Новый Мир ( № 7 2006) - Новый Мир Новый Мир

— У нас папа маме зуб выбил позавчера! Они дрались-дрались, а потом зуб на полу я полчаса искала…

— А у меня папа маму ударил, и ее паралицевало!

— Как это?

— А так: половину лица… паралицевало.

— Парализовало?

— Да.

Дети все окружили детеныша Ксюху и сыпали, и сыпали все свои горести:

— Мама моя выгнала папу, нашла дядю Леву! Папа часто блюет, а дядя Лева редко блюет!

— А мой папа гадал в Новый год по книжке, ему выпало знаете что — “внимание противоположного пола”. И я сказал: “Папа, противоположное полу — это потолок. Ты должен внимание ремонту потолка уделить!” А он меня схватил за уши! А что я такого сказал?

И только одна Оля Нежненечко имела план — как наладить в семье снова хорошую жизнь. Она хотела… нарисовать родителям свадьбу, чтоб не ссорились.

— Нежненечко ты моя! — обняла Олю Софья Вячеславовна.

Вдруг детеныш Ксюха сказала: она тоже нарисует родителям свадьбу!

С тех пор детеныш Ксюха опять повеселела, носилась по группе с Натахой, хорошо ела и отлично отвечала на занятиях. Когда нужно было назвать признаки осени, а все тридцать четыре ребенка уже назвали, Ксюха нашлась:

— Батареи отопления включают! — и покраснела от похвалы.

Это называется “разделенность опыта”. Софья Вячеславовна слышала, что есть на Западе целые уроки такие: о смерти, о страхе… всё дети друг другу рассказывают.

На следующий день детеныш Ксюха принесла в группу горшочек:

— Это детеныш фиалки!

ВДАЛИ МЕРЦАЕТ ГОРОД ГАЛИЧ. Стихи мальчика Теодора

Бахыт Кенжеев родился в 1950 году. Окончил химфак МГУ. Поэт, прозаик, эссеист. Лауреат премии журнала “Новый мир” (2004) и поэтической премии “Anthologia” (2005). Постоянный автор “Нового мира”. Живет в Канаде.

Стихи мальчика Теодора

Мало кто ожидал от моего доброго знакомого, одиннадцатилетнего мальчика Теодора, что он внезапно увлечется сочинением поэзии. С одной стороны, мальчик может целый день проваляться на диване с томиком Хармса, Асадова или Анненского. С другой стороны, сам он, по известным причинам психиатрического порядка, изъясняется с трудом, почти бессвязно, не умея — или не желая — сообщить окружающим своих безотчетных мыслей. Стихи мальчика Теодора значительно яснее, чем его прямая речь; надеюсь, что создаваемый им странноватый мир (где верная орфография соседствует с весьма приблизительным воспроизведением русских склонений и спряжений, а логика строится по своим, находящимся в иных измерениях законам) достоин благосклонного внимания читателя.

Бахыт Кенжеев.

*    *

 *

меркнут старые пластинки

мертвым морем пахнет йод

вася в каменном ботинке

песню чудную поет

и вампир, и три медведя,

эльф, ночное существо, —

грустно ловят все соседи

бессловесную его

Ах, любители распада!

Обнимать — не целовать.

Умоляю вас, не надо

друга васю убивать.

Он певец и безутешен,

а среди его алён —

кто расстрелян, кто повешен,

кто при жизни ослеплен.

Умоляю вас, не стоит!

Погодите, он и сам

полумузыкой простою

долг заплатит небесам.

До-ре-ми! Соль-ре! На хлипкой

почве мира как малы

те, что стали хриплой скрипкой

в желтых капельках смолы

*    *

 *

в херсоне, где яд отвергал митридат,

где сосны шумят без кальсон,

шерстистые звезды, взвывая, твердят

о смерти, похожей на сон

в херсоне, где одноладонный хлопбок

истлел, как египетский хлбопок,

старуха рахиль продает черепок

беззвучных научных раскопок

а я малохольный считаю что зря

рука в золотых волосках

чрезмерные цены за череп царя

вещавшего на языках

давно позади копьещитовый труд

в обиде бежал неприятель

на камне горилку свинцовую пьют

сильфида и гробокопатель

грешил и военную суллу крошил

меч вкладывал вкривь а не вкось

но слишком усердно суглинок сушил

его серебристую кость

веревка протяжная с детским бельем

в прокуренной фильме феллини

и пьющие (спящие) плачут вдвоем

от запаха крымской полыни

*    *

 *

в подлеске фресок и мозаик

один пронзительный прозаик

алкая славы и молвы

шептал заветные словы

ему по полной ночь вломила

два метра тьмы и стенка мира

где в раме словно холст миро

висит московское метро

бывало по утрам в охапку

вагон заезженный металл

безбедный швед роняя шапку

глазел и горько пьедестал

и пел и вспоминал невольно

могилы милого стокгольма

недавний выстрел в молоко

но им до наших далеко

от легкой мысли средиземной

сочились толпы в храм подземный

краснознаменный и тп

как и положено толпе

и в промедлении высоком

питались кто к чему привык

багульником вишневым соком

журналом древний большевик

вставать прозайке на котурны

точить мушкет спешить на ют

где бомбы в мусорные урны

шахиды сущие суют

и в духоте пододеяльной

под гладиаторскую сеть

скорбеть о ветке радиальной

о ветхой юности скорбеть

*    *

 *

слон протягивает хобот

песнь любовную трубит

а по марсу бродит робот

камни красные дробит

кто прекрасней кто полезней

в плане мира и труда

слон страдает от болезней

а машина никогда

слон съедает пуд бананов

переносит ствол баньянов

а машина пусть без рук

массу данных для наук

но политика не шутка

скороспело не спеши

слон живущий без рассудка

не лишен зато души

да она еще в зачатке

но в мерцании светил

различает отпечатки

дивной воли высших сил

а компьютер железяка

жук без матери-отца

не умеющий однако

славить господа творца

*    *

 *

как я уже писал политика однажды

есть выбор непростой огонь духовной жажды

служа честной народ пусть скромно и негромко

получишь темное спасибо от потомка

всесильный деятель в просторном кабинете

искусства уважать жалеет о поэте

и на исходе дня визируя бумаги

в очах его бурлят озера дивной влаги

над древней сетунью над бугом каменистым

блаженный кто рожден марксистом ленинистом

горят его глаза и золотая грива

под ветром ласковым взвивается игриво

*    *

 *

Вот рейн поэма про соседа

кто был сутяжник и стукач

и выпивал после обеда

четыре рюмки спотыкач

не по душе девицам милым

и даже в партию вступил

но на балконе птиц кормил он

и первородный искупил

а есть еще стихи про сашу

кто был евреевский скрипач

знай путал отчество не наше

и неудачником хоть плачь

перешивать воронью шубу

как беспартийный большевик

лысеть скрипеть дурные зубы

но даже к этому привык

когда хрущев при каждом блюде