Штурмовой отряд. Битва за Берлин - Олег Таругин

– Добро, возьми еще один фонарь, и дуй, спелеолог-любитель. Только осторожненько. Мин там, конечно, нет, главное, на железяку какую не напорись. Если заметишь, что обломок вовсе уж на соплях висит, не вздумай под него лезть, это приказ. Полчаса плюс-минус десять минут тебе на все про все.

– Легко. – Старлей вытащил из рюкзака мощный фонарь в обрезиненном водонепроницаемом корпусе, щелкнул кнопкой. Упираясь ногами в обломки железобетона, протиснулся в лаз. Перемазанные грязью и илом, влажно отблескивающие подошвы сапог несколько раз дернулись, скрывшись в образованной двумя бетонными глыбами изломанной трещине.

Оставшиеся в коридоре Трешников с Новицким подвесили рюкзаки за торчащие из завала ржавые арматурины и расселись на обломках, поднявшись выше уровня воды. Несмотря на позднюю весну, здесь, под землей, было довольно прохладно, градусов десять, так что ноги в резиновых болотниках порядочно подмерзли. Да и поддетые под ветровки свитера в подобной сырости грели плоховато. Достав термос, подполковник налил в крышку горячего чая, протянул исходящую паром емкость подчиненному:

– На, Леш, согрейся чуток.

Сам тоже сделал несколько глотков, прямо из горлышка: налитый перед выходом чай уже успел подостыть и почти не обжигал.

Отсутствовал Коробов минут двадцать, затем по изломанному бетону снова замелькали отблески света, и из лаза показалась перемазанная грязью, но чрезвычайно довольная физиономия старлея Коробова:

– Нормалек, тарщ подполковник. Удачно сползал.

Выбравшись наружу, Костя уселся рядом с товарищами и, благодарно кивнув, принял протянутую командиром крышку-стаканчик с чаем. Сделав пару глотков, продолжил рассказ:

– Короче, боковой ход, что вел в бомбоубежище зенитной башни, закупорен намертво, так что бегемот нам на башку точно не упадет и даже не нагадит. От него только бронепереборка покореженная осталась, а дальше сплошной завал из железобетона и почвы. Не думаю, что наглы его специально подорвали, скорее, свод не выдержал взрывов и просел вместе с грунтом. Но тут обнаружился интересный вариант – не доходя… в смысле, не доползая, до основного завала, у фрицев имелся еще один туннель, видимо, технический. Ну, всякие кабели в нем проходили, трубы какие-то, коммуникации, одним словом. Вот он, как ни странно, почти не пострадал. Узкий, зараза, но протиснуться вполне можно, без поклажи, разумеется. И самое приятное, расположен он примерно в метре над полом, так что воды внутри нет. Я метров двадцать прополз, еще примерно столько же в свете фонаря осмотрел – вполне проходимо. Только разворачиваться, когда возвращаешься, сложно, всю спину ободрал, а задом ползать неудобно. Главное, за фигни, которыми кабеля к стене крепились, не зацепиться – они, хоть и ржавые, но одежду рвут на раз. – Спецназовец продемонстрировал свежую прореху на рукаве ветровки. – Полезем, что ли?

– Рисково… под обвал точно не попадем?

– Да точно, точно. Я так прикинул, нам всего метров сто проползти нужно, а там и та самая развилка будет, что к метро и Рейхсканцелярии ведет. Ну или не развилка, а боковое ответвление, поскольку к бункеру ход, как я понимаю, идет напрямую.

– А как из этого технического лаза выбираться? В смысле, если доползем до нужного места?

Коробов фыркнул:

– Да как в амерских боевиках. У них каждые пятнадцать метров такие окошки зарешеченные имеются, видимо, для техобслуживания. Ржавые напрочь, я одну решетку просто рукой выломал.

– Ладно, тогда решаем так, – подполковник взглянул на Новицкого:

– Четвертый, останешься здесь. Контрольное время – два часа. Если не вернемся, ждешь еще час, за нами не суешься. Выбираешься наружу и звонишь… ну, не мне тебе объяснять, куда и кому. И никакой самодеятельности, это приказ. Нечего так кисло смотреть, нам тоже будет спокойнее, ежели за спиной прикрытие останется. Все понятно?

– Так точно… – тяжело вздохнув, кивнул Алексей.

– Ну и все. Тогда мы поползли. Показывай дорогу, Сусанин.

На самом деле лейтенант Новицкий вовсе не горел желанием вместе со всеми исследовать обнаруженный товарищем ход, так что его реакцию Трешников истолковал неверно. Выросший в Красноярском крае и привыкший к необъятным таежным просторам родной Сибири, Алексей просто… нет, не боялся, конечно – от этого его отучили еще во время срочной службы в разведбате, – скорее, ощущал себя не в своей тарелке. Замшелые железобетонные стены старого туннеля, затхлый сырой воздух и гулкая тишина, разрываемая лишь очередным шлепком упавшей с низко нависшего, покрытого трещинами потолка тяжелой капли, давили на него, словно штурмовой костюм в полной комплектации и с двойным боекомплектом. Да он лучше б отмахал марш-бросок по пересеченке или пару раз преодолел полосу препятствий повышенной сложности, чем сидеть в одиночестве несколько часов в этом сочащемся влагой и пахнущем тленом безмолвии! Чистый склеп, блин!..

Разумеется, он, как и все ребята группы, проходил базовую подземную подготовку, но одно дело – спуститься на пару часов в заброшенное еще в девяностых противоатомное убежище, ныне используемое для тренировок спецназа, отработать программу – не одному, заметьте, а вместе с товарищами! – и подняться на поверхность. И совсем другое – оказаться в подобном месте в полном одиночестве. Еще и те пожелтевшие костяки в сгнивших ящиках… Покойников Новицкий, само собой, не боялся, ни свежих, ни погибших много лет назад – скорей, наоборот, профессионально опасался не успеть первым перевести противника в несовместимое с жизнью физиологическое состояние, но близость старых костей оптимизма тоже не добавляла.

Раздраженно выругавшись себе под нос – хорош, мать его, спецназовец! – лейтенант плавно, без брызг, сполз в темную воду. Отец, заядлый охотник, частенько брал маленького Лешу в тайгу, где не только обучал всяким разным охотничьим премудростям, но и учил парнишку бороться с собственными страхами. Но тайга Лешку не пугала даже в детстве, ни зимняя, ни летняя. Да и клаустрофобией он никогда не страдал, иначе б просто не попал ни в спецназ вообще, ни в этот отряд в частности. Дело исключительно в царящей вокруг атмосфере…

Прихватив горную палку, Алексей бодро двинулся по коридору в обратном направлении, оставляя за спиной небольшой кильватерный след взбаламученной воды, покрытой какими-то плавающими темно-зелеными лохмотьями. Отец говорил, что клин клином вышибают. Ну а в его положении, соответственно, страх страхом… Разумеется, возвращаться к ящикам с мертвяками он не собирался, далеко, да и смысла нет, а вот осмотреть замеченную в паре десятков метров очередную тупиковую комнату можно. Пользы, конечно, тоже никакой, но хоть какое-то занятие, да и от дурных мыслей отвлечется…

Дверь в искомое помещение располагалась гораздо выше остальных, почти в метре над уровнем пола, потому, видимо, и сохранилась лучше – кое-где даже уцелели остатки темно-серой краски. Скрытая водой по верхнюю ступеньку, небольшая лесенка-трап порядком проржавела, так что вставать на нее Алексей не решился, благо дверь оказалась наполовину раскрыта. Ухватившись за массивную металлическую раму, он оттолкнулся от пола, забросив тело сразу на небольшой порожек. Под пальцами противно хрустели, осыпаясь и пачкая перчатки, чешуйки отслаивающейся ржавчины. В свете налобного фонаря мелькнули полустершиеся буквы, из которых Новицкий разобрал лишь смутно знакомое «funk». Ага, вот оно что – видимо, тут у немцев располагался пункт связи или нечто подобное. Радиорубка, короче говоря. Ну, пусть для разнообразия будет радиорубка, ему-то не один хрен?

Навалившись плечом, сдвинул противно скрежетнувшую дверь еще на пару десятков сантиметров, чтобы не протискиваться вовсе уж впритык. И неожиданно обратил внимание на не замеченные сразу пулевые пробоины, три в самом дверном полотне и еще парочку – в толстенном, сваренном из сантиметровой стали, косяке. Все пули неведомый стрелок выпустил в район запора, видимо, расстреливая замок. Прикинул калибр: выходило никак не меньше девяти миллиметров, скорее, даже больше – края пробоин покрылись налетом ржавчины, оплыли, уменьшившись в размерах.

Очень интересно… Как ни крути, получается, что тот, кто штурмовал пункт связи, использовал бронебойные патроны. А ведь, судя по архивным данным, наши про этот ход до самой капитуляции Берлина так и не узнали. Значит, немцы? Ну и на фига им расстреливать замок в собственную радиорубку? Может, там заперся какой-нибудь убежденный коммунист-тельмановец, решивший, допустим, выйти на связь с советскими войсками? Да и откуда в сорок пятом бронебойные пули такого калибра? Ладно, к чему гадать, вот сейчас и поглядим, благо вода в комнату не проникла, высоко, потому и пол сухой.

Осветив небольшую, метра четыре на три, комнату, спецназовец убедился, что не ошибся: и на самом деле пункт связи. Стол с допотопной радиостанцией, рядом с раскуроченным передатчиком – похожая на пишмашинку шифровальная машина с множеством кнопок и три обычных дисковых телефона в массивных эбонитовых корпусах, причем стоящий ближе к краю стола расколот пулей или осколком. Пожалуй, на полноценный узел связи помещение и размерами, и количеством аппаратуры не тянет – радиостанция всего одна, нет ни телефонного коммутатора, ни батарей аварийного питания, ни рабочего места второго оператора, – так что, скорее, что-то вроде резервного пункта связи.