Северное сияние - Филип Пулман

Джон Фаа аккуратно замотал веритометр в кусок черного бархата и подтолкнул его через стол к Лире в руки. Девочке так хотелось задать ему еще множество вопросов, но внезапно ее охватила странная робость перед этим великаном с пронзительными и в то же время добрыми глазами, так ласково смотревшими на нее из складок морщин.

Но один вопрос все-таки жег ее изнутри.

— А эта цаганка, моя кормилица, она кто?

— А ты еще не догадалась? Это же мамаша Коста, мать твоего приятеля Билли. Раньше-то она не могла тебе открыться, я запретил. Но я думаю, она знает, о чем мы сейчас с тобой разговариваем, так что прятаться больше нет причин. Давай-ка, детка, беги к ней. Тебе есть над чем поразмыслить. Через три дня цагане снова соберутся на сход, тогда мы все узнаем и договоримся, что делать будем. Спокойной ночи, Лира.

— Спокойной ночи, господин Фаа. И вам спокойной ночи, Фардер Корам.

Лира поклонилась как можно вежливее, цапнула со стола веритометр и вышла из комнаты, прижимая его к груди. Пантелеймон пристроился у нее под мышкой.

Оба старца с улыбкой смотрели ей вслед. На пороге маячила внушительная фигура мамаши Коста. И, словно не было этих десяти лет, старая цаганка могучими руками подхватила дитятко свое ненаглядное, крепко ее расцеловала и понесла укладывать спать.

Глава 8

Разочарование

Не один день понадобился Лире, чтобы свыкнуться со своим так внезапно обретенным прошлым. Одно дело понять, что лорд Азриел — твой папа, и уж совсем совсем другое дело привыкнуть к мысли, что маму твою, оказывается, зовут миссис Кольтер. Узнай Лира об этом пару месяцев назад, радости ее не было бы предела, а сейчас об этой радости и вспоминать было неловко.

Но, зная нрав нашей героини, трудно представить себе, что сомнения долго грызли ее душу, ведь Мшистые Болота сулили столько упоительных открытий, к тому же вокруг бегали цаганские ребятишки, воображение которых просто необходимо было поразить. Так что не прошло и трех дней, как Лира стала заправским флотоводцем (по крайней мере, в своих собственных глазах) и, сидя в плоскодонке, изливала на лохматые головы своей босоногой свиты невероятные истории о приключениях могущественного родителя, томящегося ныне в плену у злодеев-недругов.

— Один раз к нам, в колледж Вод Иорданских, прибыл турецкий посол. А ему еще раньше самый главный султан приказал моего папу отравить и дал для этого перстень с ядом. Вот когда стали подавать вино, он, как будто бы случайно, протянул руку над бокалом моего папы и украдкой всыпал в него яд. Причем сделал это так ловко, что никто и не заметил, кроме…

— А что это был за яд? — недоверчиво спросила худенькая девчушка.

— Очень сильный яд, одной турецкой змеи, — врала Лира без запинки. — Сперва ей играют на дудочке, чтобы усыпить бдительность, и когда у змеи глаза начинают закрываться, они ей — раз! — и подсовывают губку, пропитанную медом. Змея ее кусает, а мед-то липкий, вот она зубы вытащить и не может. Тогда турки змею ловят и выдаивают из нее яд, как все равно молоко из коровы. Так вот, мой папа, он сразу заметил дьявольскую хитрость турка. Тогда он встает и говорит: “Джентльмены, я предлагаю тост за узы дружбы, которые связывают колледж Вод Иорданских и колледж Измира”. (Ну, это такой колледж в Турции, к нему посол принадлежал.) “И в знак нашей дружбы, — продолжает папа, — и добрых намерений я предлагаю господину послу обменяться со мной бокалами”. Посол как побледнеет, его же в угол загнали. Он и отказаться не может, это же обида смертельная, и пить из папиного бокала не хочет, потому что там яд. От волнения прямо за столом в обморок и упал. А потом очнулся, а они все сидят и смотрят на него внимательно. Так что выхода у него не было: либо выпить яд, либо во всем признаться.

— И что же он сделал? — испуганно спросил кто-то из слушателей.

— Ясное дело, яд выпил. И ровно через пять минут умер в ужасных муках.

— А ты что, прямо сама видела, как он мучился?

— Нет, девчонок за магистерский стол не пускают. Я уже потом труп видела. Страшный! Вся кожа сморщилась, все равно как печеное яблоко, и глаза из орбит вылезли, честно, их пришлось назад запихивать.

И дальше все в таком же роде.

А тем временем по окраинам Мшистых Болот сновали полицейские. Они стучались в двери домов, рыскали по чердакам и сараям, скрупулезно изучали каждую бумажку и допрашивали любого, кто мог видеть маленькую светловолосую девочку.

В Оксфорде облавы особенно ужесточились. В колледже Вод Иорданских не было ни единого сундука, ни единой бочки, в которую бы не заглянули полицейские. И то же самое творилось в колледжах Святого Михаила и Архангела Гавриила, пока наконец почтенные ученые мужи не разразились совместной петицией о беспардонном нарушении священных привилегий Университета. До Лиры же вести о хаосе, в который она ввергла страну, доходили только в форме нескончаемого гула аэродвигателей. В небе над Мшистыми Болотами без конца барражировали дирижабли, но увидеть их снизу было невозможно из-за густой облачности. Существовало даже специальное распоряжение, предписывающее пилотам летать над Мшистыми Болотами только на строго определенной высоте. Но мало ли что они там с этой высоты увидят? Вдруг у них на борту какие-нибудь хитроумные шпионские приборчики? Нет уж, куда благоразумнее было, едва заслышав шум двигателя, нырять в какое-нибудь укрытие или прятать приметные пшеничные косички под клеенчатую зюйдвестку.

Лира выпытывала у мамаши Коста мельчайшие подробности своего появления на свет, вплетая их в канву собственных представлений и измышлений, и самая незначительная деталь становилась куда ярче, выпуклее и интереснее, чем те истории, которые она придумывала про себя сама. Снова и снова перед глазами у нее вставали удивительные картины: бегство из флигеля, тесный чулан, в котором прячется цаганка-кормилица, резкие слова вызова, поединок, звон мечей…

— Лира, окстись, какие, к богу, мечи? — всплескивала руками мамаша Коста. — У господина Кольтера пистолет был, так лорд Азриел этот пистолет у него из рук-то выбил да одним ударом его навзничь. А потом стреляться начали. Ну неужто ты не помнишь, а? Хотя, какой с тебя спрос, ты же совсем малышка была. Нет, все-таки странно, что ты не помнишь. Первый-то выстрел за господином Кольтером был. Встал он, пистолет схватил и выстрелил, да мимо. А тут лорд Азриел у него опять оружие из рук вырывает и медленно целится. Попал ему точно промеж глаз, мозги по всей стене. А потом спокойно так говорит мне: вы, дескать, миссис Коста, выходите и ребеночка выносите. Ты-то ведь такой концерт устроила с альмом своим на пару! Вот он тебя на руки взял, тетешкает, ходит туда-сюда, на плечи к себе сажает, а сам довольный такой. Только как на тело господина Кольтера посмотрел, поморщился и попросил меня пол помыть. А себе велел вина подать.