Без ума от виконта - Салли Маккензи

– Я не могу себе представить, чтобы Па покинул Прайори ради Лондона.

– Он, безусловно, так и поступил бы, если бы узнал, что его дочь преследует какой-то мерзавец. – Лорд Моттон произнес эти слова самым серьезным и категорическим тоном. – Ведь он любит вас?

– О да. – У Джейн не было сомнений в любви к ней мамы и Па. Что касается внимания, то да, она нередко сомневалась в их внимании, но в их любви? Никогда!

– В таком случае я уверен, что он примчался бы сюда быстрее ветра, чтобы предать меня в руки правосудия. Он, может, избил бы меня до полусмерти перед тем, как насильно отвести по церковному проходу к ловушке священника.

Лорд Моттон говорил таким тоном, словно его скорее забавлял, нежели пугал такой план действий.

– Может быть, – сказала на это Джейн, хотя она думала, что Па предпочел бы сочинить язвительный сонет. Впрочем, она могла ошибаться. Лорд Моттон – мужчина, и, естественно, он отлично знаком с мужским принципом мышления.

– Думаю, мы подождали достаточно, – сказал он. – Я уверен, что ваша мама уже уехала, а Боллингбрук бросился в объятия своей музы. Если, конечно, вы не думаете, что мама продолжает искать вас.

– Нет, я считаю, что она уехала.

– Тогда идемте. Джем с экипажем наверняка уже вернулся.

Лорд Моттон встал и помог Джейн подняться на ноги. Она схватила его за руку.

– Я ничего не вижу, здесь так темно.

– Обопритесь на меня. Я не дам вам споткнуться.

Он сделал шаг вперед, но Джейн удержала его.

– Я имею в виду, что я вообще ничего не вижу. Как будто ослепла. – Джейн услышала в своем голосе панические нотки и постаралась говорить спокойнее: – Не хотелось бы споткнуться об… об это самое Пана.

– Не бойтесь, Боллингбрук зашвырнул это в самый дальний угол клозета.

– Откуда вы знаете?

– Он попал в меня.

– Ох, ну ладно. Только ведь я могу споткнуться обо что-нибудь еще. Здесь на полу валяется столько всякого хлама.

– Что верно, то верно… Давайте-ка мне вашу другую руку. – Обеими руками Джейн он обхватил собственную талию. – Ну вот, теперь держитесь крепко и следуйте за мной – шаг за шагом. Я не дам вам упасть.

– Хорошо.

Джейн сжала руки посильнее, ощутив под пальцами твердые мышцы живота Моттона. Весь путь к выходу она проделала, прижавшись щекой к его спине.

– Подождите немного, – прошептал он, высвободившись из кольца ее рук, после чего вышел из клозета, притворив дверь.

Джейн закусила губы, чтобы не вскрикнуть от страха. Ведь он же не захлопнул дверь совсем. В помещение проникло немного света. Джейн глубоко втянула в себя воздух и медленно выдохнула его.

Моттон распахнул дверь и сказал:

– Выходите. Здесь никого нет.

– Слава Богу. – Джейн вышла из клозета. – У меня, наверное, такой вид, словно я продиралась через заросли ежевики.

Эдмунд заулыбался, глянув на нее, и ответил:

– О, я бы так не сказал, однако выглядите вы так, будто вам пришлось наводить чистоту в полном пыли буфетном шкафу.

– Ну вот! – Она запустила руку в волосы и обнаружила, что растеряла почти все шпильки. – Полная растрепа!

– Вы никак не можете быть растрепой, полной или неполной. – Правый уголок его рта приподнялся в полуулыбке. – Но вы являете собой слегка запыленное произведение искусства.

– Так оно и есть. – Юбка Джейн была усеяна обрывками ниток и клочьями паутины. Она стряхнула то, до чего могла дотянуться. – Вы могли бы отряхнуть меня сзади, милорд?

– С удовольствием.

Он провел руками по ее плечам, спине и талии, отряхнул юбку, словом, как бы обрисовал всю ее фигуру, особенно бедра, с несколько преувеличенным старанием.

– Ах, благодарю вас.

– Не уверен, что сделал все как следует.

Он улыбнулся ей широкой улыбкой, продемонстрировав два ряда ровных зубов.

– Я уверена, что все в порядке.

Джейн поглядела на него вызывающе. Моттон все еще улыбался.

– Ну хорошо. – Он подставил ей согнутую в локте руку. – Ну как, уезжаем, или вы хотели бы посмотреть еще какие-то картины?

– Нет, благодарю, я уже насмотрелась.

– Не желаете заглянуть под эту драпировку?

Мистрис Паркер-Рот и Боллингбрук проделали поистине замечательную работу, дабы скрыть от Джейн наготу ее отца.

Она вперила в Моттона недоуменный взгляд.

– Нет. Благодарю вас.

Джейн не оборачиваясь зашагала прочь из Голубой спальни.

Моттон догнал ее.

– Ваша мать достойна самого высокого уважения за ее преданность вашему отцу.

– Что вы хотите этим сказать?

Моттон пожал плечами и ответил:

– Далеко не каждая женщина отклонила бы предложение Боллингбрука.

Джейн остановилась и сморщила нос.

– Боллингбрука?!

– А, так вы считаете, что ответ вашей матери был бы иным, если бы вопрос задал другой джентльмен?

Сама мысль расстроила его, хотя причина этого оставалась для Моттона загадкой. Мистрис Паркер-Рот была уже за пределами того возраста, когда могла бы изображать своего мужа с обнаженным фаллосом. Но если она желала развеяться в то время, на которое покидала свой дом, – это ее личное дело. Она каждый год на весь сезон уезжала в Лондон, в то время как ее супруг оставался дома. Возможно, между ними существовало на этот счет определенное соглашение. Во всяком случае, остальную часть года они проводили вместе. Это гораздо больше, чем то, что происходило между его собственными родителями.

– Нет, разумеется, нет… – Джейн скривила физиономию, словно на язык ей попал ломтик лимона. – Она никогда бы не сделала ничего подобного по отношению к кому бы то ни было, кроме Па. Не будьте смешным.

– Ничего смешного тут нет. Вы подолгу проводили время в Лондоне и должны знать, что подобные вещи – дело вполне обычное.

– Но не для мамы. И не для Па. – Джейн нахмурилась. – Я не хочу показаться излишне любопытной, однако… ваши тетушки говорили что-то, я, правда, не совсем поняла… кажется, брак ваших родителей был не слишком счастливым?

Моттон сердито фыркнул. Не слишком счастливым? Черт побери, да это вообще нельзя было назвать браком!

– У моего отца была в Лондоне куча любовниц, нескончаемая череда. Моя мать постоянно находилась в деревне и проводила свои дни в постели, только не с мужчинами, а с лекарствами.

– Поэтому у вас и нет ни братьев, ни сестер? Потому что ваша мать была больна?

Джейн ласково погладила его по руке, взгляд ее был полон сочувствия.

Проклятие! Ну как она может быть такой глупой? Он стряхнул ее руку со своей и отвернулся, уставившись на картину, на которой стая разъяренных собак рвала на части лисицу. Сюжет в совершенстве соответствовал его сиюминутному настроению.

– Болезни моей матери существовали только у нее в уме, мисс Паркер-Рот. У меня нет братьев и сестер, потому что мои родители ненавидели друг друга.

– Нет. Вначале они должны были любить друг друга. По какой иной причине они могли бы вступить в брак?

Моттон снова фыркнул, но уже с насмешкой. Она и правда наивна.

– Они поженились потому, что отец моей матери после одной домашней вечеринки обнаружил ее голой в постели моего отца.

– Ох… – Джейн покраснела. – Так это была похоть.

– Нет, и этого не было. Моя мать очень хотела стать виконтессой, а мой дед хотел избавиться от последней из его шести дочерей. Я уверен, он был в восторге от того, что подловил виконта, но подозреваю, что он принял бы в зятья и трубочиста.

– Разве ваш отец не мог отказаться от брака с вашей матерью? – Мисс Паркер-Рот явно не одобряла поведение его отца. Глупенькая девочка. – Он должен был противостоять им всем. Он был невиновен.

– Не так уж невиновен. Мой отец никогда не был одним из тех, кто отклоняет приглашение. Когда дед и половина гостей открыли дверь в его спальню, то первое, что они увидели, был его равномерно подпрыгивающий голый зад… – Господи, что это с ним такое? Нет нужды быть таким грубым… – Достаточно сказать, что никаких вопросов о том, должны ли они вступить в брак, быть уже не могло. К счастью, по расчетам моего отца, я появился на свет ровно через девять месяцев после этого происшествия. – Он улыбнулся без малейшего намека на юмор. – С тех пор как я обрел дыхание, мой дорогой папа мог позволить себе развлекаться сколько угодно во многих спальнях Лондона, в которые имел доступ.

Джейн опять нахмурилась.

– Откуда вам знать, правда ли хоть что-нибудь из этого? Единственные, кто может уверенно судить о таких вещах, – это ваши родители, а я убеждена, что вам они никогда не говорили ни слова.

Он отвел прядь волос с ее лица. Какая же она милая. Он просто не сознавал, насколько она невинна и чиста.

– Они говорили многое, моя дорогая. Разве я не сказал вам, что они ненавидели друг друга? Отец каждый раз, как видел меня, правда, такое случалось нечасто, рассказывал мне какую-нибудь историю. Даже когда я был совсем еще ребенком и не мог понимать истинного смысла его речей, он поведал мне историю моего зачатия и потом повторял ее, неизменно завершая предостережением быть всегда осторожным и не умирать, поскольку его уже никакими силами не принудить к возвращению в постель моей матери.