Ученица для ведьмака (СИ) - Петра Алёна

В наступившей тишине, послышались уверенные шаги. Я затаила дыхание, прислушиваясь к цоконью каблуков. Их размеренное постукивание медленно перемещалось от палаты к палате, исчезая на несколько минут и вновь возвращаясь, неотвратимо приближаясь к нам.

Моё воображение рисовало волосатого демона похожего на козла, с длинными изогнутыми рогами и копытами, как видела в фильмах. Сердце замирало каждый раз, когда цоконье возобновлялось. Звук каблуков остановился возле нашей палаты, раздался тихий стук. Я лежала, закрыв глаза. Дверь открылась.

— Девушки, здравствуйте! Меня зовут Евгений Павлович, я главный врач. Простите за такой поздний обход, но времени совсем нет.

Я открыла глаза, вздохнула с облегчением.

— Добрый вечер! — поздоровались мы наперебой.

Палата наполнилась древесно-пряным запахом дорогих духов. Молодой, красивый врач производил впечатление успешного человека.

Евгений Павлович подошёл к Свете, присел на краешек кровати, вежливо спрашивая её о самочувствии. Кровать Нади стояла рядом и, окончив осмотр, главврач процокал к её кровати.

Так же присел на краешек, немного наклонился вперёд и, белозубо улыбаясь, спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо.

Он потянулся к её животу, из под рукава медицинского халата выглянули массивные часы с золотым браслетом.

Внезапно, раздался тихий скрежещущий голосок:

— Сядь ближе.

Я подняла глаза — из-за головы главврача выглядывала бесформенная масса склизкого существа, с маленькими рожками на голове.

Евгений Павлович подсел ближе и снова наклонился, ощупывая живот Нади. Существо вытянуло бородавчатую шею, приоткрыла рот полный маленьких иглоподобных зубов и втянуло воздух в себя, от Нади отсоединился крошечный шарик света и исчез в зубастой пасти существа.

"Неужели кроме меня этого никто не видит?"

Аморфный монстр радостно поёрзал на шее. Врач повернул голову в мою сторону, и я увидела на его шее завернутый в кольцо голый хвост, под тонкой кожей которого просвечивали красные прожилки.

Оцепенение спало только, когда он вышел. Я сорвалась с места, и, не давая войти в другую палату, крикнула:

— Стой!

Врач обернулся.

— Зачем вы это делаете?

— Что именно?

— Носите это существо на шее и кормите душами.

Из-за головы Евгения Павловича вновь появилась голова мерзкого существа.

— Девчонка видит нас, — прошипел монстр.

— Зачем? Скажите! Почему не избавитесь от него?

Молодой человек молчал, за него ответил скользкий демон.

— Он слишком любит славу, дорогие шмотки, машины, женщин, — проскрежетал монстр. — А взамен лишь просим маленькую услугу: эти прекрасные, сладкие, маленькие души. Все честно. Не так ли?

Врач кивнул.

— Но…

— Отстань от нас, — монстр вздыбился, расширился словно капюшон у кобры. — А иначе присоединишься к ней, он мотнул головой в сторону входа, там одиноко стоял призрак маленькой Юли.

Я отступила.

— Правильно. И не лезь сюда больше.

Евгений Павлович повернулся подобно марионетке и направился в следующую палату.

Глава 2. Ведьмами не рождаются

Болото навевало тоску. Тонкие чахлые деревца словно палки торчали из зелёной жижи. Но самое странное именно сейчас я чувствовала себя хорошо. Запах леса дурманил голову после города, а звуки чавканья от вытаскивания сапог из грязи вызывали детское озорство.

За ягодами я напросилась специально, скорее для того, чтобы насладиться природой.

— Аника! Не отставай, а то затянет тебя кикимора и не увидимся боле, — крикнула баба Тоня.

Я поспешила за ней, после недавних событий и того что видела, теперь я верила во все рассказы и истории про нечисть.

— Что-то маловато у тебя ягод, — заметила она, заглянув мне в ведёрко. — Небось устала уже?

— Да нет, что вы. Наоборот, энергией заряжаюсь от леса. Хорошо здесь, воздух такой чистый.

— Дыши, дыши, пока дышится. Хоть ожила, а то совсем серая приехала.

Баба Тоня, знакомая нашей семьи, жила в глухой деревне и ни при каких условиях не желала отсюда уезжать. Иногда, раз в несколько лет, и я с папой и мамой приезжали к ней. Я обожала её смородиновый чай из свежих листьев, земляничное душистое варенье, тонкие ажурные блинчики.

В этот раз я поехала одна. После того как меня выписали из больницы отец не отходил от меня ни на шаг. Может догадывался, а может просто беспокоился, но он больше ни разу не попросил довериться ему. Я этому была очень рада. О том, что мне рассказала мама я решила ему не говорить. Всё равно он был для меня самым родным и неважно, что не от него мама забеременела, вырастил то меня он, а не кто-то другой.

Из школы, куда я устроилась недавно, пришлось уволиться. А желтые глаза стали сниться каждую ночь, я чувствовала, что от меня чего-то ждут, но не понимала чего именно. В тех снах я постоянно от кого-то убегала, а мой желтоглазый незнакомец защищал меня. Нас что-то связывало, я чувствовала не только энергию, но и безумное желание. Каждый раз, когда он оказывался рядом живот сворачивало в тугой ком, он словно горел, изнывая от желания. Мне казалось что схожу с ума. А днем меня сжирала хандра, грусть от случившегося и невозможность с кем-то об этом поговорить. Вот тогда-то папа и предложил съездить к бабушке Тоне. И как всегда он оказался прав — хандра и желание исчезли, как только я зашла к ней в дом. Даже сны перестали сниться. Для меня это было спасением и я всерьез задумалась о том, чтобы остаться в деревне

Местность вокруг стала твёрже и холмистее, деревья попадались всё чаще, а идти становилось легче. Мы почти вышли из болота. Я вскочила на очередной бугорок и, неловко повернувшись, оступилась в ямку. Острая боль пронзила щиколотку, мне показалось что в ноге что-то хрустнуло. Я повалилась на траву, не успев даже подставить руки.

— Батюшки! Аника! Вот до чего баловство доводит, — баба Тоня горестно взмахнула руками, и бросилась на помощь. Она помогла мне встать, но нога горела огнём и я боялась на неё наступить. Присев на бугорок, я с трудом стянула резиновый сапог, лодыжка опухла и посинела.

— И как мы теперь до дому-то дойдём, — баба Тоня расстроено вздохнула и села рядом.

— Да я сейчас палку какую-нибудь найду и доковыляю, — я пыталась не расстраиваться.

— Палку какую-нибудь, — передразнила меня бабушка. — Эх ты, кулёма.

Она похлопала себе по колену, чтобы я положила туда ногу.

— Я сейчас боль заговорю, сначала будет очень больно, придётся потерпеть, потом легче станет. Поняла?

Я кивнула.

Она наклонилась к ноге и что-то быстро зашептала, я прислушалась, но ничего не разобрала. Какой-то непонятный язык. Нога начала болеть ещё сильнее, казалось вся кровь прилила к больному месту и адски пульсировала. От боли даже слёзы выступили на глазах, я прикусила кулак, чтобы не закричать.

— Терпи, терпи, моя хорошая, — сказала баба Тоня, когда закончила шептать. Она обняла меня за плечи и баюкала в своих руках как ребёнка.

Я не заметила сколько прошло времени, но боль постепенно утихла и я с удивлением обнаружила, что отёк тоже спал.

— Ничего себе! — я восхищённо разглядывала ногу. — Баба Тоня так вы целительница! Почему вы скрывали?

Бабушка скромно пожала плечами.

— Да не целительница я. Так умею немного, но не лечу никого.

— А почему?

— Нехорошее это дело детонька. Ответственность большая.

Я натянула сапог и встала, боли совсем не было.

— Ну что, пошли?

Уже вечером перед сном, лёжа на диване, я продолжила разговор.

— А как вы начали лечить? И откуда взялась эта сила?

— Тётка моя передала, — донёсся голос с кровати. Бабушка спала на высокой перине.

— А как?

— Как, как? Как все передают, — заворчала она. — Детей у неё не было, а силу девать куда-то надо было, вот и подозвала она меня, за руки взяла да что-то зашептала. Книгу свою подарила, шкатулку с вещами разными.