Вейская империя (Том 1-5) - Юлия Латынина

Андарз сказал, что это так, но если по каким-то причинам государь не разорвет указа, то сразу же начнется церемония вступления в должность, и во время обхода крытой дороги Киссура будут сопровождать двадцать "парчовых курток" с церемониальными мечами, и что вместо церемониальных мечей у них будут настоящие. Кое-кто содрогнулся, представив этого молодого безумца зарубленным у алтаря прямо на глазах государя, но Андарз громко закричал, что дело не в Киссуре, а в том, чтобы вразумить государя; что нельзя арестовывать людей просто так, что государь - тряпка, и, стоя над трупом Киссура, он тут же подпишет обязательства не казнить и не править без одобрения Государственного Совета.

Тут уж многие обомлели, услышав, что государя именуют тряпкой.

Чареника царапнул записку и выслал ее из оцепленного дворца.

В Нижнем Городе и на бирже никто не знал о том, что последовало в государевых покоях вслед за официальной церемонией. К концу дня курс акций Восточной Компании подскочил на пять пунктов. Люди, ближайшие к Чаренике, спешно, через подставных лиц, продавали бумаги.

В это время Арфарра играл со стражниками в резаный квадрат. Стражник Изан принес ему из дому котелок с духовитой рисовой кашей и узел с выстиранным платьем. Арфарра, однако, ел как боги и покойники, не больше ложки от котелка, стражники дивились и окончательно уверовали.

Изан, только что заступивший в караул, стал рассказывать те новости, которые знал, и рассказал, что Мнадес арестован.

- Говорят, все случилось из-за какого-то полоумного чиновника. Откуда он взялся - никто не знает. То ли это была проделка Мнадеса, то ли самого Нана. Говорят, у этого чиновника рыбья чешуя на боках. Один человек из городской стражи признал в нем своего родича по имени Киссур Белый Кречет.

Арфарра мрачно сказал:

- Когда Киссура привезут сюда, посадите его в соседнюю камеру.

Потом стражники играли в шашки и пили вино. Изан показал Арфарре лиловую акцию Восточной Компании и похвастался, что она теперь стоит в шесть раз дороже. Арфарра стал еще мрачнее.

Тут послышались шаги, закричали замки. Дверь камеры распахнулась, и на пороге камеры предстал комендант, а за ним - Киссур. Комендант был в длинной нешитой рубашке с цветочками, в чулках без сапог, и имел ошеломленный вид. Киссур был в утреннем своем платье свечного чиновника. Поверх платья на нем была алая бархатная ферязь, расшитая изображениями всех зверей и плодов ойкумены, и перехваченная поясом из серебряных пластин с укрепленными на нем кольцами дивной работы, - это была та самая ферязь, что утром еще облегала плечи первого министра, и печать, вдетая в правое кольцо, тоже принадлежала первому министру, - только в соседнее кольцо, на всякий случай, Киссур вдел ножны, из которых торчала витая головка меча.

Киссур подошел к Арфарре, стал на одно колено и сказал:

- Господин Арфарра! Я арестовал Нана не затем, чтобы утешить собственное честолюбие, а затем, чтобы место продажной твари занял тот, в ком народ четверть века чтит своего заступника: яшмовый араван Арфарра!

С этими словами Киссур стащил с себя ферязь и накинул ее на плечи Арфарры. Присмотрелся и вскричал:

- Ба! Да где же я успел так порвать эту чертову тряпку!

Действительно, - дивная ферязь, украшенная пятнадцатью видами драгоценных камней, тремя рядами знаков и четырьмя добродетелями, была промочена и даже надорвана, и серебряный пеликан, птица гармонии, потерял свой жемчужный глаз.

Вечером Чареника и еще пять членов Государственного Совета договорились, что государь не имеет права казнить и пытать людей без общего согласия членов Совета, то есть их самих. Андарз, главный зачинщик, написал соответствующий закон. По зрелом размышлении Киссура решено было убить не на людной церемонии, а ночью в государевой спальне, и тут уже, окружив государя, потребовать от него подписи под законом.

После этого настал час Овцы, и семеро заговорщиков, не упуская, предосторожности ради, друг друга из виду, поспешили в малую Озерную Залу, где государь в час Овцы появляется у алтаря и подносит предкам овцу в виде серебряного персика. Государь совершал возлияния, а чиновники стояли на коленях, обнажив головы. Сосед тихо спросил Андарза, что будет, если государь подписи не даст? Андарз усмехнулся и сказал: "Это мое дело".

Кончился обряд, распахнулись двери, и в них показался Киссур со златотканой ферязью под мышкой, и высокий худой старик в белой холстине. Кто-то прыснул. Чареника насмешливо проговорил:

- Тише, тише! Ясновидящий читает наши мысли!

Старик подошел к министру финансов и сказал:

- Ваши мысли нетрудно прочесть, господин Чареника. Во-первых, вы думаете, что я сумасшедший фокусник. Во-вторых, вы думаете о миллионах, которые приносит вам каждая минута: ведь народ еще не знает об аресте Нана, и покупает акции Восточной Компании по десятикратной цене. А вы, уже зная, - продаете их. А в-третьих...

Старик замолчал. Чареника побледнел и отступил на шаг. Андарз, министр полиции, не растерялся, и, будто поправляя одежду, дотронулся до плеча. Один из офицеров охраны заметил знак и повернулся, чтобы идти.

- Куда вы, господин офицер, - негромко спросил Арфарра.

Тот вытянулся и стукнул хохлатой алебардой об пол.

- Моя обязанность - проверять посты.

- Ты, я вижу, исполнительный человек, - заметил Арфарра. - Государь дает тебе более важное поручение: возьми сто человек и закрой, пожалуйста, на сегодня биржу. Что же касается охраны государевых покоев, - Арфарра выпрямился и обвел глазами присутствующих, и семеро из них почему-то побледнели, - государь временно доверяет эту обязанность городской страже.

Арфарра посторонился. В зал, один за другим, восторженно вертя головами, входили стражники в зеленых кафтанах. Все это были варвары-аломы из городской стражи, они кланялись государю, а потом кланялись своему сородичу и потомку их старых королей, Киссуру Белому Кречету. Проклятый старик сменил всю дворцовую охрану, преданную заговорщикам, на городских стражников, ненавидевших людей Андарза! Андарз хотел было закричать, что городской страже запрещено быть во дворце, но уставился на лоб старика, и волоски на его теле поднялись от ужаса. Арфарра догадался и провел рукою по лбу: кровь!

В тот самый день, когда он сдал первый экзамен, появилась у Арфарры эта болезнь и не раз его подводила. Чиновник Арфарра никогда не менялся в лице, однако при сильном волнении на лбу его выступали капельки крови. Четверть века, ни в каменоломнях, ни в хижине отшельника, не было у него этой болезни - а вот сейчас опять появилась.

Тут далеко на городской башне стали бить часы, извещая, что сегодня время торговать кончается необыкновенно рано.