Ливонская партия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Да, она была предельно однобокой и упрощенной. Да, в норме тех лет ее и учебой то назвать было нельзя, ибо ни Святого писания, ни греческого, ни латыни, ни прочих гуманитарных фундаментов классического образования им не преподавали. Однако Иоанну не требовались творцы или универсалы широкого профиля. Ему требовались нормальные прикладные специалисты, как административного, так и военного толка. Поэтому плевать он хотел на всякие местные нормы. Тем более, что как-такового мощного церковного аппарата на Руси не было в те годы. Еще толком сложиться не успел, а то что было в 1471–1472 годах разгромили, оставив жалки обрывки. Как и образованной интеллигенции, косной в своих классовых предрассудках, также не наблюдалось. Если, конечно, не считать едва несколько сотен человек на всю Русь, что умели читать-писать сносно. А значит возражать было некому…

Ну вот и конец занятий.

Большие песочные часы отмерили час. И король, попрощавшись со всеми, покинул класс, напомнив всем потушить свечи. Чтобы зря не горели. Их ведь зажигали тут только во время урока, чтобы писать легче.

Король ушел. И молодые артиллеристы, собрав свои записи в специальные папки из толстой кожи, засобирались кто куда. Семен тоже. Он вышел в сени. Переобулся в валенки. Накинул тулуп с шапкой. И, выбравшись на свежий морозный воздух, глубоко и блаженной вдохнул. В классе было душновато. Его проветривали. Но не очень часто, иначе тепло убегало. А дров на отопление улицы не напасешься.

— Ну что, ты куда сейчас? — хлопнув Семена по плечу, спросил его друг — Кирьян сын Зайцев. Тот на кулеврине стоял и был из посадских мелких ремесленников. В обычной жизни — даже бы и не общались, а тут — сдружились. Еще по первому классу. — Пошли в кабак?

— Нет. Мне к отцу надо зайти.

— К отцу? Зайти? Ой шутник! — воскликнул Кирьян. Он ведь прекрасно знал, откуда парень родом.

— Он вчера с сестрой приехал. У большого Афони на постое.

— С сестрой? — оживился Кирьян. — А давай я с тобой.

— Ты смотри у меня, — шутливо погрозил Семен. — Не шали. Девка она молодая, дурная.

— А чего тогда в Москву отец ее взял?

— Обещался. Как матушка умерла, так не может устоять перед ее просьбами. Жалеет.

— Совсем-совсем?

— Не дури, — серьезно произнес Семен. — Я знаю твою любовь до бабьей ласки.

— Слово даю — ничего дурного от меня сестрица твоя не увидит. Мне же любопытно.

— Ну коли любопытно пошли, — после несколько затянувшейся паузы, ответил сын Безухов. И оправив тулуп с шапкой, пошел вперед. А Кирьян за ним.

Не молча, само собой, пошли.

Поначалу-то Кирьян пытался про сестру расспрашивать, но очень быстро разговор скатился к их страсти — к артиллерии. И к тому, что новые знания вызывали в их умах только новые вопросы. А почему так? А отчего этак? И вопросам этим не было числа. Время Государя было строго регламентировано. Он не мог часами напролет уделять своим ученикам. Поэтому многие вопросы зависали в воздухе. Вот ребята и решили их обсудить, да покумекать — может что получится сообразить.

Но не все коту масленица.

Едва они отошли от кремля шагов на двести, как услышали какую-то возню в переулке. Заглянули туда и немало удивились.

— Ефим, ты?! — Воскликнул Семен, узнав знакомого купца.

Тот подавленно кивнул, продолжая прикрывать сына-недоросля от обступивших их удальцов с дубинками в руках.

— Что этим от тебя надобно? Кто вы такие?!

— Катись мил человек. Катись, — холодно, с шипящими нотками произнес один из этих удальцов. Его лицо перечеркивал шрам. Один глаз подергивало бельмо. Да и вообще вид он имел удивительно матерый и опасный.

Вместо ответа Семен потянулся за эспадой, что ему полагалась как пусть и младшему, но командиру. Король специально ввел боевую шпагу, что в эти времена именовали эспадой, как отличительный признак командного состава.

Так вот. Выхватил Семен свою эспаду. И повел ей из стороны в сторону, демонстрируя, так сказать. Его клинок испанской работы с развитым эфесом выглядел до крайности хищно.

Боевая шпага — это ведь не тростиночка из советских фильмов про мушкетеров. Это меч. Узкий, длинный меч, клинок которого годился и для того, чтобы рубить, и для того, чтобы колоть. Понятно, с акцентом на укол, однако, если супостата рубануть таким оружием, то мало не покажется. А развитый эфес прикрывал кисть, улучшая управляемость оружия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ясно дело, что Семен этой шпагой почти что управляться и не мог. Он упражнялся помаленьку, но не более того. Все же не пушка. Статусное оружие. Но все одно — опасное, от вида которого бандитская братия явно напряглась. Там хочешь не хочешь, а демонстрация такого «шампура» вызовет нужные эмоции.

Рядом раздался звук второго извлекаемого клинка. Это Кирьян решал поддержать Семена.

Они приняли стойку, какой их обучали. И, заведя левую руку за спину, пошли вперед. Молча. Медленно. Осторожно. Сохраняя голову и держась плеча друг друга.

Разбойнички отреагировали очень здраво и сразу в драку не кинулись. Они стали окружать Семена с Кирьяном, поигрывая дубинками. Очень примитивным на первый взгляд, но весьма опасным оружием. У парочки даже имелись простенькие кистени на веревочке. А кистенем по башке раз приложить — и все — можно отпевать, если там шлема нет или хотя бы какой крепкой и толстой меховой шапке для смягчения удара.

Осторожно сблизились.

Медленно сошлись. И оказалось, что Кирьян с Семеном прикрыли Ефима с сыном, что прижались к стене безоружными. А эти работники ножа и топора окружили их.

— И что дальше? — хрипло спросил их тот самый одноглазый, что был явно их главным.

— Что вам от Ефима нужно?

— Деньги, вестимо. Что еще от купчишки нужно честным людям? — произнес он и заскрежетал очень неприятным смехом.

— Ясно, — кивнул Семен, глянув на развороченный воз саней, стоящий невдалеке. Его видно обыскивали, но желаемого так и не нашли.

— СТРАЖА! — что есть мочи заорал Кирьян. Отчего все вздрогнули, особенно разбойнички.

— Затки пасть! … — процедил главарь.

— СТРАЖА! — нарочито улыбнувшись, вновь проорал Кирьян. — НА ПОМОЩЬ!

На что разбойнички, повинуясь приказу своего предводителя пошли вперед. Но лезть на обнаженные эспады им совсем не хотелось. Очень уж опасно выглядели их клинки, время от времени ныряющие вперед в выпадах. Всем им было совершенно очевидно — нарвешься на такой — и все — пронзит насквозь, ни одежда не поможет, ни кожа.

Секунд пятнадцать пляски.

Наконец один разбойничек попытался достать Семена своей дубиной, но тот оперативно отреагировал и ткнул эспадой, пронзив противнику живот. Отчего бедолага в высокой тональности завыл и, схватившись за рану обоими руками, упал на снег. Начав перебирать ногами.

— СТРАЖА! — вновь заорал Кирьян.

— НА ПОМОЩЬ! — поддержал его Семен.

«Танец» затягивался. Судьба раненого, что выл, истекая кровью на снегу, всех разбойников заставила сильно задуматься. А еще они стали озираться, потому что там, с улицы стал доноситься какой-то шум.

— Что вы мнетесь?! — Наконец взревел главарь. — Добивайте эту падаль и уходим! Они нас в лицо знают. В живых их оставим — сдадут. И в Москву нам больше хода не будет.

Ноль эффекта. Никто даже не дернулся. Они, видимо с воинами еще не имели дела. Не столько по мастерству, сколько по духу. Что Семен, что Кирьян улыбались, а глаза их горели нехорошим блеском, в котором просматривался азарт. Они ведь оба тогда на Шелони стояли с Иоанном, ожидая атаки конницы. С тех пор страх из них и выбило, оставив только азарт. Хотя тогда чуть штаны не обделали, очень уж страшились первого боя. До отчаяния. А тут… ЭТО не литовская или новгородская конница, и уж тем более не латные всадники имперцев или итальянцев. ЭТО не швейцарцы или фламандцы. В их глазах ЭТО было простым отрепьем, перед которым у ребят не было даже отголоска страха после всех тех битв, что они прошли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Атаман, видя, что никакого эффект от его слов нет, отломил сосульку, и метнул ее в лицо Семена. Чтобы отвлечь того перед атакой. Но тот присел и крупный кусок льда очень неприятно ударил Кирьяна в плечо. Осушив ему левую руку.