Бюст Бернини - Йен Пирс

ГЛАВА 3

Позднее, мысленно возвращаясь к этим событиям, Аргайл толком так и не мог припомнить, где и как провел два последующих часа. То был его рок: всякий раз, когда происходило что-либо интересное или неординарное, он оказывался в другом месте. Вообще все обстояло проще. Аргайл проголодался, и несмотря на массу неоспоримых достоинств, которыми обладали устрицы, назвать их сытной едой было нельзя. То же относилось к бургерам и картофелю фри. Так что еще некоторое время поболтавшись по залу в надежде встретить мистера Морзби и пожать этому достойному человеку руку, Аргайл вышел и направился на поиски приличного ресторанчика, где и просидел около часа, чувствуя себя совершенно несчастным.

Он сожалел, что не пошел с Джеком Морзби и не провел остаток вечера с ним за выпивкой. Он также сокрушался, что согласился позавтракать завтра утром с ди Соузой. Аргайл уже был сыт по горло общением с этим человеком — тот поселился в одном с ним отеле, притащил свой багаж — и выслушивать его бесконечную болтовню не только в музее на вечеринке не было сил. Не говоря о том, что никаких сомнений, кому придется оплачивать счет за завтрак, у Аргайла не было.

И еще он сожалел, что выбрал именно этот ресторан. Обслуживали здесь невероятно медленно. Официантка (она представилась Нэнси, и, казалось, из кожи лезла вон, чтобы угодить клиенту) старалась, как могла, но это было заведение, где повар, по всей видимости, был озабочен своими проблемами. И беспокоить его, увы, было никак нельзя. К тому же конечный результат все равно не стоил усилий.

Было уже почти одиннадцать, когда Аргайл, просидев в ресторане больше часа и упиваясь жалостью к себе, наконец покинул это заведение и отправился пешком в гостиницу. Путешествие прошло без особых приключений, если не считать того, что он едва увернулся от какого-то древнего грузовика с кузовом в темно-красную полоску. Впрочем, это была его собственная вина: Аргайл в слишком непринужденной манере переходил широкий бульвар, отделявший музей Морзби от отеля. Успев привыкнуть к движению в Риме, Аргайл вдруг обнаружил, что калифорнийские водители ездят хоть и медленно, но не столь аккуратно, как итальянцы, и едва не поплатился за это. Истинный римлянин пронесется в миллиметре от ваших ног, штанины так и обдаст ветром, и скроется за горизонтом с торжествующим воем клаксона, не причинив вам вреда. Водитель же полосатого транспортного средства или был убийцей по натуре, или же просто плохо ориентировался на дороге. Мигнул фарами, увидев Аргайла, громко загудел и вильнул в сторону в самый последний момент, чуть не отправив Аргайла на тот свет.

С бешено бьющимся сердцем Аргайл прибавил шагу и поспешил добраться до безопасного места, противоположного тротуара, где немного постоял, чтобы успокоиться, отдышаться и убедиться в том, что жизнь для него продолжается.

Затем, тяжко вздыхая, он с мрачным видом поплелся к отелю. Мысли витали где-то далеко, и Аргайл уже почти миновал находящееся на противоположной стороне здание музея, как вдруг заметил, что выглядит там сейчас все совсем иначе, нежели в тот час, когда он отправился на поиски пропитания. Нет, уличные фонари по-прежнему ярко освещали здание, вокруг были припаркованы автомобили, но на лужайке перед домом собралась огромная толпа. Аргайл прекрасно помнил, что, когда уходил, возле музея не было как минимум пятнадцати полицейских автомобилей, четырех машин «скорой помощи» и нескольких вертолетов.

Странно, подумал он. Движимый самыми мрачными предчувствиями, почему-то полагая, будто что-то случилось с его Тицианом, Аргайл изменил маршрут и зашагал обратно, к музею.

— Извините. Дальше нельзя. Вход закрыт до утра.

Эти слова прозвучали из уст полисмена внушительной комплекции. Он столь решительно преградил путь Аргайлу, что тот сразу понял: спорить с ним бесполезно. Пусть у стража порядка не было тяжелой экипировки, Аргайл ни на секунду не усомнился в том, что должен ему повиноваться. Но любопытство просто раздирало его, и тогда он твердым тоном заявил, что его вызвал сам директор музея, велел явиться незамедлительно. Самуэлъ Тейнет. Директор.

Полисмен не знал Тейнета, но немного смягчился:

— Кажется, такой толстенький коротышка? Который все время машет ручками?

Аргайл кивнул. Точнее описать Тейнета было просто невозможно.

— Он только что прошел с детективом Морелли в административное здание, — несколько неуверенно сообщил страж порядка.

— Именно там мы и договорились встретиться, — не моргнув глазом, солгал Аргайл и сам себе поразился: ловко вышло, ничего не скажешь.

Он тут же возгордился. Аргайл никогда не был искусным лжецом. Даже самая мелкая ложь всегда давалась ему мучительно. Он широко и радостно улыбнулся полицейскому и вежливо попросил его пропустить. Похоже, получилось весьма убедительно, поскольку через несколько секунд Аргайл уже взбегал по лестнице административного корпуса навстречу приглушенному гулу голосов.

Доносился гул из кабинета Самуэля Тейнета, отделанного по последнему слову официозной моды. Если во внешней отделке здания архитектор проявил сдержанность и скромность, то на офис не пожалел сил и средств. На взгляд Аргайла, помещение выглядело блеклым и безликим, но в отсутствии вкуса дизайнера упрекнуть было нельзя. Белоснежные стены и диван, ковер в бежево-белых тонах; новомодные кресла на металлических ножках с сиденьями из белой кожи, черный деревянный письменный стол. Единственным ярким цветовым пятком в комнате были два висевших рядом на стене абстрактных полотна с пестрыми завихрениями линий.

Не считая, разумеется, крови, которая присутствовала тут в огромном количестве. Но то, вне всякого сомнения, являлось последним штрихом, нанесенным совсем недавно, и не входило в разработанную дизайнером концепцию.

А на ковре распростерлось безжизненное и недвижимое тело Самуэля Тейнета. Потрясенный Аргайл увидел его сразу, как только переступил порог.

— Убит? — прошептал он, не в силах оторвать взгляд от этого ужасного зрелища.

Неряшливый усталый мужчина в модном пиджаке — костюм совершенно неприемлемый в итальянской полиции и даже в кругах карабинеров — поднял голову и некоторое время смотрел на Аргайла, пытаясь сообразить, кто перед ним, затем презрительно фыркнул.

— Да какой там убит, о чем вы? — рявкнул он. — Просто брякнулся в обморок, вот и все. Да вы подойдите, посмотрите хорошенько, присядьте рядом. Он придет в себя через несколько минут.

За письменным столом виднелось нечто напоминающее по очертаниям человеческую фигуру. Нечто было прикрыто белой простыней, на которой красовались алые пятна. Аргайл всмотрелся, его начало поташнивать.

— Кто ты такой, черт побери? — с простительной в таких обстоятельствах прямотой осведомился мужчина.

По всей видимости, это и был детектив Морелли. Аргайл объяснил.

— Работаете здесь, в музее?

Аргайл снова пустился в объяснения.

— Так вы здесь не работаете? — возмущенно воскликнул мужчина.

Аргайлу пришлось признать, что это так.

— Тогда убирайтесь отсюда.

— Но что происходит? — продолжал упорствовать Аргайл. Любопытство взяло верх над всеми остальными чувствами.

Детектив не ответил, наклонился и небрежным движением откинул край простыни, прикрывавшей тело на полу, за креслом. Аргайл взглянул и болезненно поморщился. Он сразу узнал эти заостренные вверху уши: такие раз увидишь — не забудешь.

Внезапная и скоропостижная кончина Артура М. Морзби, президента «Морзби индастриз» и прочих многочисленных компаний и учреждений, была вызвана, говоря сухим официальным языком протокола, выстрелом в голову из пистолета с близкого расстояния. А потому зрелище было не из приятных, и Аргайл облегченно вздохнул, когда детектив опустил край простыни на лицо покойного, и тот снова превратился в нечто напоминающее по очертаниям человеческую фигуру.

Морелли пребывал в самом скверном настроении. Ему только что отказали в повышении по службе, к тому же он чувствовал, что у него начинается летняя простуда. Морелли находился на дежурстве вот уже восемнадцать часов, и ему смертельно хотелось побриться, принять душ, плотно поесть и прилечь отдохнуть. Кроме того, он страдал хроническим воспалением десен и, понимая, что перспектива похода к дантисту неизбежна, страшился ее. Нет, Морелли вовсе не боли боялся; с этим до сих пор удавалось справиться. Он боялся счета, который выставит ему зубной врач, поскольку тот не уставал твердить, что лечение десен — дело длительное и дорогостоящее. Дантист коллекционировал старинные автомобили — дело доходное и тоже весьма дорогостоящее. И детектив Морелли не был уверен, действительно ли его десны нуждаются в лечении, или же зубной врач положил глаз на новый карбюратор для своего «бугатти» 1928 года выпуска.