Черные тузы - Андрей Троицкий

Справку о личности разыскиваемого прокурор читать не стал, подписал и вернул постановление об объявлении Головченко в федеральный розыск. Ясно, Головченко долго скрываться не сможет, неделя-другая и певуна найдут. Где-то, в Москве или в Череповце, он должен всплыть. Зыков вслух повторил свою мысль: с пассажирами того самого автобуса случается что-то страшное. Не исключено, что все эти трагические происшествия как-то связаны между собой. На сегодняшний день следствие располагает одним единственным свидетелем, корреспондент столичной газеты Росляков вышел из автобуса вместе с Овечкиным. Другой свидетель, также добиравшийся в этой компании до Москвы, Борис Ильич Мосоловский в настоящее время находится в служебной командировке в Турции, оптом закупает там синтетические краски. Чтобы его допросить, придется ждать ещё неделю до возвращения Мосоловского.

Этот Росляков с виду простоватый парень на самом деле просто косит под дурачка. Мало того, что он лично знал всех действующих лиц этой истории. Каким-то чудом он оказался возле загородного дома Рыбакова именно в то самое время, когда того замучили неизвестные убийцы. Опять совпадение? Росляков объясняет свое появление тем, что получил редакционное задание подготовить интервью с Рыбаковым. Зыков связался с непосредственным начальником Рослякова Крошкиным, выяснил, что действительно корреспондент такое задание получал, но должен был встречаться с Рыбаковым не в субботу, а в понедельник. Начальник характеризует Рослякова, как человека неорганизованного, склонного ко лжи, в последнее время остывшего к работе, занятого какими-то личными проблемами, ко всем своим прелестям ещё и выпивающего.

Зыков уже вызывал Рослякова в прокуратуру для дачи показаний, но правды от корреспондента не добился. Росляков утверждает, что вышел из автобуса вместе с Овечкиным. Дальше их дороги разошлись. Корреспондент отправился к себе домой, а покойный Овечкин поехал на метро неизвестно куда. Зыков, разумеется, проверил эти показания. Ложь, чистая ложь. Соседка Рослякова по площадке по предъявленным фотографиям вспомнила Овечкина, который выходил из квартиры Рослякова, запирая за собой дверь, а потом возвращался обратно, и с которым она дважды спускалась вниз в лифте. Пока беседы с Росляковым носили неофициальный характер, но теперь Зыков решил провести официальный допрос свидетеля, предупредив Рослякова об уголовной ответственности за дачку ложных показаний.

Да, корреспондент врет, темнит, изворачивается, тем не менее, этот молодой ещё парень совсем не похож на человека с холодной рыбьей кровью, способного убить, расчленить и разбросать в разных концах области куски своей жертвы. У Рослякова, это видно с первого взгляда, кишка тонка для таких дел. Но он запросто мог расправиться с Овечкиным чужими руками. Не исключена, хоть и маловероятна, бытовая основа преступления, все как обычно, поспорили люди, кому достанется последний глоток водки, слово за слово, Овечкин за нож, Росляков за молоток. Тут уж, кто окажется быстрее. Как водится, победила молодость. А дальше Росляков испугался, а когда отошел от испуга, стал решать вопрос: как избавиться от трупа? И журналист нанял опытного помощника.

Зыков ещё раз подчеркнул, что эта версия не основная, второстепенная, но перечеркивать её сходу нельзя хотя бы потому, что серьезных мотивов для убийства Овечкина Росляков не имел, мало того, до той самой областной конференции эти люди знакомы друг с другом не были, вообще никогда не встречались.

О самом Овечкине удалось собрать не так уж много материала. Друзей он не имел. Из увлечений – преферанс, раз в неделю собиралась постоянная компания, но около года назад один из партнеров умер от рака желудка, у другого возникли какие-то семейные проблемы, короче, все развалилось. Два года назад, после развода с женой, Овечкин какое-то время жил у своего дальнего родственника в Подмосковье. Работал на разных должностях в московских коммерческих фирмах, жил небогато, видимо, испытывал финансовые затруднения, недавно продал трехгодовалую «Волгу».

Овечкин поддерживал отношения с одной женщиной, некой Ситниковой, москвичкой, преподавателем французского языка, даже собирался жениться, но полгода назад порвал с ней без всяких причин. Ситникову удалось разыскать. Оказалось, на днях её посещали мужчины, каждый из которых интересовался её бывшим сожителем. Один из мужчин представился сотрудником фирмы, где работал Овечкин, другой сказал, что он из московского ГУВД, предъявлял милицейские удостоверение. Но оказалось, что в ГУВД никогда Овечкиным не занимались, а с работы своего человека тоже не присылали. Кто эти люди, посетившие Ситникову? Пока неизвестно. На всякий случай Ситниковой показали фотографии Рослякова. Но она уверено утверждает, что Росляков совсем не похож ни на лжемилиционера, ни на лжесослуживеца. Те значительно старше.

Обыск на квартире корреспондента проводить пока преждевременно. И что там искать? Ту ножовку, которой расчленили труп Овечкина, личные вещи убитого? Вряд ли Росляков настолько глуп или настолько жаден, чтобы оставить такие улики себе на память. Однако поставить служебный и домашний телефоны Рослякова на прослушивание совершенно необходимо.

– И это постановление ты уже подготовил? – прокурор опередил просьбу Зыкова.

Тот молча вытащил из папки бумагу, передал её Елисееву, получил назад уже с подписью прокурора.

– Убийство Рыбакова тоже ты ведешь? – Елисеев разрешил Зыкову закурить. – Что по этому делу доложишь?

Наскоро затянувшись сигаретой, Зыков сказал, что смерть председателя акционерного общества «Вымпел» явилась полной неожиданностью не только для близких Рыбакова, его жены и дочери, но и для сослуживцев. Человек никогда не пользовался услугами охранников, не получал угроз в письменном виде или по телефону. Любовницы, кроме секретарши, не имел. Но секретарша, конечно же, не в счет, ей по штату положено с Рыбаковым… Долгов он тоже не делал, и сам, такова уж прижимистая крестьянская натура, значительными суммами никого не сужал. Версия разбойного нападения отпадает. В гараже Рыбакова стоял импортный внедорожник, совершенно новый, муха не сидела, но машину не тронули. А все же человека убили… За что? Если найти ответ на этот вопрос, найдется и убийца. Логично? Абсолютно логично. В настоящее время сотрудники УЭП проводят проверку «Вымпела», может, чего нароют. Прокурор улыбался каким-то своим мыслям.

– УЭП закончит проверку и тогда, разумеется, взойдет солнце правды, – сказал он.

Зыков не понял, шутит Елисеев или говорит всерьез, но на всякий случай улыбнулся.

– Мне кажется, убийства Овечкина и Рыбакова, связаны между собой, – закончил Зыков. – Пока все догадки почти бездоказательны, на уровне эмоций, но будут и доказательства. Возможно, придется объединить два этих дела в одно.

Дослушал длинный монолог, Елисеев вдруг спросил совсем о другом:

– А тебе, Володя, не кажется, что это дело выше твоей головы?

– Если быть честным, а начальству врать не положено, то кажется. Я ведь провинциал, в Москве ещё не обтерся. И опыта мало.

– Тогда работай, – Елисеев встал из-за стола и пожал Зыкову руку. – Провинциалы, а я тоже не московский, изначально нацелены на победу. Мне не нравятся самонадеянные люди, а ты доведешь все до конца. И не скромничай, дело раскручивается хорошо, быстро раскручивается. Даже не ожидал от тебя такой прыти. И дальше так действуй. С моей стороны можешь рассчитывать на любую помощь.

От души поблагодарив прокурора и закрыв за собой дверь, Зыков неторопливо зашагал к своему кабинету, у двери которого, вызванный к следователю два часа назад и уже уставший волноваться, вертелся на стуле, томился душой Росляков.

Глава восемнадцатая

– А откуда я знаю, что вы друг Овечкина?

Глаза заместителя заведующего складом Эдуарда Максимовича Краско сквозь прозрачные стекла очков смотрели на мир насторожено и даже подозрительно.

С разогретого солнцем жестяного козырька склада, вытянутого вдоль железнодорожной платформы, лилась талая вода, капли разлетались по сторонам сверкающими брызгами. Ареринцев лишь пожал плечами, мол, это дело ваше, хотите верьте, хотите нет. Краско в раздумье поправил косо сидящий на голове берет, застегнул и расстегнул верхнюю пуговицу темного давно не знавшего стирки рабочего халата, висевшего на щуплом хозяине, как на вешалке. Сняв с кончика носа очки, он вытащил из кармана носовой платок, тщательно протер стела.

– А вдруг вы из милиции?

Краско, видимо, желая услышать отрицательный ответ, склонил на бок голову и прищурился.

– Уверяю вас, я не из милиции, – покачал головой Аверинцев. – Я частное лицо.

– Лишь сегодня утром, когда вы позвонили мне по телефону, я узнал о вашем существовании. От Овечкина я о вас ничего не слышал.

– Я все вам объясню, но только разговаривать здесь, – Аверинцев окинул взглядом железнодорожную ветку, платформу и группу грузчиков, куривших вдалеке под козырьком склада, – разговаривать здесь неудобно. Может, пройдем в помещение?