Сэнсэй III - Анастасия Новых

– Род приходит и род проходит, а земля пребывает вовеки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит… Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь… Что было, то будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем… Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после…

Вначале мне показалось, что этот голос льётся откуда-то сверху, словно от звёзд. Я подняла голову, но, кроме света, ничего не увидела. Потом показалось, что он исходит из-под ног. Но под ногами был лишь вязкий песок. Затем я почувствовала, что голос окружает меня со всех сторон, и начала оглядываться по сторонам. Но куда ни падал мой взор, везде царила тьма. И лишь последние слова мне указали на источник звука. Только сейчас я заметила догорающий костёр на берегу, возле которого сидели Сэнсэй и Ариман. Увидев их, я обрадовалась. Но только сделала шаг им навстречу, как неожиданно мир словно треснул. Раздался какой-то неестественный резкий звук, похожий не то на хруст разорванной ткани, не то на разряд электрического тока. И тут же полились какие-то непонятные звуки, то чётко, то приглушённо. Они накатывались так, словно ветер нагонял сквозняк через треснувшее в окне стекло в ветреную погоду. Мир точно разделился надвое. Усилием воли я попыталась сосредоточиться и понять эти звуки, надломить эту колеблющуюся между мирами нереальную реальность. Удивительно, но у меня получилось. Усилив свою концентрацию внимания, я услышала сначала обрывки фраз, а затем и вовсе странный разговор.

– Как я уже устал, Ригден, если бы ты знал, – прозвучал необыкновенно чистый голос, судя по всему принадлежавший Ариману. – Одно и то же изо дня в день. Никакого творчества среди этой серости.

– Значит, ты, Абраксас, потрудился на славу, – прозвучал в ответ мелодичный голос Сэнсэя.

– Да мне уже давно и трудиться не надо, – голос Аримана из задушевного превратился в печально-осуждающий. – «Энтузиастов» сейчас столько, что профессионалам здесь уже и делать нечего. Даже скучно на это смотреть. И ты ещё надеешься, что из этого проекта можно что-то выжать?

– Возможно, что-то ещё и получится. Ведь замысел Отче неисповедим и промысел воли Его неисчерпаем.

– Не знаю, Ригден, не знаю… Всё-таки часть целого потому и часть, что в своей индивидуальности повторяет характеристики целого. При таких условиях и наличии превальвации материи вряд ли часть сможет стать целостной единицей, тем более на стадии завершения данного проекта.

– Даже при такой расстановке конъюнктуры у части всё-таки ещё есть шанс стать целым, – промолвил Сэнсэй.

– Ну да, особенно при её неглижировании к происходящему он как раз будет приравниваться в соотношении один к миллиарду, – насмешливо сказал Ариман.

– Пусть так, но всё же для неё это реальный шанс, – задумчиво ответил его собеседник.

Возникла недолгая тишина. Затаив дыхание, я стояла на своём месте, боясь пошевелиться и утратить концентрацию внимания, благодаря которой так чётко слышала этот разговор, словно через образовавшуюся слуховую щель в пространстве.

– Меня одно утешает, что всему этому глобальному бессùрованию приходит конец, – проговорил Ариман. – Так что, мне кажется, только зря время тратим на эти реальные шансы. Слишком много сил и средств отнимают, а результат всего ничего.

– Может, ты и прав, но…

– Конечно, я прав! – твёрдо заявил Ариман. – Я эту структуру уже изучил вдоль и поперёк. Вы здесь изредка появляетесь, а я и на мгновение отлучиться не могу. Ты вспомни прошлый проект!

– Да, тогда всем работы хватало.

– Так и результат же был налицо. А здесь? Сплошной стандарт… Так что вряд ли удастся из него что-то выжать, – и, помолчав, грустно добавил: – Как мне уже всё это надоело, если бы ты знал. Устал я от этих бесконечных экспериментов. И зачем вообще было это затевать? Как хорошо было раньше.

– Так чья идея?! Кто тебя заставлял, Абраксас? Сам же вызвался!

– Да, Ригден, если бы я знал, что инициатива столь наказуема исполнением, – с печальной усмешкой проговорил тот.

– Естественный процесс при созидании, – грустно усмехнулся его собеседник.

В этот момент мир точно взорвался в своих звуках, словно кто-то включил громкость на полную мощность. Звуковая волна просто разбила вдребезги этот непривычный двоякий мир на тысячу мелких осколков. И весь скопившийся звук обычного мира разом прорвался в это пространство, словно бушующий поток через разбитый огромный аквариум. На меня напал жуткий, животный страх. От такого неимоверного грохота я присела, вся сжавшись, зажмурив глаза и закрыв уши руками. Ужас охватил всё моё тело. Меня стала колотить дрожь. Страх нарастал, словно снежная лавина. Но сквозь эту громыхающую какофонию звуков, к моему удивлению, стали доноситься отголоски восхищённых криков наших ребят. Это несколько поубавило мой страх перед происходящим.

Мне стоило больших усилий воли, чтобы попытаться немного успокоиться и заставить себя открыть глаза. И когда наконец это произошло, звуки мира вновь возвратились в своё старое, привычное русло. Сначала я услышала всплеск волн о берег. Потом увидела яхту Аримана, на палубе которой стояла наша компания. Ребята рукоплескали и восхищённо кричали «ура», глядя на догорающие в небе мелкие, разноцветные огоньки салюта. Прогромыхал новый залп, и над морем в небе зависла красивая, ослепительно сияющая звезда. Она была столь великолепна, что я невольно залюбовалась ею, разом забыв про все свои страхи. Осветив большое пространство ярким неповторимым сиянием, звезда потухла, уступив место новому узору очередного салюта. Следующий залп окрасил небо в необыкновенно красивый шар, сотканный из множества сверкающих огоньков. Завороженная салютом, я некоторое время наблюдала за его необыкновенными узорами в виде причудливых цветов, кругов, фонтанов. Эта непрерывная пальба сопровождалась восхищёнными криками ребят, их свистом и аплодисментами. Из-за салюта небо над морем настолько ярко освещалось огнями, что берег озарило, словно днём.

Я огляделась и почувствовала жуткий холод. Моё тело по-прежнему трясла мелкая дрожь. И это неудивительно. Ведь, оказывается, я стояла босыми ногами на холодном песке. Да ещё с моря дул прохладный ветер, принося на берег сырой воздух. Странно то, что я почувствовала это только сейчас. Спортивная одежда, которая была на мне, явно не грела. Поёжившись от такого холода, я поспешила к костру, где сидели Сэнсэй с Ариманом. Необычная лёгкость в теле исчезла. Мир снова стал каким-то грубым, холодным и некомфортным, хотя и был тем самым привычным миром, который знаком мне с детства. Не знаю почему, но я понимала, что отличие этого мира от того, что недавно ощущала, я буду осознавать лишь первые минуты, а потом всё вновь забудется и станет на круги своя. Поэтому, приближаясь к костру, я старалась по свежей памяти воспроизвести и насладиться теми невероятными ощущениями, которые мне удалось прочувствовать. В это время я вновь услышала продолжение беседы Сэнсэя и Аримана. Только на сей раз голоса их были вполне естественными и привычными. И звук речи мужчин нарастал так, как и положено, по ходу моего приближения к костру, теряясь в грохоте залпа нового салюта.

– …И ты, Сэнсэй, надеешься, что из них что-то путёвое получится? – усмехнувшись, сказал Ариман своим привычным голосом, очевидно созерцая этот беспрерывный праздник жизни на своей яхте.

– У каждого есть шанс, – ответил Сэнсэй. – Так что, Ариман, не тебе и не мне за них решать. Выбор остаётся за ними.

– Да…выбор, – задумчиво проговорил тот.

– Ну что ты хотел. Демократия, – шутливо сказал Сэнсэй.

Ариман, словно очнувшись, так же с юмором произнёс:

– Ох уж мне этот demos kratos!

Они звучно рассмеялись. В это время я подошла к костру, пытаясь хоть чуть-чуть согреться. Моего появления, наверное, никто не ожидал.

– О, – удивлённо произнёс Ариман, – а я думал, все на яхте.

При этих словах он как-то лукаво перевёл взгляд на Сэнсэя, на что тот довольно улыбнулся и победоносно ему заявил.

– Значит, не все, – и уже обращаясь ко мне, проговорил: – Присаживайся. Что, замёрзла?

В это время прогромыхал очередной салют, и на берегу сделалось светло, словно днём. Сэнсэй посмотрел на меня таким добрым, тёплым взглядом, что на душе сразу стало спокойно, приятно и хорошо. И самое интересное, что ощущение холода вмиг куда-то пропало.

– Да нет, – с улыбкой ответила я и хвастливо добавила: – то я так, закаляюсь.

Сэнсэй перевёл взгляд на мои босые ноги и, как заботливый родитель, сказал:

– Закалка – это, конечно, вещь хорошая. Но к этому надо постепенно приучать своё тело. Так что на сегодня, я думаю, ему достаточно. Иди лучше обуйся.

Я глянула на свои босые ноги, прозябающие на холодном песке. Перспектива заболеть в ближайшем будущем меня в общем-то и саму не радовала. Поэтому я поспешила выполнить просьбу Сэнсэя.