Помни обо мне. Две любовные истории - Виорэль Михайлович Ломов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До свидания, родная. Не поминай лихом. Твой свекор и отец Георгий Николаевич Суворов.
P. S. Когда-нибудь, я уверен, ты узнаешь всё…»
Елена смотрела на сапфиры и бриллианты и не знала, что делать с ними. За шестнадцать лет, что прошли со дня смерти Георгия Николаевича, Бог так и не дал ей сына, а драгоценности многое потеряли в своей привлекательности. Собственно, они превратились в ничто. Она не могла любоваться ими. Она не могла их даже примерить без содрогания. Ей казалось, что на нее с того света смотрит с укором свекровь. Смотрит как на вора, залезшего в семью. И будет смотреть, пока они в ее руках.
«Что мне эти камни теперь, зачем? – думала Елена. – Сколько лет свекровь забирала мою зарплату, оставляя на день меньше рубля. Чтобы остаться женщиной на рваный рубль в день, надо быть богиней. Вечно молодой богиней. Как в молодости всё хорошо. Какие молодые одухотворенные (не то что сегодня) лица сверстников, какая безмерная радость от того, что живешь на земле!..»
Она закрыла коробочки, вложила их в шкатулку, ту – в коробку, бросила коробку в полиэтиленовый пакет и поняла, что содержимое пакета сейчас для нее не дороже самого пакета. «Был бы сын, было бы это всё его…Надо позвонить в детдом, – подумала она, почувствовав вдруг себя одинокой детдомовкой. – А что так тихо?» Она замерла – в квартире царила мертвая тишина!
III
Седьмого ноября Николай привел Елену домой. Удивительно, праздником в доме Суворовых и не пахло. То есть буквально: праздничный стол был вообще не накрыт.
Николай познакомил девушку с матерью, та напряженно взглянула на пришелицу, словно провидя всю грядущую полосу их совместного проживания. Но отец, который писал что-то под старинной лампой с абажуром, рассеянно взглянул на вошедших и тут же поднялся, с улыбкой обратив к Елене свое моложавое породистое лицо.
– С праздником, Георгий Николаевич, – сказала Елена.
Суворов смешно поднял бровь и недоуменно переспросил:
– С праздником? Ах, да. С праздником, с праздником. Как там, на улице? Метель?
Он сел и, не дожидаясь ответа, углубился в свои размышления, прерванные их приходом. Николай приложил палец к губам и, взяв Елену за руку, на цыпочках вышел из кабинета.
– Речь готовит, – шепотом сказал он. – Десятого летит на заседание Академии.
– Чай будете? – сухо предложила Надежда Алексеевна.
– Не откажемся, – улыбнулась Елена.
Надежда Алексеевна никак не отреагировала на девичью попытку завязать отношения и, глядя на сына, спросила, обращаясь только к нему:
– Есть кекс, или с колбасой?
Николай посмотрел на Лену:
– С колбасой?
Елена молча кивнула. Ей было всё равно, с чем. Ей было не всё равно, как.
Николай же, казалось, ничуть не замечал этих мелочей. «Он, наверное, весь в отца, – подумала Елена, – на мелочи жизни не обращает внимания». Они пошли на кухню и долго сидели там за чаем. Чай пили молча. «Неужели вот так будет и потом, – подумала Елена. – Какая огромная кухня!»
***
– Значит, решено? – сказал Николай. – Подаем заявление после праздников?
– Я не понравилась твоей маме, – вырвалось у Елены, и она поняла, что совершила ошибку.
– Ничего, – успокоил ее Николай. – Разве это важно? Важно, нравишься ли ты мне, а я тебе.
Елена почувствовала вдруг себя намного старше и опытнее Николая. Он был очень похож на отца, но в нем не было того, что сразу же бросилось ей в глаза, как только она увидела Георгия Николаевича с порога, – породистости. А еще уверенности в себе.
– Ты не ответила. Решено?
– Решено, – усталым голосом ответила Елена и не услышала саму себя.
– Жить будем в маленькой комнате. Родители в угловой. В зале обедаем.
Елена хотела было спросить, разве они не собираются когда-нибудь зажить отдельно от родителей, но решила, что эти вопросы задавать еще рано. И впрямь, замуж сперва выйти надо, девушка. А уж потом детей нарожать и жить как кому вздумается!
Она встряхнула головой, сбросив с себя груз неутешных мыслей, и звонко рассмеялась остроумной реплике Николая. За такой вот смех Николай и обратил на нее внимание.
Когда Николай и Елена вышли из комнаты, Георгий Николаевич отложил в сторону бумаги и задумался, вспоминая Тифлис. Он вспомнил дом под черепичной крышей, веранду второго этажа на балках, перекладины вокруг дома для винограда, инжир и тутовник во дворе. Плоские камни двора, родничок, белую сплошную стену вокруг…Он вышел на кухню и услышал жемчужный смех девушки. Он остановился как вкопанный. Так когда-то смеялась Софья.
***
– Так он Суворов? – рассмеялась Софья. – А он тут столько всего поведал о роде Бахметьевых! До князя Владимира дошел.
– Это наши дальние родственники, по линии матушки, – сказал Георгий. – И там столько мутной воды. Зато по линии отца всё чисто как бриллиант.
– Чисто, да не совсем! – снова засмеялась Софья. – Что таиться тогда, если всё чисто?
– Оттого, наверное, Лавр и таится, – заметил Георгий, – что слишком всё ясно и чисто.
– Не верю. Тут что-то не то! Я думаю, всё дело в шкатулке. Она постоянно с ним, а за поясом два пистолета.
– Документы, наверное, доверенности, закладные…мало ли что?
Софья пожала плечиками:
– Уже половина Тифлиса знает, что у него там или фунты, или золото. Георгий, я прошу вас, отвлеките его от этого жуткого занятия. Глядеть страшно!
Георгий подвел Софью к дамам, извинился и отошел к брату. Тот бросил играть в карты и сидел в кресле, подбрасывая в воздух кинжал. Он был уже изрядно пьян, но еще весел и открыт. А кинжал, описав в воздухе двойное или тройное сальто, неизменно падал к нему в ладонь рукоятью.
– Что, братишка, что Жорж, как тебе тут у нас, на Кавказе? – воскликнул он, продолжая подбрасывать кинжал, не глядя на него.
– Лавр, я хотел бы поговорить с тобой, – тихо произнес Георгий. – Осторожней.
– Говори! – закричал Лавр. – Я ни перед кем не таюсь! Говори!
– Лавр, я действительно хочу поговорить с тобой. Конфиденциально.
Лавр не стал ловить кинжал, расставил колени, и тот мягко вошел в пол.
– Ради бога, – посерьезнел Лавр. – Пошли в ту комнату. Софья, мы уединимся?
Софья мило улыбнулась ему. Лавр выдернул кинжал и пошел, вертя им между пальцами.
– Ты прямо циркач! – не удержался Георгий.
Лавр хохотнул. Георгий прикрыл дверь. Братья расположились на приземистом диванчике. Лавр, не глядя на кинжал, продолжил
