Гори оно все огнем - Георгий Александрович Ланской
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ма… – начала Маша и, спохватившись, продолжила: – Маргарита. Вот стул. Правда, больше нет.
– Ладно, – покладисто согласилась Лиза, принимая складной стульчик из «Икеи». – Хоть один. Хорошо тебе, у тебя есть гардеробная, у меня нет такой ниши под нее. А ванную ты уже сделала?
Она сунулась было к ванной, но Маша, вспомнив, что валяется у нее в открытом доступе, торопливо загородила дверь.
– Да, только давай попозже, у меня там… того…
– Того? – не поняла Лиза. – Чего? Мужик голый?
– Нет. Я… стирать собралась, там белье, ну и… сама понимаешь, бардак.
– Да я одним глазком. Меня труселя не интересуют, я ж не извращенка, – сказала Лиза, но Маша не сдвинулась с места, так что Лизе пришлось сдаться. – Ну, ладно, я потом загляну, как стул верну… Кстати, чего-то до меня не дошло сразу… Пойдем к нам, потусим, а?
– Спасибо, – произнесла Маша, решив, что согласиться хотя бы для виду проще, чем долго отказывать и искать причины. – Я попозже. У меня стирка уже начата, и вообще…
– Ну, хорошо, – покладисто согласилась Лиза. – Как освободишься, заходи. Двери открыты. А если будут закрыты, значит, мы уже пошли на берег, ищи нас по дыму. Направление – зюйд-вест. От дома – направо, иди на запах шашлыков, но сильно не задерживайся, потому что народу много.
– Спасибо, – сказала Маша. – Я обязательно приду.
Заперев за Лизой дверь, Маша торопливо вернулась в ванную, отодвинула экран и старательно упаковала деньги в мешки, подумав, что тайник довольно ненадежный. Но в почти пустой квартире их больше некуда было спрятать. Оставшись наедине с пятью паспортами, Маша еще раз просмотрела их, вглядываясь в лицо Маргариты. Квартира начала душить ее, и Маша почувствовала настоятельную необходимость выйти, подумать, проветриться.
Она не хотела себе признаваться, что решила принять приглашение Лизы, поскольку в ее положении это было как минимум неразумно. Дома-муравейники, новостройки, где соседи не знали друг друга в лицо, казалось, были отличным местом, чтобы спрятаться и не привлекать внимания, но за сутки ее увидели уже две соседки, которые ранее встречали Маргариту, и, хотя сейчас они не признали в Маше подмены, не было ни малейшей гарантии, что ситуация не поменяется. Но идти было некуда. Здесь, в чужой квартире, этом, как оказалось, довольно опасном месте с миллионным прессом в хилом тайнике, Маша уже не чувствовала себя в безопасности, но за его пределами ничего не было. Что делать? Вновь подаваться в бега? С чужими документами, которые подведут при мало-мальской проверке?
Она вышла на улицу и пошла к реке, что притаилась под сводами высоких тополей. Территория вокруг новостроек еще не была толком благоустроена. К реке не было никаких подходов, кроме протоптанных в глинистых развалах тропинок, успевших порасти сорняками. Аккуратно спустившись по неудобному склону, оставшемуся после работ строительной техники, Маша вышла к крутому берегу.
Речушка размерами не впечатляла и, судя по растущему камышу, была мелкой, максимум по пояс. Другой берег был гораздо выше. На высоких холмах, разрезанных несколькими оврагами, возвышался сосновый бор, слишком упорядоченный для натурального, с ровными проборами посадок. Кое-где торчали крыши одиноких домиков, а поодаль, слева, ближе к железнодорожному мосту с чуть более пологого склона вниз вели какие-то веревки, окруженные проводами. Маша долго рассматривала этот склон, пока не сообразила, что это некое подобие горнолыжного спуска, а веревки – тросы не функционирующего летом подъемника. При мысли, что она живет в таком красивом месте, Маша сразу повеселела. Эта естественная красота, куда неплохо вписались обычные, отнюдь не элитные многоэтажки, показалась ей довольно приятной. Берег был оккупирован отдыхающими. В реке не купались, Маше показалось, что вода мутная, но людям было не до барахтанья в воде. Они, вооружившись самодельными или покупными опахалами, разжигали угли в мангалах и массово с азартом первобытных людей жарили шашлыки. От острого запаха мяса в животе у Маши заурчало. Она вспомнила, что толком не ела со вчерашнего дня.
Она прошла вдоль реки, почти до самого железнодорожного моста, но не встретила Лизу и только потом сообразила, что все время шла в обратную сторону от того направления, что указала соседка. Развернувшись, Маша пошла назад. Навстречу то и дело попадались другие прогуливающиеся жители района, иногда проносились бегуны с потными подмышками и грудью, встречались собачники с доберманами, цвергшнауцерами и такими собачьими недоразумениями, как чихуа-хуа и мопсы.
«Когда все устаканится, заведу собаку, – мрачно подумала Маша. – Самую большую и злобную. Питбуля. Или ротвейлера. Или двух. Тогда ко мне точно никто даже пальцем не притронется!»
По мере приближения к дому, такому же, как большинство, ее шаги все замедлялись. Маша не решила, что ей делать: сглупить и поискать Лизу или же пойти, например, посидеть на лавочке перед домом, сделав вид, что она – такая же, как все, обычная женщина, жительница бюджетного района, которая ни от кого не прячется и не бежит. Берег все вился вдоль реки, пока где-то впереди не уперся в стройку. Маша решила пройти еще немного и, когда услышала голоса и смех впереди, где вокруг самодельного, вкопанного в землю столика восседала компания, догадалась, что сейчас увидит Лизу. Так и вышло.
– О, соседка, ты таки нас нашла, – обрадовалась Лиза, которая опьянела и повеселела еще сильнее. – Ребята, это Маргарита. Она нам стульчик дала. Ритуль, это – ребята! Мужики, поухаживайте за дамой… Рит, садись, вот тут, на лавку. Тебе плеснуть? Лех, плесни Ритуле… Ритуль, это мой брат Леха, честь имею рекомендовать…
Маша рассеянно кивнула ринувшемуся к ней мужчине, робко присела, разглядывая «ребят», что помахали ей и оглядели со сдержанным любопытством. Она не успела опомниться, как перед ней оказалась бумажная одноразовая тарелка с мясом и пластиковый стаканчик с вином, от которого за версту несло дешевым пойлом. Она отважно выпила, не успев ощутить вкуса, и жадно, урча, как голодная кошка, набросилась на шашлык. Брат Леха заботливо подвинул ей тарелку с грубо нарубленными овощами.
– Спасибо, – поблагодарила Маша.
– Не за что, – улыбнулся он.
Вот тогда Маша поглядела на него внимательнее. Голос брата Лизы был волнующе низким, с вызывающей томление внизу живота хрипотцой, с которой обычно разговаривают супергерои, но внешний облик обладателя дивного голоса оказался куда прозаичнее. Это была мужская версия Лизы, более неотесанная, словно ее рубили топорами криворукие неумехи. Простецкое лицо с кривым, явно сломанным носом, светлые волосы, стриженные так же коротко, как у
