Там, за гранью - Роберт Хайнлайн

– Идут! – Ба-банг! Банг! Трижды выстрелив, Гамильтон ранил троих; один из них шевельнулся, пытаясь подняться и ответить на огонь. Феликс выстрелил еще раз, и тот успокоился.

– Спасибо! – бросил Мордан.

– За что?

– Это был мой секретарь. Но лучше бы я прикончил его сам.

– Помнится, – приподнял бровь Гамильтон, – однажды вы сказали, что государственный служащий должен избегать проявления личных чувств на работе?

– Все верно… Но не существует правила, запрещающего получать от работы удовольствие. Я предпочел бы, чтоб он вошел через мою дверь. Он мне нравился.

Гамильтон заметил, что за время, пока он с таким грохотом останавливал натиск противника на свою дверь, Арбитр беззвучно прикончил четверых.

Теперь возле его двери лежали пятеро, еще четверо – у двери Мордана и один – посередине.

– Если дальше так пойдет, скоро тут появится баррикада из живого мяса, – заметил он.

– Бывшего живым, – поправил Мордан. – Но не слишком ли вы задерживаетесь у одной бойницы?

– Обе поправки принимаются. – Гамильтон сменил позицию, потом позвал: – Как там дела, девушки?

– Марта одного достала, – пропела Филлис.

– С почином ее! А у вас как?

– У меня все в порядке.

– Прекрасно. Жгите их так, чтоб не дергались.

– Они и не дергаются, – отрезала Филлис.

Больше нападающие не появлялись. Лишь время от времени кто-то осторожно высовывался в дверной проем, стрелял наобум, не целясь, и молниеносно нырял обратно. Осажденные вели ответный огонь, не питая, впрочем, особой надежды попасть в кого-нибудь: мятежники ни разу не показывались дважды в одном и том же месте, появляясь лишь на доли секунды. Феликс с Морданом меняли позиции, стараясь сквозь двери простреливать возможно большее пространство комнат, однако противники стали очень осторожны.

– Клод… Мне пришло на ум нечто забавное.

– И что же?

– Предположим, меня здесь убьют. Значит, вы выиграете наш спор?

– Да. Но в чем же юмор?

– Но если погибну я, то и вы, вероятно, тоже. Вы говорили, что мой депозит зарегистрирован лишь у вас в памяти. Вы выигрываете – и теряете все.

– Не совсем. Я сказал, что он не будет зарегистрирован в Картотеке. Но в моем завещании он указан, и мой душеприказчик доведет дело до конца.

– Ого! Значит, я в любом случае папа. – Гамильтон выстрелил по силуэту, на мгновение мелькнувшему в дверях; послышался визг, и силуэт исчез. – Паршиво, – пожаловался Феликс, – должно быть, теряю зрение. – Он выстрелил в пол перед дверью, заставив пулю рикошетировать дальше, в комнату; затем повторил то же с дверью Мордана. – Это научит их держать головы пониже. Но послушайте, Клод, будь у вас выбор, что бы вы предпочли: чтобы ваши планы относительно моего гипотетического отпрыска были с гарантией осуществлены ценой нашей общей смерти или чтобы мы выжили и начали все сызнова?

Мордан задумался.

– Пожалуй, я предпочел бы доказать вам свою правоту. Боюсь, что роль мученика мне не подходит.

– Так я и думал.

– Феликс! – крикнул Мордан некоторое время спустя. – Похоже, они стали намеренно провоцировать наш огонь. То, во что я стрелял последний раз, определенно не было лицом.

– Полагаю, вы правы. Последние раза два я не мог промахнуться.

– Сколько зарядов у вас осталось?

Гамильтону не надо было считать – он знал, и это его беспокоило. Когда он отправился в Дом Волчицы, у него было четыре обоймы – три в гнездах пояса и одна в пистолете. Сейчас в пистолете была последняя, и он уже успел сделать два выстрела. Феликс поднял руку с растопыренными пальцами.

– А у вас?

– Примерно столько же. А ведь мог я за время этого спарринга использовать не больше половины заряда… – какое-то мгновение Арбитр размышлял. – Прикройте обе двери, Феликс.

Он быстро пополз по платформе туда, где женщины охраняли заднюю дверь.

Марта услышала его и обернулась.

– Взгляните, шеф, – она протянула Мордану левую руку – две первых фаланги указательного пальца и кончик большого были срезаны и прижжены. – Вот беда, – пожаловалась она, – я никогда уже не смогу оперировать…

– Оперировать могут и ассистенты. Важна голова.

– Много вы в этом понимаете. Все они неуклюжие. Чудо еще, что одеваться сами умеют.

– Виноват. Сколько зарядов у вас осталось?

Картина и здесь была не лучше. Прежде всего, дамский бластер Филлис был всего на двадцать разрядов. Излучатели Мордана и Монро-Альфы были на пятьдесят, но отобранное у Клиффорда оружие израсходовало уже почти весь заряд. После того как Марта была ранена, Филлис отобрала у нее излучатель, чтобы воспользоваться им, когда боезапас ее собственного окончательно иссякнет. Мордан посоветовал ей стрелять поэкономнее и вернулся на свой пост.

– Что-нибудь произошло? – поинтересовался он у Феликса.

– Нет. А там?

Арбитр рассказал ему. Гамильтон присвистнул, не сводя глаз с дверей.

– Клод?

– Да, Феликс?

– Как вы думаете, выберемся мы отсюда?

– Нет, Феликс.

– Хм-м-м… Ну что ж, это была отличная вечеринка. – Он помолчал и добавил: – Черт возьми, я не хочу умирать. По крайней мере – сейчас… Клод, мне тут пришла на ум еще одна шутка.

– Слушаю вас.

– Клод, в чем вы видите то единственное, что придает нашей жизни смысл… подлинный смысл?

– Это вопрос, – отозвался Мордан, – на который я все время пытался вам ответить.

– Нет, нет. Я имею в виду сам вопрос.

– Тогда сформулируйте это почетче, – осторожно парировал Арбитр.

– Сейчас. Единственной подлинной основой нашего существования могло бы быть знание, точное знание того, что происходит с нами после смерти. Умираем ли мы полностью, умирая? Или нет?

– Хм-м-м… Даже если принять вашу точку зрения, то в чем же шутка?

– Шутка разыгрывается за мой счет. Или, скорее, за счет моего ребенка. Через несколько минут я, возможно, узнаю ответ. Но он не узнает. Он лежит там, позади нас, спит в одном из морозильников. И у меня не будет ни малейшей возможности рассказать ему этот ответ. А ведь как раз ему-то и необходимо это знать. Разве это не забавно?

– Если в вашем понимании это шутка, то лучше уж занимайтесь салонными фокусами, Феликс.

Гамильтон не без самодовольства пожал плечами.

– В некоторых кругах меня почитают заправским остряком, – похвалился он. – Иногда я сам поражаюсь… Идут!

На этот раз атака была организованной, нападающие веером развернулись от обеих дверей. Несколько секунд и Феликс, и Мордан были очень заняты, потом все кончилось.

– Кто-нибудь прорвался? – осведомился Гамильтон.

– Похоже, двое, – отозвался Мордан. – Прикройте лестницу, Феликс. Я буду отсюда следить за дверьми.