Двое из будущего. 1901 -… - Максим Валерьевич Казакевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Попов задумался на долгую минуту, а затем разочарованно развел руками:
— Увы. Ничего придумать не могу. Но я дам задание своим инженерам, пускай покумекают. Может и придет светлая мысль в их умные головы.
На том и порешили. И я уже собрался было распрощаться с Поповым, но вдруг понял, что у него есть ко мне еще какой-то вопрос.
— Что-то еще? — спросил я.
— М-да…, — задумчиво протянул генеральный, — есть еще одно дело. Тут этот ваш Шабаршин воду мутить начал.
Шабаршин… — дядька лет сорока с умными глазами, из рабочих. Работал у нас второй год, трудился честно, зарабатывал прилично и был на хорошем счету у мастера. Не пил вообще и не курил, что для нынешней эпохи странно, но имел один ма-аленький недостаток — очень уж любил постоять за правду. Любую несправедливость к любому из рабочих воспринимал как личную обиду и всегда встревал в конфликт и пытался добиться правды. Надо отдать ему должное, на стачки и бунты своих товарищей не подбивал, а стремился отстаивать правоту исключительно словесно. Чем и снискал уважение своих коллег и мое личное. Вот за эту-то черту его характера я и сделал его главой квази-профсоюза.
Идея создания профсоюза возникла не случайно. Я знал, что в будущем страну тряхнет, рабочие выключат станки и устроят всеобщую стачку, а затем возьмутся за оружие. И виной всему этому будет их бесправное положение. Нынешние законы таковы, что положение рабочего класса едва ли существенно отличалось от положения раба в древнюю эпоху. То же нищенское существование, то же бесправие. И сделать мне здесь пока что было едва ли что-то возможно. На своем предприятии я увеличил заработки рабочим и улучшил им условия труда, за что они платили мне удивительной лояльностью и качеством выполняемой работы. У меня им было хорошо, уйти на сторону они не стремились и вообще гордились тем, что носят униформу со значком «РЗ» на нагрудном кармане. Но это только у меня… Другие работодатели не спешили перенимать мой опыт, отмахивались от моих нововведений и за глаза называли меня вредным для общества дурачком. Что ж, в пику им я создал свой профсоюз, который будет доносить до моих ушей чаяния моего рабочего люда через своего официального представителя, которого я по договоренности не смогу за это уволить. Хотя…, чувствую, что уволить скоро придется, но только для того, чтобы он смог заниматься не только нашим заводиком, но еще и НИОКРОМ, и другими предприятиями, где мы владели контрольными пакетом. Так будет для него лучше и проще для нас. Помимо этого, Шабаршин стал заведовать кассой взаимопомощи, в которую рабочие добровольно отчисляли несколько процентов от своего заработка и из этой же кассы он получал свою зарплату. Легально, стоит заметить, стал заведовать. Все отчисления проходили через счета нашего банка. Кстати, о создании профсоюза я громогласно раструбил в одной из центральных газет, да еще написал издевательскую статью от имени Жириновского, где публично опустил зажравшихся фабрикантов. Пусть у любителей внедрять потогонную систему зачешется в одном месте.
— Он чем-то недоволен? — удивился я, ведь не далее как пару недель назад мы с ним вроде бы все уже обговорили и нашли общие точки соприкосновения. Я согласился с его доводами, что штрафовать работника просто так по желанию мастера нельзя, а надо устраивать трудовое расследование. Опоздал и пришел пьяным, конечно же, не из этой оперы — тут мастер царь и бог, может сделать с работником все что пожелает. А вот если тот нагнал брака или не уследил за станком, то тут уже будьте добры расследовать инцидент и никакого произвола не учинять. Все честно.
— Да, пришла тут ему в голову идея, что надо бы нам взять на себя обязательства перед работниками в случае их увечья или смерти. Требует выплачивать компенсации за травмы.
— А больничных ему недостаточно? — не понял я.
Конечно же, это были не те больничные к которым я привык в свое время. Максимум, что я давал, так это поболеть несколько дней в году по справке от нашего доктора и компенсировал потерю заработка всего на пятьдесят процентов. Вроде и не великое достижение, но для царской России нечто невероятное.
— Ха! Больничные! — воскликнул Попов возмущенно. — Он ваше нововведение уже разжевал и выплюнул. У него теперь новая идея! И он носится целями днями по цеху, обсуждает ее с рабочими, отвлекает их. И рабочим она нравится! Еще бы она им не понравилась!
Его возмущение можно было понять. Мы столько всего для них делали, старались, а они, вместо того чтобы ценить, быстро привыкали к новым правилам и начинали воспринимать их как должное. И Сергей Сергеич как человек, поднявшийся с самых низов и не понаслышке знавший каково это быть на самом дне, очень сильно негодовал по этому поводу. Ведь с такими запросами может и так произойти, что все их требования введут производство в убыток и попрут тогда их всех на улицу. Где они потом найдут такие же условия? Надо же и совесть иметь!
— А разве Шабаршин своей кассой заведут как раз не для этих целей? Не для того чтобы поддерживать нуждающихся?
— Если бы, — хмыкнул Попов. — Он из кассы деньги только на лекарства выделяет, да на продукты чуть-чуть, лишь бы от голода ноги не протянуть. Маленькая еще касса, не накопилась.
— Тогда в чем проблема? — не понял я. — Пусть накопится.
— Так и я ему о том же! — воскликнул Попов. — А ему хоть кол на голове теши, уперся со своей идеей и все тут.
Я откинулся на кресле, по-американски закинул ноги на стол, трость положил на колени и в задумчивости сцепил пальцы. В принципе, можно было бы послать своего профсоюзного лидера куда подальше, и нечего бы он за это не сделал. Но возникла у меня тут одна идейка. Хочет он иметь выплаты по несчастным случаям или по смерти работника на производстве, так пусть страхует их. Или самостоятельно из кассы взаимопомощи или же сами работники пускай страхуются в добровольном порядке. Страховых контор сейчас много, договориться с какой-нибудь из них обязательно получится.
— А знаешь что, Сергей Сергеич, а позови-ка ты этого Шабаршина завтра ко мне. Есть у меня тут кое-что, что следует с ним
