Невеста джентльмена - Кэндис Кэмп

– Точно! – Камелия никогда и никому не спускала обиды. – Это вам должно быть стыдно за ваш безобразный комментарий. Уселся сверху и кидает реплики, словно судья.

– Это мне-то стыдно? Мне? – Возмущенный кучер, оскорбленный в лучших чувствах, принялся слезать с козел, однако его действия были слишком медлительны ввиду грузности тела.

– Камелия! Лили! – Мэри схватила Камелию за рукав. – Пожалуйста. Давайте не будем устраивать скандалов прямо здесь, на улице. – Она не представляла, какова могла бы быть на это реакция графа, но в любом случае он не был бы доволен. Конечно, кучер был с ними груб, но даже в Трех Углах вступать в перепалку на улице с незнакомцем считалось неприличным для воспитанных женщин.

В отличие от младших сестер благоразумие Мэри взяло верх, однако голоса Лили и Камелии, выкрикивающих ругательство за ругательством в адрес кучера, стали настолько громкими, что прохожие, находящиеся в доброй половине квартала от них, стали оборачиваться. Через несколько минут здесь должна была собраться толпа зевак. Шипя на сестер, Мэри потащила их за руки прочь, но те, отчаянно упираясь, продолжали поносить кучера.

В это время произошло два события: к ним прибежала маленькая собака, а из дверей ближайшего дома вышел какой-то высокий мужчина.

Собака радостно залаяла, бегая по кругу вокруг места ссоры. Устав, она делала небольшие паузы, а потом начинала снова прыгать из стороны в сторону, лая еще громче и не переставая вилять обрубком хвоста.

В отличие от собаки высокий джентльмен обладал явно меньшим энтузиазмом.

– Уэнсли! Что, черт побери, здесь происходит?

Несмотря на то что Роуз и Мэри были увлечены тем, чтобы оттащить сестер от кучера, они не могли не посмотреть на незнакомца. Должно быть, это и был владелец лошадиной упряжки достопочтенный Пинкли Фэншоу, и его одеяние вызвало бы восхищение у нетрезвого господина Гордона.

Ноги достопочтенного, худые и длинные, были обтянуты плотно облегающими панталонами бледно-зеленого оттенка, а ярко-синий фрак с до смешного широкими плечами и узкой талией обладал невероятными фалдами, почти доходящими до лодыжек. Цилиндр, дюйма на два выше обычного, даже с точки зрения не искушенной в моде Мэри, был больше похож на цветочный горшок, к которому по ошибке кто-то приделал поля. На одном лацкане расположился висящий на цепочке лорнет, а бутоньерка на другом была настолько велика, что, возможно, даже Гордон постеснялся бы носить такое украшение. Пестрый жилет в синюю, желтую и фиолетовую клетку был перехвачен золотой цепочкой с вызывающе украшенными часами, на трех пальцах каждой руки красовалось по кольцу. Ювелирные изыски джентльмена венчались галстучной заколкой с крупным бриллиантом. Накрахмаленный воротничок сорочки стоял так высоко, что мистер Фэншоу не мог повернуть голову, поэтому, обращаясь к собеседнику, он был вынужден поворачиваться всем телом. Джентльмен держал в руках черную глянцевую трость, увенчанную огромным золотым набалдашником.

– Так что, черт побери, здесь происходит? – повторил мужчина, опираясь на трость и разглядывая девушек.

Кучер низко, насколько позволял необъятный живот, поклонился.

– Мистер Фэншоу, сэр, я, значит, очень извиняюсь и прошу прощения. Эти вот девчонки крутились вокруг ваших лошадей, и…

– Нужны нам ваши лошади! – прервала Мэри речь кучера. – Мы просто стояли рядом, никого не трогая, а ваш кучер нам нагрубил.

Достопочтенный принялся изучающе разглядывать Мэри через лорнет и наконец изрек:

– Не думаю, что я обращался к вам.

– Я тоже так не думаю. Это я обращалась к вам, – с удивлением ответила Мэри, глядя в тусклые глаза аристократа, который уронил лорнет. – Я вам сказала, что поведение вашего извозчика было недопустимо грубо. Он начал…

В эту секунду собака, явно разочарованная тем, что крики смолкли, рванулась вперед и в несколько прыжков, словно была на пружинах, достигла своей цели – бледно-зеленых панталон мистера Фэншоу. Когти ее передних лап оставили на панталонах две длинные грязные полосы, а рухнувший на землю достопочтенный покраснел, как перезрелый помидор, и испустил почти неземной крик, подняв трость на собаку.

– Проклятая шавка! Ты испортила мне одежду!

Животное легко увернулось в сторону, в то время как разъяренный Фэншоу попытался рвануться за ней следом.

– Стойте! – взвизгнула Лили. – Не смейте делать ей больно! Прекратите бить собаку!

В действительности достопочтенный имел крайне малые шансы на успех. Собака была более гибкой и танцевала вокруг Фэншоу, продолжая при этом радостно тявкать. Поняв всю безуспешность своих попыток, джентльмен опрометчиво повернулся к ней спиной и в гневе затопал ногами, продолжая размахивать тростью. И тут собачий взгляд упал на две длинные фалды великолепного фрака, качающиеся перед самым носом, и через мгновение одна из фалд уже находилась в пасти собаки. Животное явно беспокоилось за сохранность своей добычи: оно уперлось лапами в землю и принялось мотать головой. Это вызвало у Фэншоу новую судорогу ярости. Беспрестанно чертыхаясь, он закружился вокруг своей оси в надежде достать собаку тростью, но хитрюга крутилась вместе с ним и все время оставалась вне пределов досягаемости.

– Черт тебя побери, Уэнсли! Отгони же от меня эту дворнягу! – завизжал Фэншоу, краска ярости на его лице превратилась из красной в пурпурную, и Мэри всерьез забеспокоилась, что достопочтенного хватит апоплексический удар.

Кучер подобострастно бросился вперед, пнул собаку и, схватив ее наконец за задние лапы, швырнул с такой силой, что бедняга полетела вдоль стены, визжа и кувыркаясь в воздухе. Камелия, бросившись следом, подхватила песика на руки и, вызывающе глядя на возницу, приняла защитную позу.

– Только попробуй тронуть этого пса снова! – прошипела Камелия, и ее глаза метнули огонь, заставлявший останавливаться и более крутых парней.

– Ах ты маленькая сучка! – Кучер схватил Камелию за руку, притягивая к себе.

Он приподнял другую руку, словно хотел ударить, однако в тот же миг Роуз, сорвавшись с места, накрепко обхватила толстяка, словно обняла, лишая подвижности, Мэри, сжав руку в кулак, принялась колотить его по голове, а Лили – царапать руку, держащую Камелию, которая одним резким рывком попыталась добиться свободы.

Между тем зрителей становилось все больше. В основном они были увлечены тем, что обсуждали повреждения щегольского наряда достопочтенного, хотя всего лишь в нескольких футах от них здоровенный детина кружился в невероятном танце, одной рукой отражая удары трех молодых девушек, а другой удерживая вырывающуюся четвертую. Собачонка, которую Камелия успела опустить на тротуар, оживленно лаяла, словно подбадривая, и подпрыгивала в пароксизмах радости.