«Пятая колонна» Советского Союза - Валерий Шамбаров

НТС направлял своих активистов и в Советский Союз. Американцы и их союзники по НАТО охотно предоставляли возможности для этого. Несколько групп было выброшено с самолетов на парашютах. Переходили границу и другими способами. Большинство таких эмиссаров было захвачено органами госбезопасности и милицией. Некоторых расстреляли, другие получили различные сроки заключения. Но кое-кому удавалось пристроиться, начать подпольную работу. Председатель НТС В.Д. Поремский в 1948—49 гг. разработал для нее «молекулярную теорию». Признавалось, что создать крупные нелегальные сети в СССР невозможно. Но требовалось образовать множество «молекул» — мелких групп, которые не будут связаны ни между собой, ни с зарубежным центром. Они могли получать из-за рубежа одностороннюю безадресную информацию в радиопередачах. Так же безадресно они должны были сообщать о своем существовании — надписями на стенах, нарисованными символами.

Работу предусматривалось вести в «малых» формах: обрабатывать близких знакомых, налаживать общение внутри групп, изготовлять и распространять литературу. Но в своей совокупности эти «молекулы» должны были постепенно разъедать советскую систему и тем самым открыть возможности для более радикальных «революционных процессов». Ячейки НТС в России стали возникать разными способами. Их создавали посланцы из-за рубежа. Создавали активисты, уцелевшие в СССР со времен войны. Те, кто попал в лагеря, тоже вели агитационную работу, а после освобождения собирали подпольные группы в различных городах. Но НТС разрешал и вступление в свои ряды путем «самоприема». Те, кто слушал радио «Свободная Россия», если хотели, могли считать себя членами организации и образовывать вокруг себя «молекулы».

А после войны условия для пропагандистского воздействия сложились весьма благоприятные. Глобальный катаклизм взбаламутил массы людей, перемешал их, вызвал грандиозные миграции с места на место. Неизбежно возникали те или иные обиды, несправедливости — и каждый осмысливал их по-своему. Миллионы солдат, офицеров, угнанных невольников, пленных, побывали за рубежом. Посмотрели на жизнь «у них», узнавали взгляды иностранцев. А псевдорелигия марксизма-ленинизма, на которой базировалось советское общество, довольно слабо обеспечивала иммунитет от внешних воздействий. Говорили одно — а на деле оказывалось другое. Внушали, что рабочие при капитализме страдают от эксплуатации.

Но люди возвращались из Европы и рассказывали: живут лучше нас. Значит, партийные начальники лгут?

Война потребовала от людей страшного перенапряжения сил — как на фронте, так и в тылу. Но люди невольно поддерживали себя настроениями: победим — и все будет иначе! Вот тогда-то и заживем всласть! Однако пришла победа, а расслабляться оказалось нельзя. Пришлось снова мобилизовывать все ресурсы, «затягивать пояса», чтобы в спешном порядке возрождать страну из разрухи, восстанавливать хозяйство. А потом, без перерыва, опять обозначилось противостояние с Западом. Надо было укреплять и наращивать оборонный потенциал, нужды народного благосостояния отходили на второй план… Кое-где стало прорываться недовольство. Во второй половине 1940-х было раскрыто довольно много молодежных нелегальных организаций — в Москве, Ленинграде, Воронеже. Они обсуждали примерно такие же идеи, как разгромленная оппозиция 1930-х годов. Признавали теории коммунизма, но считали себя «антисталинистами», выискивали у правительства ошибки, отступления от учения Ленина. Но были отдельные группы, которые уже отрицали коммунизм. Всплеск «вольнодумства» был зафиксирован и в армии, был выявлен ряд политических кружков (на попытке создать такой кружок погорел, например, А. И. Солженицын).

А среди интеллигенции, особенно творческой, в победной эйфории всколыхнулись надежды на идеологические перемены. Надо сказать, что творческих работников в СССР высоко ценили, обеспечивали им возможные удобства, льготы. Такое отношение порождало ощущение своей исключительности, избранности. Интеллигенция в определенной мере избаловалась, претендовала на дальнейшие поощрения. В годы союзничества в Советском Союзе широко демонстрировались западные фильмы, завозилась литература. Приезжали зарубежные делегации деятелей культуры, а отечественные писатели, поэты, режиссеры, артисты отправлялись с ответными визитами за границу. Восторженно поднимали на банкетах тосты за дружбу, обзаводились иностранными знакомыми, подхватывали модные теории, взгляды. Сами подстраивались, чтобы быть похожими на «цивилизованных» коллег, восхищались их техническими новинками, материальным изобилием. Запад виделся образцом для подражания, и возникали иллюзии, что сотрудничество с ним поможет России преодолеть «отсталость». Нам будут доступны такие же товары, услуги, удовольствия — а постепенно будут развиваться и «свободы».

Сталину подобные настроения пришлось решительно пресекать. Была развернута широкая кампания против «низкопоклонства перед Западом». В противовес зарубежным пропагандировались достижения русской науки, культуры, искусства. Идеолог партии А.А. Жданов взялся приводить к порядку творческую интеллигенцию. Было принято постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград», осудившее ряд произведений М. Зощенко (который в своих фельетонах окарикатурил не отдельных людей, а как бы обобщенно русских), А. Ахматовой. Сходные постановления были приняты в области музыки, театра. Впрочем, среди деятелей культуры и искусства, подвергшихся гонениям, ни один не был репрессирован. Целью было только одернуть творческих работников, чтобы не заносились и не разбалтывались.

Но, кроме идеологического и пропагандистского «фронтов», «холодная война» велась и на настоящих, боевых, где гремели выстрелы, лилась кровь. В Эстонии, Латвии, Литве по лесам укрывались многочисленные отряды «лесных братьев». На Украине орудовала «повстанческая армия» Бандеры. Ее целью было поднять широкое восстание. Но сделать это националисты не сумели и не успели. Германию сломили раньше, чем они рассчитывали. Летом 1945 г. с фронтов высвободились советские войска, их перебрасывали в тыловые районы. Крупные части УПА были сразу раздавлены. Остатки их попрятались по лесным «схронам», продолжали нападать исподтишка. О нравах бандеровцев наиболее красноречиво свидетельствует одна малоизвестная акция. В их отряды прибилось несколько тысяч германских солдат и офицеров — попавших в окружения, отбившихся от своих, не сумевших отступить на родину. Почти все специалисты были из немцев: связисты, минеры, врачи. Но в 1946 г. бандеровское руководство начало наводить мосты с США и Англией, от нацистов требовалось отмежеваться и предстать «борцами за демократию». По отрядам прокатилась команда — и все немцы были единым махом перерезаны! Убивали их украинские «боевые товарищи». Те, кто вместе с ними отстреливался от русских, вместе выбирался из облав и засад, делил котелок борща, спал под одной шинелью.

Американцы все-таки не приняли Бандеру под покровительство, признали его «недостаточно демократичным» (слишком уж сильно замарался). Но США предоставили поддерживать его англичанам. А американские спецслужбы оказывали ему финансирование и другую помощь негласно, вместе с британскими. Это было выгодно. В западных областях СССР поддерживалась нестабильность, рождались легенды о «народном сопротивлении». А советские войска и правоохранительные органы в ходе борьбы проводили обыски, арестовывали подозрительных, переселяли крестьян из «бандеровских» районов в другие места. Такие операции вызывали озлобление, возникали взаимные счеты между украинцами и русскими. Для врагов России — сплошная польза!

Бандеровские вылазки сопровождались дикой жестокостью. Целыми семьями вырезали сельских активистов, коммунистов, русских. Резали и тех, кого объявили прислужниками «москалей». Убивали собственных бойцов, уставших от бессмысленного кровопролития и желавших сложить оружие. По советским архивным данным, с 1944 по 1956 г. от рук бандеровцев погибли 50 православных священников, около 3 тыс. советских, партийных и комсомольских работников, свыше 20 тыс. мирных жителей.

Но зверства не помогали. Советские войска постепенно вытесняли их, уничтожали одно гнездо за другим. По селам для защиты от террора создавались истребительные батальоны.

Сталин вышиб у бандеровцев и их идеологическую опору, ликвидировал униатскую церковь на Украине. В ноябре 1944 г. умер униатский митрополит Украины Шептицкий — ярый русофоб, еще в Первую мировую войну работавший на Германию и Австро-Венгрию, и советское руководство «рекомендовало» униатам слиться с Русской Православной Церковью. Преемник Шептицкого Слипый и еще несколько иерархов были осуждены за сотрудничество с оккупантами и бандеровцами. Но значительная часть униатского духовенства в этот период тоже желала воссоединения церквей, хотела перейти под эгиду Московской патриархии — так же, как западные украинцы после нескольких веков разделения воссоединились с восточными собратьями. Сталин подобные настроения поддержал. В 1946 г. состоялся Львовский Собор, и по его решению униатская церковь прекратила существование, официально слилась с православной.