Бюст Бернини - Йен Пирс

Она приблизилась, осмотрела троицу, и ее взгляд по теплоте был сравним разве что с пожарным шлангом, выплевывающим воду под высоким давлением.

— О, миссис Морзби… — в полном отчаянии пролепетал Тейнет, так и не осмелившийся представить даме Аргайла и ди Соузу.

— О, миссис Морзби! — злобно передразнила его она. — Прекратите хныкать! Мне хотелось бы знать одно… — Она для пущего эффекта выдержала паузу и грозно ткнула в него пальцем: — Что это вы, черт возьми, затеяли?

Тейнет не сводил с нее растерянных глаз.

— Что? — удивленно спросил он. — Я не совсем понимаю, что именно вы…

— Вы все прекрасно понимаете. Вы снова морочите голову моему мужу!

Тут вмешался ди Соуза, никогда не упускавший возможности вступить в беседу с красивой и очень богатой дамой.

— А что это означает, «морочите голову»? — с самым невинным видом осведомился он и сопроводил свой вопрос улыбкой, перед которой, по его мнению, не могла устоять ни одна женщина.

Миссис Морзби тут же включила его в пространный список людей, которые заслуживали лишь презрения.

— Мо-ро-чить, — злобно и отчетливо произнесла она. — От слова «морока». Глагол. Означает «обманывать». Мошенничество. Самое последнее дело на свете — пудрить мозги доброму и доверчивому старику. Иными словами, заставлять его покупать краденые или незаконным образом приобретенные произведения искусства в эгоистических целях самоутверждения и самолюбования. Вот что означает «морочить голову». И этот подлый толстый коротышка, — она снова ткнула пальцем в Тейнета, чтобы у присутствующих не осталось сомнений, — и есть самый подлый и обманщик, врун и мошенник! Теперь ясно?

Ди Соуза кивнул, хотя о чем дама только что толковала, так и осталось для него тайной.

— Да, совершенно ясно, благодарю вас, — произнес он, как ему казалось, в своей самой очаровательной манере.

Средство было простое и надежное, именно благодаря ему ди Соуза приобрел репутацию дамского угодника, перед которым невозможно устоять. Но это волшебное средство ничуть не подействовало на Анну Морзби.

— Вот и хорошо! — отрезала она. — И не суйте нос не в свое дело.

— Но, мадам, простите… — пытался возразить испанец.

— Да заткнешься ты наконец или нет!

Ди Соуза послушно умолк, и дама вновь обрушила свой гнев на Тейнета:

— Вы со своими амбициями по поводу этого музея совершенно вышли из-под контроля. Предупреждаю, если вы и дальше будете манипулировать моим мужем, то сегодня вечером, когда он здесь появится, сполна заплатите за это. И плата будет очень высока, уж поверьте. Так что берегитесь!

Она ткнула его пальцем в грудь, затем резко развернулась на каблуках и двинулась по лужайке обратно к машине. Даже не попрощалась. Садовник на заднем плане отчаянно вздевал руки к небу, и как только автомобиль отъехал, бросился оценивать нанесенный ущерб.

Тейнет проводил ее ничего не выражающим взглядом. Похоже, он был даже доволен.

— И что, черт возьми, все это означает? — удивленно спросил Аргайл.

Тейнет с удрученным видом покачал головой:

— О, это долгая история. Миссис Морзби нравится играть роль преданной жены, защищающей мужа от окружающего мира. И при этом не забывать и о собственных интересах. И знаете, чего я опасаюсь? Что она решила потренироваться на мне. Последнее означает, что мистер Морзби действительно сделает сегодня вечером некое важное заявление.

Многое осталось недосказанным, но у Аргайла не было возможности продолжить разговор на эту тему, поскольку Тейнет вдруг в самых цветистых выражениях стал извиняться перед ди Соузой за то, что его встретили столь неподобающим образом, а затем удалился в административное здание. Аргайл и ди Соуза молча проводили его взглядами.

— Да, не завидую я его должности, — заметил после паузы Аргайл.

— Ну, не знаю, — протянул испанец. — Наверное, у этого Морзби полно недостатков, но я слышал, что платит он хорошо. Так ты будешь на этой вечеринке?

Аргайл кивнул:

— Возможно.

Ди Соуза взмахнул рукой, словно желая отмести все его сомнения.

— Здесь будет полно богачей с аристократическими замашками. И всем нужны подлинные произведения искусства, привезенные прямиком из Европы. Можешь сделать неплохую карьеру, если я должным образом проложу для тебя дорожку к этой клиентуре. Нет, и мой интерес тут тоже имеется, отрицать не стану. Если удастся продать хотя бы часть товара, с которым я сюда прибыл, удалюсь на покой счастливым и богатым. Остается лишь надеяться, что этой ужасной женщины там не будет.

— Проблема в том, что на мероприятиях такого рода я чувствую себя не в своей тарелке…

Ди Соуза сочувственно кивнул.

— Ты единственный из всех известных мне дилеров от искусства, который стесняется предлагать свой товар людям. Знаешь, ты должен преодолеть эту отвратительную застенчивость. Нет, разумеется, это и отличает английского джентльмена от прочих смертных, но в данном деле только мешает. Напористость, мой мальчик. Вот чего тебе недостает. Отдать швартовые, поднять паруса и…

— И в путь?

— И делать деньги.

Похоже, Аргайл был удивлен:

— Честно говоря, просто поражен твоим сугубо материалистическим подходом. Ты ведь как-никак тоже эстет.

— Даже эстеты хотят кушать, мальчик мой. Вообще-то мы тратим на еду целое состояние, поскольку любим повыпендриваться. Вот почему дружба с нами обходится недешево. Ладно. Вперед, тебе представился прекрасный шанс.

— Но я только что продал Тициана… — возразил Аргайл, чувствуя, что его профессиональную проницательность подвергают сомнению. Однако ди Соуза был непоколебим.

— Еще не вечер, — заметил он.

Аргайл изумленно уставился на него. Последнее, чего ему хотелось, так это впутывать Гектора в свои дела.

— Ты ведь, насколько я понимаю, еще не успел обналичить чек.

— Я и самого чека еще не получал.

— Ну вот, тем более. Просто удивительно, до чего порой неблагоприятно развиваются события. Взять, к примеру, этого Морзби. Помню, сразу после войны…

Аргайл не желал его слушать.

— Этот Тициан продан, заявляю со всей ответственностью, — твердо произнес он. — И нечего морочить людям головы.

— Что ж, прекрасно, — сказал ди Соуза, раздраженный тем, что ему не дали досказать забавную историю. — Согласен, если будешь молчать по поводу моей скульптуры. Я всего лишь пытался объяснить, что хороший делец никогда не упускает возможности. Только подумай, как возрастут твои акции с Бирнесом, если ты, находясь здесь, предложишь что-то еще.

— Мои акции и без того высоки, так что спасибо, не надо, — проговорил Аргайл. — Меня просили вернуться в Лондон. Возможно, даже стать партнером.

Ди Соуза был потрясен.

— Так ты уезжаешь из Рима? — удивленно воскликнул он. — А я-то думал, ты поселился там навсегда.

В том-то и был камень преткновения. Аргайл тоже думал, что поселился в Риме навсегда. Но в реальности получалось, что никакими нужными связями он там так и не обзавелся. И ничто не связывало его с этим городом.

Он пожал плечами с самым несчастным видом. Как и Тейнет, Аргайл сегодня был не в настроении. И ди Соуза решил, что думает он исключительно о деньгах.

ГЛАВА 2

Несмотря на все опасения Аргайла, вечеринка получилась впечатляющая, особенно если учесть, что готовились к ней на скорую руку. Может, Морзби и был никудышным владельцем, но вечеринки всегда являлись того рода мероприятием, где успех напрямую зависел от банковских чеков. И хотя музей не слишком подходящее место для их проведения, просторный вестибюль у входа сослужил добрую службу. В центре разместился огромный стол, где во льду, частично уже растаявшем, красовались дары моря. Закуски были представлены в изобилии; в одном углу играл джаз, в другом разместился струнный квартет, призванный подчеркнуть миссию музея внедрять высокую культуру в массы. Никто из гостей не обращал особого внимания ни на джаз, ни на квартет. Нельзя сказать, чтобы напитки подавались в изобилии, но надраться было можно, если поставить перед собой такую цель.

Не хватало лишь мультимиллионеров, жаждущих приобрести у Аргайла небольшие (но не менее от этого ценные) шедевры изобразительного искусства. Впрочем, наверное, они там все-таки были, просто ему никак не удавалось выделить их из толпы. Ведь согласитесь, не можете же вы подойти к незнакомому человеку и осведомиться о состоянии его банковского счета. Хотя есть на свете люди, распознать богача для которых не составляет труда — видимо, у них сильно развита интуиция. Ею в полной мере был наделен Эдвард Бирнес: он чисто инстинктивно тяготел к людям, у которых от обилия наличных просто распирает карман. Аргайл никогда не мог понять, как это у него получается. Не в состоянии он был сейчас и сообразить, как затеять беседу с незнакомцем, чтобы она плавно перешла на, ну скажем, французский пейзаж восемнадцатого века. «Кстати, чисто случайно у меня имеется при себе совершенно замечательный образчик…»