Свой, чужой, родной - Татьяна Полякова

– Решили посмотреть, что в ковше, – продолжил Тимофей, – и обнаружили мешок. Обычный мешок для мусора, крепенький такой, литров на сто…

– Прям мастер художественной прозы, – вновь влезла Людка. – Ты когда до сути дойдешь?

– Суть проста. В мешке мертвый дяденька без кистей рук.

– А кисти так и не нашли?

– Нет. Но, может, еще всплывут где-нибудь. Хотя вряд ли.

– Ага. Труп вы еще худо-бедно найдете, а все, что по мелочи, – задание повышенной сложности.

– Логично предположить, что если их потрудились оттяпать, то и спрятать подальше догадались.

– Это чтобы мужика не смогли опознать по отпечаткам пальцев? – задала вопрос я.

– Блестящий пример догадливости, – хихикнул Тимка, а я спросила:

– А где обещанная загадка?

– Сейчас в своем повествовании и до нее доберусь. Мужики в мешок нос сунули, один отправился блевать, а другой – звонить в полицию. Работу, само собой, остановили, тут и менты приехали и смогли констатировать: труп в мешке имеет место быть. Но опознать его по-любому было бы весьма проблематично.

– Начинается, – фыркнула Людка. – Только без натуралистических подробностей! Твое красноречие даже с коньяком трудно пережить.

А я спросила:

– Ты сказал, обошлось без расчлененки, так какой же должен быть мешок, чтоб в него мужика засунуть? Даже если он не особо крупный?

– В России не без умельцев, – вздохнул Тимофей. – Мешок, как я уже сказал, самый обыкновенный. В таких обычно мусор после ремонта вывозят.

– Давай уже загадку! – не выдержала Людка. – Что не так с твоим мужиком?

– Скончался он довольно давно, никак не меньше шести лет назад, эксперты пока навскидку определили… За это время труп претерпел кое-какие изменения, и запихнуть его в мешок проблемы не составило. Если кому-то такое в принципе по душе.

– Его что, из могилы выкопали? – нахмурилась Людка. – Охренеть…

– Не похоже, что из могилы…

– Ничего не понимаю, – пробормотала подруга в досаде, а я вновь полезла с вопросом.

– Так, может, он все это время в доме и находился? Сам говоришь, дом давно заброшен.

– Теоретически мог. Странно только, что ни бомжи, что в доме обретались, ни пожарные его не нашли.

– Может, пожар случился оттого, что от трупа пытались избавиться?

– Кстати, идея, – кивнул Тимофей. – Хотя сомнительно… Если он уже несколько лет был в доме, с какой стати вдруг пожар устраивать?

– Да… нестыковочка, – вздохнула подруга. – И никаких предположений, кем дядя был при жизни?

– Ждем озарения, – съязвил Тимофей. – У тебя нет знакомого экстрасенса?

– У меня есть знакомый придурок, подойдет? Нет, серьезно. Если вдруг появился труп, значит, где-то пропал человек. В смысле, живой. Шесть лет, конечно, срок, но не так уж много людей исчезает бесследно… Можно проверить.

– Спасибо, что подсказала.

– И что ты думаешь по поводу перспектив? – спросила я.

– Перспектив? Перспективы дохлые. Оттого это, скорее всего, очередной висяк на наши головы. Так что лучше бы мужички ничего не заметили да и вывезли его по-тихому: с глаз долой – из сердца вон. И пусть бы его в другом месте нашли, за пределами нашего замечательного города, и голову ломать пришлось бы другим хорошим людям.

– Только не строй из себя циника, – фыркнула Людка. – Я же вижу, мужик в мешке задел за живое.

– Я же сказал: загадочно. А загадки возбуждают любопытство. Кстати, забыл сообщить ценную деталь. Труп обретался долгое время целехонький, а кистей лишился совсем недавно. Буквально на днях.

– Чудеса, – пропела Людка и совершенно серьезно добавила: – Может, кто на память взял?

– И кто из нас троих циник? – вопросительно глядя на меня, спросил Тимофей.

– Оба хороши, – пожала плечами я и продолжила: – Допустим, убили мужика несколько лет назад и спрятали тело в доме. Потом узнали, что дом идет под снос, и решили лишить мужика кистей рук, не будучи уверенными, что отпечатки пальцев снять невозможно. Следовательно, искать надо среди пропавших без вести примерно в то же время людей, чьи отпечатки по той или иной причине должны быть в вашей базе данных.

– Это мы и сами догадались, – усмехнулся Тимофей, но смотрел скорее удовлетворенно, ибо не раз заявлял: девушка я сообразительная, чему он рад безмерно. Не знаю, что уж у него там за повод для радости, то есть какая ему от этого польза, но я не против чужих восторгов, доброе слово и собаке приятно. – Только вряд ли труп был спрятан в доме, – продолжил Глазков. – Не то крысы устроили бы легкое пиршество…

– Да блин! – рявкнула Людка. – Просила же без натурализма… Меня от ваших разговоров сейчас стошнит.

– Тоже мне, журналист, – отмахнулся Тимофей.

– Получается, он находился в другом месте, – не обращая внимания на негодование подруги, продолжила я. – И вдруг от него решили избавиться. Почему? Лежал бы себе да лежал… Если его несколько лет не нашли, значит, место вполне надежное.

– А если нет? – влезла Людка, у которой интерес к разговору сохранялся, хоть она и жаловалась на слабый желудок. – Или место вдруг перестало быть надежным?

– Ну да… – я согласно кивнула. – Возиться с трупом – малоприятное удовольствие. Не стали бы зря беспокоиться. Мешок, кстати, новый или старый?

– Похоже, новенький…

– То есть бедолага все эти годы не в нем лежал?

– Ага. И вдруг его запихнули в мешок да и спрятали в доме.

– А может, все наоборот? – нахмурилась я, демонстрируя работу мысли. – Может, с точки зрения того, кто это сделал, пришла пора трупу объявиться?

– На фига тогда кисти отрубать?

– А чтоб вам жизнь медом не казалась, – фыркнула Людка. – Не все в кабинетах штаны просиживать, надо и побегать.

– Он либо не знал, что дом вот-вот снесут, – продолжила я, – и рассчитывал, что труп еще долго не обнаружат, либо идея заключается в том, чтобы личность убитого вы установили, но на это ушло время.

– А за это время что-то должно произойти?

Людка весело подмигнула:

– Вот так, служивый, просто сидишь и ждешь, что из этого получится.

– Примерно это я и планировал, – сладенько улыбнулся ей Тимка.

– Убили-то его как? – проявила интерес подруга.

– Судя по всему, задушили.

– На заказуху не похоже, – почесав за ухом, заметила Людка.

– Не похоже, – согласился Тимофей. – Киллеры предпочитают не входить в тесный контакт с жертвой.

– А вот почему, кстати?

– Хочешь, я тебе с одним злодеем интервью устрою? Он все расскажет.

– Это с кем?

– Да хоть с Колей Тополевым, пока его не отправили в места очень даже отдаленные.

– С Кощеем, что ли? Он же практически идиот. Двух слов связать не может.

– С этим не поспоришь, Коля – известный молчун, но даже когда молчит, на умного не похож, а вот стрелять умеет так, точно вырос на Диком Западе. Прямо талант. Восемь доказанных убийств. И брал недорого.

– Город многое потеряет, – съязвила Людка.

А я вернулась к предыдущему разговору:

– Об убитом что-нибудь известно? Возраст, к примеру?

– Не старик, это точно. Но и не пацан. Скорее всего, от тридцати пяти до пятидесяти, шатен. Может, еще что нароют, но пока все. Как только определятся со временем кончины, дело веселее пойдет. Проверим, кто без вести пропал в этот период…

– Так, может, он приезжий? – сказала Людка.

– Может. Тогда у нас наверняка висяк. Что не радует ни нас, ни наше начальство.

– Если он приезжий, какой смысл прятать труп несколько лет, а потом еще и перетаскивать? Нет, он почти наверняка из этого города. И человек вам известный.

– Твои слова да Богу в уши. Махонькое везение нам бы не помешало. Я в отпуск хочу, а когда начальство гневается, об отпуске лучше помалкивать.

Разошлись мы в тот вечер поздно, впрочем, в этом не было ничего необычного, то есть вовсе не рассказ Тимофея так на нас подействовал. Посиделки за полночь скорее норма, когда вечер у всех троих свободен. Разумеется, самым занятым из нас был Тимофей и вечера вне дома, к своему сожалению, проводил не так приятно, как ему бы хотелось. Людкина работа тоже требовала жертв. В общем, примерно три-четыре вечера в неделю я пребывала в одиночестве, потому что на работу бежать сломя голову не требовалось и особых поводов покидать дом тоже не находилось. Хоть я и жила в этом городе больше двух лет, похвастать большим количеством знакомых не могла, наверное, потому, что к знакомствам не очень-то стремилась. Но о любви, как водится, мечтала. Вот уж действительно повод согласиться с утверждением, что женская душа – тайна за семью печатями, в просторечии: сама не знает, чего хочет.

Вернувшись к себе, я приняла душ и устроилась в постели с книгой. Но не читала, а лежала с закрытыми глазами, задумавшись. Думы мои, несмотря на недавний разговор о жуткой находке и внезапное появление хозяев в доме с колоннами, были о новом знакомом, что говорило о многом. Мысленно я уже называла его Валькой, в очередной раз отметив, что имя ему идет.