Ангел-мечтатель (СИ) - Ирина Буря

в курс тех незабываемых для меня событий, — лишь подключив ее к источнику такой субстанции. Как ни странно, сделал это именно Анатолий — карающий меч уже минуты считал до ее перехода с земли, и я, признаюсь, тоже. Там же Анатолий наткнулся на ее бывшего хранителя — который не уберег ее от преждевременной кончины в предыдущей жизни. И я думаю, именно этот факт перевесил чашу весов в ее решении — всем главам пришлось явиться для переговоров с ней на землю, где она, глазом не моргнув, заявила им, что ей никто не будет указывать, что делать, а вот своему горе-хранителю она решила дать второй шанс. Или, вполне возможно, посчитала, что с учетом его старых грехов хранительские путы будут не столь тугими.

— Ему она решила дать второй шанс, — невнятно повторил Гений, зачем-то переставив слова в моей фразе, и тут же встряхнулся. — Попробуем подвести итог. Наша неукротимая Марина едва не заканчивает свою жизнь преждевременно. Причем, не в первый раз, судя по истории ее хранителя. Но в отличие от прошлых случаев, этот заканчивается благополучно — исключительно благодаря чужому, случайно оказавшемуся рядом хранителю и несмотря на связывающую их острую и взаимную неприязнь. Вследствие чего она дает своему прежнему хранителю возможность восстановить свое доброе имя и делом доказать свою пригодность. Нет, это воистину неповторимый мир!

— При чем здесь мир? — слегка оторопел я от такого неожиданного заключения.

— А вот это отличный вопрос! — казалось, забурлил голос Гения от прилива энергии. — Но чтобы ответить на него, я просто вынужден задать Вам встречный. В чем заключается функция нашей цитадели?

— В поиске на земле редких, не поддавшихся давлению догмы светлых и сохранивших способность мыслить самостоятельно людей, — не задумываясь, хотя и слегка озадаченно, огласил я ему самые азы доктрины нашего течения.

— Тогда немного уточню, — прочистил горло Гений. — В чем заключалась ее исходная функция?

— А она была другой? — от неожиданности ответил я вопросом на вопрос, даже не извинившись.

— Ага! — хмыкнул он. — Я вижу, что экскурс в историю требуется здесь абсолютно всем. Исходная — она же основная — она же единственная функция нашей башни заключалась в создании миров.

Меня слегка покоробило слово, которое он употребил в адрес нашей цитадели — оно считалось устаревшим, пренебрежительным и совершенно неуместным в беседе ее представителей.

— Миров? — решил я пропустить мимо ушей его явную обмолвку, случившуюся определенно от рассеянности. — Каких миров?

— Многих и разных, — зазвенела в его голосе гордость, приправленная легкой горечью. — Мы создавали их и передавали затем в управление той башне. Это уже значительно позже нашу башню сфокусировали на том единственном мире, который Вы знаете — и тому были причины. Но я не хочу быть голословным — я готов предоставить Вам свидетельства тех, кто принимал самое активное участие в создании и становлении некоторых миров. Вам было бы интересно?

— Конечно! — горячо и искренне уверил я его.

Глава 20.6

В конце концов, однажды я уже искал убежище для моей дочери и юного стоика — если существуют более удаленные и, в силу этого, надежные, они могут прийтись весьма кстати в случае неудачного поворота событий на земле.

— Отлично! — принял он мою горячность с явным удовлетворением. — Когда Вы отправляетесь с докладом к своему главе?

Я вновь отметил про себя его выбор слов — как будто в течение нашего разговора произошло нечто такое, что заставило его отказаться признавать нашего главу своим собственным.

— Завтра, — опять оставил я свои замечания при себе.

— Тогда после доклада зайдите ко мне, пожалуйста, — проинструктировал он меня. — Я думаю, я смогу уговорить их.

— Кого? — насторожился я.

— Похоже, мы действительно выходим на финишную прямую, — задумчиво произнес он, — и пора уже отбросить чрезмерную осторожность и собрать все силы воедино. Сбросив маски и явив друг другу истинные лица.

Я понял, что раньше мне только казалось, что меня гнетет нетерпение — к концу дня я уже был уверен, что оно просто гложет меня, как ненасытный зверь.

Особенно в отношении фразы Гения о сброшенных масках.

Особенно после возвращения карающего меча и его сообщения об обновлении сканеров.

Особенно на фоне последовавшей за этим вспышки Татьяны. Лично у меня известие о внесенных в сканеры изменениях не вызвало ничего, кроме чувства глубочайшей благодарности. Со всей его непревзойденной чуткостью, Гений наверняка обратил внимание, каких трудов даже мне стоило держать под постоянным контролем свое чрезмерно раздробленное сознание, нацеленное на одновременное выполнение множества разнообразных задач — и без лишних слов пришел мне на помощь.

Карающему мечу даже в голову не приходило задуматься, что его постоянные мысленные вызовы — по любому капризу, из простого желания вновь и вновь подтвердить иллюзию его руководящей позиции — могут быть зафиксированы сторонними наблюдателями. В силу этого мне постоянно приходилось держать и так работающее на износ сознание под ежеминутным напряжением, чтобы в случае неожиданного и конфиденциального мысленного контакта мгновенно заблокировать его от многоканальной трансляции всего происходящего в офисе как нашему главе и Гению, так и на сканер.

Гений же — в отличие от карающего меча и в свете участившихся в последнее время мысленных обменов — предусмотрительно предпочел заранее обезопасить их и сделать это в максимально вежливой и деликатной форме. Замершее на пару мгновений изображение на экране сканера не могло вызвать никаких вопросов — занятым умственным трудом свойственно задумываться — и, вместе с тем, служило цивилизованным, как стук в дверь, предупреждением о предстоящем контакте, дающим адресату необходимое время подготовиться к встрече.

То, как воспринял проявление воспитанности Гения карающий меч, меня не удивило. В его эгоцентрическом представлении о мире любое изменение — даже самое прогрессивное и благонамеренное — всегда направлено против его неприкасаемой персоны, неоднократно при этом замеченной в двойной игре и закулисных интригах.

Было только справедливо напомнить ему об этом — на что он ответил с типично светлой кичливостью, а вот затем произошло нечто совершенно непредвиденное. Казалось, в Татьяну Марина вселилась — с ее типично резкими выпадами в сторону как карающего меча, так и меня самого, требованием неукоснительно соблюдать принятые договоренности и угрозой уйти в самостоятельное плавание в случае нашей неспособности сделать это.

Не скрою, первой у меня возникла мысль о кукловоде-хранителе. У Татьяны случались всплески противления светлому давлению и попытки идти своим путем — но исключительно в отсутствие ее горе-хранителя, когда его взяли под стражу и изъяли из ее окружения. Но как только он вернулся — как только Гений помог ему освободиться! — Татьяна немедленно