Владыка вод - Михаил Шалаев

Оно, оно, оно, — стучало в голове в такт шагам, и Верен так заслушался, что прошел мимо бражной Дюжа. Остановился, чтобы вернуться, но постоял, махнул рукой и отправился домой, сам себе удивившись. Было чему: все вечера он проводил у Дюжа, за исключением двух-трех в году, когда мешала досадная необходимость выполнять срочные заказы. Но чтобы так?..

Дома было непривычно. Он попробовал сесть за работу, но вид недоплетенной сети вызывал отвращение. Верен встал, походил по комнате. В голове опять застучало: оно, оно, оно. Что за наваждение! Он сел к столу, потер виски — в голове утихло. Надо было к Дюжу пойти, — подумал Верен. — И сейчас еще не поздно. Но никуда он не пошел, а лег спать, с тем, чтобы, хорошенько проспавшись, наведаться прямо с утра в лавку.

Выспаться не удалось. Верен ворочался, часто вставал пить, слышались ему в доме шорохи и скрипы, на которые он вскидывался, бесполезно таращась в темноту. Промаявшись полночи, поднялся, зажег масляный фитиль и сел к столу ждать рассвета. Тут он и задремал, а когда очнулся, дальние углы комнаты уже стали вытаивать из мрака. Верен погасил фитиль, слегка умылся и подошел к маленькому сундучку. Поразмыслив, он достал оттуда сеть из дорогого конского волоса. Была она невелика, но очень легка и прочна, а главное, не нуждалась в сушке — встряхнул, и вся недолга. Сплести ее стоило больших трудов, и Верен оставил сеть себе, но ловил ею лишь несколько раз, да и то давным-давно. Все последние годы сеть пролежала в сундучке, чтобы стать, по мысли Верена, его последней одеждой.

Но теперь он развернул ее, оглядел внимательно и снова сложил красиво и ловко, придав товарный вид. Сеть стоила по меньшей мере пятьдесят монет — Скуп-сын никак не должен был устоять. Верен выпил кружку холодного молока, выждал, пока рассвело окончательно и отправился через весь поселок в лавку Скупа. Еще ночью, маясь на жесткой своей лежанке, он решил выкупить кольцо, чтобы последняя память о Капельке не уплыла в чужие, случайные руки.

Вывернув к лавке, Верен издалека заметил, что близ входа уже стоят двое. Узнать их не составляло труда — это были Смел и Сметлив. «Ага! — заорал при его появлении Смел. — Вот он, жаявилщя! А я думал, ты раньше наш прибежишь!» Верен улыбнулся, однако особой радости не испытал, скорее, наоборот, досаду: лавочники — народ хитрый, почуяв интерес, Скуп-сын обязательно заломит цену. Смел же продолжал орать: «Небощь, хотел беж наш, втихаря дельче обштряпать? Хо!» — Смел как будто радовался, что все трое собрались здесь не сговариваясь, что нашлись и у него родственные души. Хотя, по правде сказать, была в этом некоторая странность: ведь все эти годы они почти и не разговаривали, так — «долгих лет» да «свидимся». А Смел, заметив торчащую из-под мышки у Верена сеть, продолжал: «Хо! Теперь поторгуемщя, я тоже кой-чего прихватил!» Он развернул грязную тряпку, показал рыбацкий нож с хищным, безупречной формы голубоватым лезвием и тяжелой рукояткой полированного чугунного дерева. Взяв нож, Верен даже не почувствовал, что держит что-то — просто, теперь рука его заканчивалась не пальцами, а ножом. «Шам делал, — вздохнул Смел. — Еще Шкуп прощил продать…» Нож не хотел уходить из ладони, и, возвращая его хозяину, Верен подумал, каким все же умелым мастером был Смел. Жаль, что бросил ремесло.

«Смотрю я на вас и думаю… — хр-р… их-х! — вот два старых, не угодно ли… — хр-р… их-х! — дурака…» — «А шам-то чего приперщя?» — тут же огрызнулся Смел. — «Ясно, из-за вас… — хр-р… их-х! — так и знал, что придете… А лавочник вас как детей — хр-р… их-х! — облапошит». — «Это как же?» — Смел терпеть не мог, когда его поучали. — «А так, — Сметлив сделал усилие, чтобы не хрипеть, и говорил без перерывов, — сеть притащили, нож — это ж дорогие вещи! А колечку красная цена, не угодно ли, — двадцать монет…» — было у него такое любимое словечко: «не угодно ли». Длинная речь далась ему с трудом, он заметно побагровел, но чуть отдышался и продолжил: «Я тут прихватил с собой, — Сметлив многозначительно позвенел правым карманом, у него, в отличие от Верена и Смела, водились свободные деньги. — Так что, вы не лезьте, разговаривать буду я. Лично мне, — Сметлив презрительно оттопырил губу — оно не нужно. Но лавочнику переплачивать… — хр-р… их-х! — незачем.» — «Хо! Ты, Шметлив, штрашть какой хитрый», — удивился Смел. А Верен заметил: «Что-то долго не открывает», — и досадливо потер пальцем сизую сливу носа.

Они не знали, что все это время лавочник глядел на них из-за полинявшей коричневой занавески, глядел — и злорадно усмехался, и предвкушал, как накажет стариков за дурацкий вчерашний день. Сейчас, сейчас — растягивал он удовольствие. — Постойте еще…

«А что мы штоим? — спохватился вдруг неугомонный Смел. — Пойдем щядем…» В середине большой, плотно утоптанной площади, на которую выходила лавка Скупа, росли несколько старых сосен. Между их стволами были укреплены струганые доски навроде скамеек. На них старики и устроились. «Шлушайте, а ешли он шовщем не откроет?» — «Откро-оет… Очень уж ему… — хр-р… их-х! — неймется…» — «А ты, Шметлив, вщегда вще жаранее жнаешь…» — «Да уж — хр-р… их-х! — знаю. Скуп-сын, не угодно ли…» Но тут Верен прервал их ленивую перепалку: «Идет».

Скуп-сын вышел из боковой двери. Увидев, что старики переместились под сосны, он поспешил вниз: хотел поговорить с ними подальше от всяких стен — на тот случай, если толк не врет.

Подойдя, он не стал подсаживаться к старикам, а прислонился к сосне напротив. Сказал «долгих лет». Хорошо сказал, холодно и негромко. Самому понравилось. Будто не долгих лет пожелал, а соли три щепоти. Потом долго глядел под ноги. Наконец, чувствуя, что все идет как надо, разжал губы:

— Вы, конечно, за кольцом…

Спеша опередить Смела, торопливо захрипел Сметлив:

— Почему — «вы»? За кольцом — хр-р… их-х! — только я. Они так просто…

Скуп-сын вздохнул. Что, мол, мне с вами делать? Будто дети малые… Из-под тяжелых век своих он посмотрел прямо в глаза Сметливу с глумливым снисхождением:

— А это, — мотнул головой на грязный сверток в руке Смела, на торчащую у Верена из-под мышки сеть, — они зачем притащили?

— Это — хр-р… их-х! — застигнутый врасплох Сметлив захрипел сильнее обычного, чтобы выгадать время, — я их попросил. Если вдруг — хр-р… их-х! — не хватит…

Лавочник поморщился — что за ерунду этот вонюк болтает? Потом сказал медленно и значительно:

— Короче, так. Что это за колечко — я знаю. — Тут он увидел, как насторожились старики и обрадовался: в точку попал! Продолжил еще более веско и уверенно: — И продавать его, конечно, не собираюсь.

Смел, уже долго сдерживающий язык, наконец не выдержал: