мешки с хламом к забору и выкинуть те в контейнер, чтобы раз и навсегда покончить с воспоминаниями о Ксюшиной свадьбе, но усталость и нездоровый интерес к подноготной Макеева вынуждают отложить это дело до лучших времён.

 Устроившись поудобнее на диване в гостиной, начинаю злостно перерывать интернет в поисках хоть какой-то зацепки, но ничего плохого или даже слегка подозрительного  не нахожу. Забываю, что на дворе ночь и бесцеремонно поднимаю на ноги всех, кого только знаю, с просьбой помочь, но понимаю, что на это нужно время. Ближе к трем ночи, когда мозги уже начинают соображать с трудом, а глаза непроизвольно закрываться, поднимаюсь к себе.

 В спальне все так же, как и до моего отъезда: вещи раскиданы, кровать разобрана, единственное – в ванной не осталось ни следа от разбитого вдребезги зеркала.

 Наспех принимаю душ и валюсь в постель, утыкаясь носом в подушку. Мне нужен сон! Иначе никак!

Закрываю глаза, проваливаясь в темноту, и вновь ощущаю этот цветочный аромат, который преследует меня на протяжении всего дня и заставляет вспоминать об Арине – мелкой, вспыльчивой девчонке с искренней улыбкой и искрящимся взглядом, колкой на язык, но в то же время такой ранимой и чуткой. Следом за нотками жасмина перед глазами хаотично начинают возникать странные образы Ксюши – до неприличия откровенные, но такие манящие. Гоню от себя это нелепое наваждение!

 Я просто устал, и только! Но словно вживую вновь вижу перед собой её в этом бордовом, сводящем с ума платье...

Я просто ощущаю себя виноватым, не более! А в памяти вновь её взгляд, полный боли и невыплаканных слёз.

 Я всего лишь переживаю за неё, а в голове опять все мысли о ней! Её нежные пальцы, скользящие по руке Макеева (мне вдруг хочется оказаться на его месте). Я почти физически ощущаю ее прикосновения. Гоню от себя эти глупые мысли, но невольно представляю, чем закончилась их беседа в библиотеке, и понимаю, что ревную – глупо, беспочвенно, бесполезно! А потом засыпаю!

Глава 14. Тень

Арина

 Обида – жгучая, невыносимая – пропитывает собой каждую клеточку тела, причиняя нестерпимую боль и оставляя за собой невыносимую тоску.

 Я смотрю на него, такого свежего, красивого, улыбчивого, и тихо схожу с ума. У него всё хорошо! Лероя не мучают угрызения совести. Ему не стыдно за содеянное. Он вообще делает вид, что между нами ничего не было. Не понимаю, как можно быть таким бесчувственным, равнодушным, жестоким! Почему больно только мне?

 Он пытается шутить и открыто смотрит мне в глаза. В его голове даже не проскальзывает мысль о том, что поступил он со мной как минимум некрасиво. Чёрт! Некрасиво сидит на мне это дурацкое платье лимонного цвета в мелкий горох, а Лерой поступил подло! Но ещё хуже он ведёт себя сейчас, тыча носом в простую истину: