Подведомственность в системе гражданского и арбитражного процессуального права - Константин Чудиновских

Вышесказанное не означает отождествления понятий подсудности и международной подсудности. В отличие от местной подсудности категория международной подсудности не позволяет определить конкретный судебный орган, компетентный рассматривать какое-либо гражданское дело. В то же время она указывает на компетентность разрешения дела судебной системой государства в целом, что не исключает с учетом национальной специфики рассмотрение этого дела иными, несудебными органами, что также указывает на ее отличие от подсудности в ее обычном понимании. В этом отношении международная подсудность в некоторой степени выполняет функцию правовой категории подведомственности.

Таким образом, правовая категория «международная подсудность», сочетая в себе элементы подведомственности и подсудности в ее обычном понимании, носит самостоятельный характер и, наряду с категориями юрисдикции, компетенции, подведомственности и подсудности, отражает еще одну важную грань в функционировании юрисдикционного механизма.

Определение содержания понятия подведомственности и смежных с ней правовых категорий юрисдикции, подсудности и компетенции является актуальным вопросом и в зарубежной процессуальной литературе. Как таковое самостоятельное понятие, аналогичное понятию подведомственности в России, в наиболее известных правовых системах, как правило, не выделяется. Так, во Франции термин juridiction обозначает судебную власть или отдельную ветвь судебной власти. Все остальные правовые категории, охватывающие полномочия судебных органов, во французском языке обозначаются общим понятием competence. При этом категории competence generale или competence internationale охватывают относимость дела к компетенции судебной власти какого-либо государства, категория competence d’attribution определяет, какой вид судов внутри судебной системы государства должен рассматривать дело, а категории competence territoriale, competence relative, competence ratione personae указывают, в каком конкретном суде должно рассматриваться дело.[41]

В итальянском праве существует четкое разграничение между giurisdizione, которая обозначает судебную власть, относимость дела к компетенции государства в международном аспекте и распределение дел между различными судебными порядками в рамках судебной системы государства, и competenza, которая распределяет дела между различными судами одного судебного порядка.[42]

В Соединенных Штатах Америки понятие юрисдикции (jurisdiction) охватывает полномочия политической организации (например, государства) или ее органа (например, суда). Также оно обозначает территорию, в пределах которой эти полномочия могут осуществляться. И, наконец, оно позволяет определить, какой вид судов в пределах разветвленной судебной системы имеет полномочия по рассмотрению конкретного дела.[43] При этом в последнем значении выделяется персональная юрисдикция (jurisdiction over persons) и предметная юрисдикция (subject matter jurisdiction), которая часто обозначается термином компетенции (competence).[44] Наряду с понятием jurisdiction, в процессуальном праве США существует термин venue, который призван определять, какой конкретный суд в пределах судебной системы будет иметь полномочия рассматривать дело. Несоблюдение норм jurisdiction при подаче возражений со стороны ответчика ведет к прекращению производства по делу или к безусловной отмене вынесенного судом решения. Тогда как несоблюдение норм venue приводит к передаче дела (или к рекомендации суда о такой передаче) в надлежащий суд, и только если возражение со стороны ответчика поступило до представления им первого заявления по существу дела. Проводя аналогию с отечественной терминологией, можно сказать, что термины «jurisdiction» и «venue» соответствуют понятиям подведомственности и подсудности соответственно.

Как показывает проведенный анализ, практически в любой правовой системе существует выделение самостоятельных правовых категорий, обозначающих различные стороны деятельности государственных и иных органов, в первую очередь в сфере осуществления юрисдикционных полномочий, аналогичных категориям компетенции, юрисдикции, подведомственности, подсудности, международной подсудности в отечественном праве. В некоторых странах эти категории имеют общий определяющий термин (например, компетенция во Франции), а каждая из отдельных категорий обозначается видовым понятием. В других, подобно России, соответствующей плоскости общего правового явления соответствует отдельное понятие, не связанное с другими терминологически. При этом в каждом государстве свой подход к решению указанного вопроса обоснован и обусловлен историческим развитием национальной правовой школы. Существующие в российском праве категории подведомственности, подсудности, компетенции, юрисдикции, международной подсудности достаточно определенно дают ответ о полномочиях различных органов, об осуществляемой ими деятельности, о круге вопросов, входящих в предмет их ведения. Поэтому в аспекте развития российской правовой доктрины представляется неправильным смешение сложившихся в науке правовых категорий, поскольку каждая из них имеет свою определяемую область и свое самостоятельное значение.

1.2. Место норм о подведомственности в системе российского права

Вопрос о месте норм о подведомственности в системе права решается неоднозначно, в частности, в качестве дискуссионного выступает вопрос об отраслевой принадлежности указанных норм. Ряд юристов придерживаются точки зрения, что подведомственность является институтом материального права,[45] в то время как другие – считают подведомственность процессуальным институтом.[46] Существует в науке и мнение о смешанной материально-процессуальной природе данного института.[47]

В качестве аргументов в пользу материально-правового характера института подведомственности П. С. Дружков указывал на то, что нормы о подведомственности «устанавливают компетенцию различных органов государства и общественности в решении производственно-хозяйственных, в области осуществления власти, социально-культурных, оперативно-хозяйственных и других вопросов, а такие нормы принято относить к отраслям материального права».[48]

Такой вывод вызывает возражения, поскольку регулирование компетенции осуществляется не только нормами материального права, но и нормами процессуального права. Так, в частности, ст. 247 АПК устанавливает компетенцию арбитражных судов РФ по делам с участием иностранных лиц. Более того, следует согласиться с Ю. К. Осиповым, считавшим, что вообще все процессуальные нормы, определяющие права и обязанности суда как органа правосудия, являются нормами, конкретизирующими его компетенцию.[49] Следовательно, приведенное выше утверждение П. С. Дружкова не может служить доказательством материально-правовой принадлежности норм о подведомственности.

Кроме того, подведомственность, по мнению П. С. Дружкова, обуславливается объективными факторами (характером правоотношений, субъектным составом сторон), находящимися в сфере материальной жизни общества, что также должно свидетельствовать о материально-правовом характере регулирующих ее норм. Об этом же, как считал П. С. Дружков, свидетельствует и то, что подведомственность существует до и вне порядка реализации норм материального права, в то время как нормы процессуального права регулируют либо деятельность органов государства и общественности, связанную с применением санкций за правонарушение, либо порядок реализации материального права.[50]

Мнения о материально-правовом характере института подведомственности придерживался П. Ф. Елисейкин, считая, что подведомственность – это свойство гражданского дела, вытекающее из характеристики материального правоотношения, из которого данное дело возникло; это особое свойство материального правоотношения, обусловленное предметом и методом его регулирования. Следовательно, подведомственность и является институтом не процессуального, а материального права.[51]

Вывод о материально-правовой природе подведомственности следует также и из утверждений А. А. Мельникова. По его мнению, именно нормы материального права определяют подведомственность дел и указывают способы защиты субъективных прав, в то время как нормы процессуального права призваны устанавливать особенности рассмотрения и разрешения этих дел в зависимости от особенностей материальных правоотношений, являющихся предметом рассмотрения.[52]

Аргументы, приведенные юристами, придерживающимися материально-правового взгляда на подведомственность, не выглядят бесспорными. Правила о подведомственности, как считает B. С. Мартемьянов, регулируют само возникновение процессуальных правоотношений, выполняют роль законной предпосылки гражданских процессуальных отношений либо административно-процессуальных отношений и в силу этого должны применяться раньше их возникновения.[53] Однако то обстоятельство, что нормы о подведомственности применяются до возникновения соответствующих процессуальных отношений, не свидетельствует об их материально-правовом характере (как считал П. С. Дружков) и не лишает их процессуального смысла. Эти нормы, как отмечает И. Г. Побирченко, являются по существу предпосылкой к процессу.[54] С подведомственностью связывается возникновение процессуальных отношений, а не тех общественных отношений, которые регулируются нормами материально-правовых отраслей.