Кольцо Соломона - Джонатан Страуд

Волшебник поднял голову.

— Ну?

— Вот, ты получил то, что просил. Соломон богато наградит тебя за это. Отпусти меня!

Он захихикал:

— Ох, Бартимеус, но у тебя же просто-таки дар к подобным делам! Даже не знаю, стоит ли отпускать столь искусного вора… Стой, стой тихо! Мне нужно как следует изучить эту интереснейшую вещицу. Вот тут, на пальчиках, небольшие шарнирчики… Интересно, для чего они.

— А какая разница? — сказал я. — Ты же собираешься отдать ее Соломону. Вот пусть он и разбирается.

Хозяин выразительно нахмурился. Я ухмыльнулся про себя и уставился в окно, на небо, где еле виднелись утренние патрули, которые кружили на большой высоте, оставляя за собой бледно-розовые хвосты пара и серы. Выглядело недурно, но все это была чистая показуха: ну кто всерьез осмелится напасть на Иерусалим, пока Соломон владеет Кольцом?

Я предоставил волшебнику еще немного поизучать змейку, а потом, по-прежнему глядя в окно, как бы между прочим добавил:

— К тому же он ужасно гневается, если кто-нибудь из его волшебников утаивает столь могущественные талисманы, как этот. Отпустил бы ты меня лучше!

Он, прищурясь, уставился на меня.

— А ты знаешь, что это за талисман?

— Нет-нет!

— Но ведь ты знаешь, что он обладает могуществом!

— Да это любому бесу видно. Ох, я все забываю: ведь ты же всего лишь человек! Тебе не видно, какую ауру распространяет он на седьмом плане… Но как бы то ни было, кто знает, на что он способен? Возможно, такие статуэтки в Эриду изготавливали сотнями — вполне возможно, что это не тот талисман.

Старик облизнулся. Осторожность боролась в нем с любопытством — и проиграла.

— А что это за «тот талисман»?

— Ну, это уж не мое дело, да и не твое. Я что, ты приказал мне стоять тихо — вот я и стою!

Хозяин выругался.

— Я отменяю этот приказ! Говори!

— Нет! — вскричал я, вскинув руки. — Я знаю, что вы за люди, волшебники, и не хочу, чтобы меня втянули в это! С одной стороны, Соломон со своим ужасным Кольцом, с другой — ты, с этим… с этим… — Дева содрогнулась, будто охваченная ужасом. — А я окажусь между вами, и тогда мне точно несдобровать!

В центре протянутой ладони волшебника вспыхнуло голубое пламя.

— Не тяни, Бартимеус! Говори немедленно, что это за талисман, или я обрушу на тебя Кулак Сущности!

— Ты поднимешь руку на женщину?!

— Говори!!!

— Ну ладно, ладно, но имей в виду, не к добру все это! Этот предмет отдаленно напоминает Великого Змея, с помощью которого древние цари Эриду покорили все города на равнине. В этом сокровище скрывался могущественный дух, повинующийся владельцу талисмана.

— А его владелец…

— Наверное, любой, кто держит его в руках. Чтобы вызвать духа, нужно нажать на потайной рычажок.

Волшебник в течение некоторого времени молча смотрел на меня. Наконец он произнес:

— Никогда не слыхал о таком. Ты лжешь!

— Ну да, конечно, я лгу! Я же демон, мы всегда лжем. Забудь обо всем этом и отдай талисман Соломону.

— Нет! — ответил старик с внезапной решимостью. — Возьми его!

— Что?

Но было уже поздно: он перебросил змейку в соседний круг, и дева с опаской ее поймала.

— Ты принимаешь меня за глупца, Бартимеус? — воскликнул мой хозяин, топая морщинистой ступней по каменному полу. — Ты небось задумал меня погубить с помощью какой-то ловушки! Ты нарочно подбивал меня исследовать этот талисман, надеясь, что он уничтожит меня! Так вот знай: я не намерен трогать эти рычажки! Этим займешься ты.

Дева растерянно захлопала большими карими глазами:

— Послушай, это совершенно ни к чему…

— Делай, что тебе сказано!

Я нехотя принялся разглядывать когти змея. Их было три, и на каждом красовался изумруд. Я опасливо нажал на первый из них. Внутри змейки что-то зажужжало, и меня шарахнуло током. Лицо у девы побагровело, роскошные длинные волосы встали дыбом, точно туалетный ершик.

Старый волшебник заржал.

— Ты рассчитывал, что это случится со мной? — фыркнул он. — Пусть это будет для тебя уроком. Ну, продолжай!

Я нажал на второй коготь. Внутри змейки что-то зажужжало, завертелось, несколько золотых чешуек приподнялось, и оттуда вырвались клубы смолистого дыма. Этот механизм, как и предыдущий, растерял свою силу за долгие века, мое лицо всего лишь слегка закоптилось.

Хозяин хохотал, держась за бока.

— Чем дальше, тем лучше! — прохрипел он. — Ну и видок у тебя! Давай дальше!

Третий изумруд, по-видимому, изначально должен был выпускать струю ядовитого газа, но сейчас его хватило только на еле заметное зеленоватое облачко и дурной запах.

— Ну что, позабавился? — вздохнул я, протягивая змейку ему обратно. — Отпусти же меня, или дай другое поручение, или что угодно. Только оставь в покое эту вещицу. С меня хватит.

Волшебник сверкнул своим единственным глазом.

— Не спеши, Бартимеус! — сурово сказал он. — А как же хвост?

— А что хвост?

— Ты что, слепой? Вон, там тоже какой-то шарнир! Нажми-ка на него, будь любезен!

Я колебался.

— Прошу тебя! С меня довольно.

— Ну уж нет, Бартимеус! А вдруг это и есть тот самый «потайной рычажок», о котором ты говорил? Быть может, ты сейчас встретишься с тем легендарным «могущественным духом»!

Старикан злорадно ухмыльнулся и скрестил свои тощие руки.

— Впрочем, куда вероятнее, что ты еще раз убедишься, как опасно бросать мне вызов! Давай, давай, не тяни! Нажми на хвост!

— Но…

— Я приказываю тебе нажать на хвост!

— Ну, приказ есть приказ…

Того-то я и добивался все это время. Условия заклинания духов всегда включают в себя строгий запрет на причинение вреда волшебнику, который тебя сюда притащил. Это первое, основополагающее, правило любой магии везде и всюду, от Ассирии до Абиссинии. Хитростью и лукавыми речами довести хозяина до беды, разумеется, не возбраняется, так же как и напасть на него, если он вдруг выступит за пределы круга или перепутает заклинание. Но напрямую причинять вред нельзя никоим образом. Ты не смеешь его и пальцем тронуть без его прямого и недвусмысленного приказа. И вот мне наконец-то удалось получить такой приказ!

Я вскинул золотую змейку и нажал ей на хвост. Как я и предполагал, Наабаш меня не обманул[10] и заточенная внутри элементаль[11] совершенно не выдохлась, в отличие от механических приспособлений. Из разинутого рта змея с напором вылетела блестящая струя воды, весело сверкнувшая в лучах утреннего солнца. Поскольку я, чисто случайно, направил змею прямо на волшебника, струя воды свободно пересекла пространство между двумя пентаклями и ударила старого пердуна точнехонько в грудь. Его сшибло с ног, и он вылетел из круга на середину комнаты. Ах как он летел — любо-дорого смотреть! Но главное было не это, а то, что он покинул пределы круга. Не успел он тяжело плюхнуться на спину посреди огромной лужи, как узы мои лопнули и я вырвался на волю.

Прелестная дева швырнула золотую змейку на пол и шагнула прочь из удерживавшего ее пентакля. Волшебник беспомощно бился, лежа на спине и хватая воздух ртом, точно пойманная рыба.

Дева миновала свечки из козьего сала, и все они до единой тотчас же потухли. Она мимоходом пнула чашечку с травами-оберегами. Розмарин просыпался ей на кожу, кожа слегка зашипела и задымилась. Дева не обратила на это внимания. Ее большие темные глаза были устремлены на волшебника. Тот попытался приподнять голову — и увидел, что я иду к нему.

Мокрый, задыхающийся, он все же предпринял еще одну, последнюю попытку. Он указал на меня трясущейся рукой, шевельнул губами, выдавил заветное слово. Из указательного пальца вылетело Копье Сущности. Дева небрежно взмахнула рукой; копьевидные молнии взорвались в воздухе и разлетелись в стороны под разными углами, вонзившись в стены, в пол, в потолок. Одна молния вылетела в ближайшее окно и по дуге ушла в небо, напугав трудившихся в долине крестьян.

Дева пересекла комнату, воздвиглась над волшебником и протянула к нему руки. Ногти на пальцах — да и сами пальцы — сделались куда длиннее, чем прежде.

Старик поднял на меня глаза.

— Бартимеус…

— Ну да, меня зовут Бартимеус, — ответил я. — Ты как, сам встанешь или мне придется наклоняться?

Он промямлил в ответ что-то неразборчивое. Прелестная дева пожала плечами, оскалила ровные зубки и набросилась на него. Он еще какое-то время издавал разные звуки, но быстро затих.

Три мелких сторожевых беса, вероятно привлеченные возмущением планов бытия, появились, когда я уже почти закончил. Они с выпученными глазами столпились на подоконнике, с изумлением глядя на меня. Хрупкая девушка, пошатываясь, поднялась на ноги. Теперь в комнате, кроме нее, никого не было. Она обернулась к бесам. Глаза у нее горели в темноте.