Красные браслеты - Альберт Эспиноса

А что, если в действительности боли не существует?

Вопросы Давида – Великого Волосатика, от которого мне досталось 0,6 его жизни

«Боли нет!» Эти слова не раз повторяли волосатики, вместе с которыми я валялся в больнице. «Волосатиками» нас, облысевших после химиотерапии пациентов с онкологическими заболеваниями, звали лечащие врачи и медсестры. По-моему, здорово, когда слова противоречат очевидному, а несоответствие истине рождает новые понятия. Нам нравилось это прозвище: оно словно делало нас членами банды, вызывало ощущение молодости, силы и здоровья. Да, иногда клички бывают полезны, и даже в кайф…

Как любая уважающая себя банда, волосатики имели свои кричалки. Одна из них отражала наше стремление самоутвердиться: «Не хромые, мы – крутые!» Следующей в нашем списке самых кричальных была: «Боли нет!» Если ее долго скандировать и орать на все четыре стороны, боль и правда уходит. Есть понятие болевого порога. Это момент, с которого начинаешь чувствовать боль: своего рода ее предвестник; точка, когда мозг говорит тебе – сейчас будет больно. В полусантиметре за болевым порогом находится сама боль. Да, я могу измерить расстояние между ними и выразить в цифрах ощущения, боль, людей. Наверное, потому, что получил инженерное образование. Иногда мне кажется, что уроки Учителя Рака посодействовали развитию моих профессиональных навыков.

Понемногу мы привыкали не замечать боль. Сначала перестали бояться очень болезненных уколов химиотерапии и открыли для себя, что боль приходит, когда ее ждешь. А вдруг делать уколы не больно? А что, если мы реагируем на боль так, как показывают в кино, не задумываясь, больно ли нам на самом деле? А что, если в действительности боли не существует? Все эти соображения принадлежали Давиду, самому знающему из волосатиков: он болел раком с семилетнего возраста, в то время ему исполнилось пятнадцать. Для меня Давид был и навеки останется зеркалом, в котором я вижу себя. Мы собирались вокруг него, слушали и неизменно соглашались со всем, что он нам втолковывал. Можно сказать, видели в нем наставника. Первое время мне казалось, что Давид врет: боль не может исчезнуть лишь из-за того, что кто-то начнет в ней сомневаться. А когда он заводил речь о болевом пороге, я вообще ничего не понимал.

Но в один прекрасный день, на очередной процедуре химиотерапии (восемьдесят четвертой по счету), я решил поверить более опытному товарищу. Посмотрел на шприц, затем на собственную кожу, но после знака равенства в этом уравнении поставил не боль. Я убедил себя не думать о том, что будет больно. Ну проткнет иголка кожу и высосет немного крови… Это будет как ласковое прикосновение, только не совсем обычное, иное. Металл погладит мою плоть.

Словно по волшебству, так и случилось. Впервые вместо боли я ощутил своеобразную ласку. В тот день медсестра попала в вену с двенадцатой попытки (из-за химиотерапии вены тускнеют и теряют очертания). Но я даже не пискнул ни разу – настолько сказочно, почти романтично было внимать особому ощущению, которое по жизни не имело названия и совсем не походило на боль.

В тот день я понял: слова «боль» и «страх» не имеют практического значения. Они пугают, провоцируют боль и страх, но, если выкинуть их из головы, теряют связь с ощущениями, которые ими названы.

Очевидно, мудрый волосатик, от которого мне досталось 0,6 его жизни (лучшая доля из всех жизней, что есть во мне), хотел внушить нам, что на свете нет слова «боль»; оно не существует как слово и понятие. Ты должен осмыслить то, что чувствуешь (как в примере с уколом), и не думать, что это ощущение соответствует боли. Ты должен распробовать, посмаковать его и решить для себя, каково оно на вкус. Уверяю тебя, чаще всего боль – удовольствие, кайф, песня!

На протяжении следующих семи лет мне ни разу не было больно. Вообще, в большинстве случаев (за исключением 10–12 %) рак протекает безболезненно. Это в кино нам показывают, как люди страдают. Трудно припомнить хотя бы один фильм, где несчастного персонажа не душили бы слезы от боли, не выворачивала наизнанку рвота, не потреблялся бы в ужасающих объемах морфий и в итоге не наступала бы смерть. Короче, всегда одно и то же: боль и смерть.

Когда я писал сценарий к фильму «Четвертый этаж», мне хотелось, чтобы картина получилась позитивная и реалистичная, тема была раскрыта и жизнь людей, больных раком, показана правдиво. Чтобы зрителю стало ясно, какова их настоящая боль, в отличие от придуманной, киношной. Как они борются и умирают, но при этом далеко не все в их жизни замыкается на боли, рвоте и смерти.

Я думал, что после излечения от рака забуду этот урок, но жизнь неоднократно заставляла меня его повторять. Оказалось, что за стенами больницы, вдали от химиотерапии у людей тоже часто что-то болит, и эта боль не связана с медицинскими показаниями, уколами и хирургическим вмешательством. Ее, вольно или невольно, причиняют окружающие.

В моей новой жизни без рака мне было по-настоящему больно по разным причинам: любовь, печаль, обида, сложности с работой. Вот когда я вспоминал, что нет ни боли, ни слова «боль». Я задумался над тем, какие чувства переживал, и понимал, что это могла быть ностальгия, незащищенность или тревога, а иногда одиночество. Но только не боль.

Я был совсем мальчишкой, когда в больнице сделал для себя открытие: боли не существует. Четырнадцати лет от роду, я казался себе супергероем, обладающим сверхъестественной способностью не ощущать боль. Один мой приятель по школе говорил: «Ты прямо как из железа, даже уколов не боишься». Теперь, взрослому и здоровому, мне будто продолжают делать уколы – по несколько за раз и в разные места. А иногда всего один, но прямо в сердце. Фокус не в том, чтобы иметь железные нервы и заставить себя не обращать внимание на уколы. Наоборот, их надо постоянно ждать – пусть острое жало иглы пронзает – и переосмысливать то, что ты в этот момент ощущаешь.

Суть открытия проста: «Нет на свете слова „боль“». А все, что от тебя требуется, составляет в короткий список:

1. Никогда не думай о том, что тебе больно. Подбери пять-шесть определений тому, что ты чувствуешь, но среди них не должно быть слова «боль».

2. Из найденных определений выбери самое подходящее и используй это словечко вместо боли – отныне так будет называться то, что ты ощущаешь.

3. Впредь не замечай слова «боль», прячься от него, обходи, меняй на что-то другое. И болеть перестанет: ты реально почувствуешь другое, иное чувство.

Все это может казаться нереальным, но увидишь: через какое-то время у тебя получится, и ты откроешь для себя, что боли действительно нет. Будь то боль физическая или душевная, за ней скрываются другие ощущения, которые проще перенести. Жить вообще проще, если знаешь, что с тобой происходит.

Открытие третье

Энергетика, возникающая в тебе за тридцать минут, способна решить проблему

Ни в коем случае не вскрывайте конверты с заключением рентгенолога!

Говорят врачи пациентам

Давай откроем по-быстрому!

Говорят пациенты и их родственники, получив конверт с диагнозом

В больнице нам приходилось часто самим забирать результаты томографии и рентгенологических исследований. Напряжение, которое испытываешь, держа в руках заклеенный конверт с заключением рентгенолога, ни с чем не сравнимо. Я много раз оказывался в таком положении в течение десяти лет: мне вручали рентгеновские снимки и конверт с диагнозом и каждый раз повторяли, чтобы я все передал лечащему врачу, ни в коем случае сам не вскрывал конверт.

Обычно проходило около полумесяца со дня получения результатов исследования до приема у врача. Это слишком большой срок, чтобы сохранять запечатанным конверт с ответом на вопрос, есть у тебя рецидив или нет (в двух словах, это значит, что в какой-то части организма снова завелся рак).

Мои соседи по больничной палате, все без исключения, вскрывали свои конверты. Что понятно: как вытерпеть целых две недели, не взглянув на то, что для тебя важнее всего на свете?

В последнее время я провожу консультации для врачей на тему, как обращаться с пациентами. И всякий раз настаиваю, что в первую очередь нужно отказаться от пережитка прошлого – процедуры передачи конверта. В ответ мои слушатели всегда улыбаются, словно говоря: «Знаем-знаем, что вы с ними делаете. Между нами заключен негласный договор – вы их вскрываете, читаете и снова заклеиваете, а мы делаем вид, что не замечаем этого». Лично мне становится не по себе от недомолвок, когда проблема известна, но словно так и надо. Полная бессмыслица!

И проблема не в том, что ты нарушаешь запрет и вскрываешь запечатанный конверт. Гораздо серьезнее то, как пациент воспримет диагноз. А он может прозвучать как приговор и изменить судьбу человека. Больничная жизнь научила нас выдерживать страшные удары судьбы, мы постигали эту науку через собственные ошибки, впрочем, как почти всегда и во всем.