Меридиан - Эмбер Кизер

Я согнулась под тяжестью сумки и рюкзака в три погибели, каждые десять шагов останавливаясь и переводя дух. Добравшись до станции, я осмотрела вестибюль и выбрала самый темный угол. Доковыляла до него и сползла по стене на пол. Ну, и кого я высматриваю? Я их хоть узнаю? Кто там за мной охотится? И по какой причине?

Я пошарила по карманам куртки. Куртка зимняя, тяжелая, я ее раньше и не видела никогда. Если бы на ярлыке внутри не было написано маминой рукой мое имя, я бы подумала, что куртка чужая.

В одном из карманов я обнаружила мамино письмо и начала читать. Как всегда в лирическом стиле, изящным, летящим почерком. Обожаю ее почерк. Едва начала читать — поняла, что до боли по ней скучаю.

21 Декабря

16-ое День Рождение моей малышки

Моя дорогая Меридиан,

Мне очень тяжело писать тебе это письмо, но я знаю, что тебе его читать будет еще тяжелее, чем мне писать. И тяжесть на моем сердце может сравниться только с твоей болью. Хотела бы я тебя поддержать и уверить, что бояться нечего.

Я защищала тебя, как могла, все эти годы, а теперь даже и не знаю: может своей заботой я лишь усугубила твою участь? Может мое желание удержать тебя возле себя и стало причиной твоих бедствий? Никогда у нас не было спокойной жизни. Я постоянно в страхе ожидала твоих вопросов, но ты приняла свою жизнь как должное, несмотря на все те жуткие происшествия с тобой. И я сама собиралась отвезти тебя к тетушке этим летом. Быть с тобой рядом. Поддерживать тебя. Но время вышло. Я надеюсь, когда-нибудь ты нас простишь. Моя дорогая девочка, ты теперь уже стала женщиной и тебе придется стать Фенестрой, хоть ты об этом титуле, я знаю, никогда и не слышала.

Ты особенная, Меридиан. В глубине души ты всегда об этом знала. И я знала об этом. Я знала об этом с твоего первого момента появления в этом мире, когда шестнадцать лет назад в полночь ты родилась и заплакала — уже тогда я знала, что ты особенная и замечательная. Но твои таланты требуют от тебя отвестветнности, как истинное величие требует великой жертвы.

Создатели будут хранить тебя в твоем пути. Не знаю, как это проявится, но они помогут тебе добраться к тетушке в целости и сохранности. Я уверена, мы увидимся еще. пусть и не в этой жизни, и не на этой стороне. Я знаю, тебя защитят. Знаю, что твой путь необходим и что другие почувствовали то, что чувствовала ты. Хотя некоторые и недостаточно сильны, я знаю, что у тебя сила ограненного алмаза и мужество врожденного незабываемого сочувствия.

Научись всему, чему сможешь у тетушки. Люби себя. прислушивайся к внутреннему голосу. Помни, что мы любим тебя, всегда. Мы в безопасности. Ни при каких обстоятельствах не возвращайся домой: там больше никого нет, мы покинули дом, он пуст.

Ты должна поехать к нашей тетушке Мери в Ревелейшн, штат Колорадо. Семичасовым автобусом. Сойди на второй остановке после Вальсбурга и ищи зеленый Ленд Ровер, когда ты его увидишь — сразу узнаешь. В сумочку я положила немного денег на дорогу, если вдруг проголодаешься или случится что-то. Постаралась собрать тебе в дорогу все, что ты любишь. Пожалуйста, прости, если что забыла положить — я старалась. Отец передает тебе привет, он тебя тоже очень любит. Боюсь, что Сэм будет по тебе скучать больше, чем мы все вместе взятые. Ты одна из избранных, Меридиан. Я этим горжусь, сквозь слезы. Потому что это значит, что мы обязаны расстаться. Но я знаю, что ты не забудешь меня, и что ты останешься в моем сердце навсегда.

Твоя мама в этой жизни.

Крепко прижав сумку к себе, я перечитывала письмо снова и снова. Я запоминала в нем каждую букву, рассматривая исподлобья каждого входящего в здание автовокзала. Но они все были до противного обычные и нормальные, абсолютно неинтересные. Двенадцать часов ожидания. Когда желудок заворчал от голода, я пошла искать автоматы.

Я воткнула в автомат доллар и выбрала кекс Хостесс. Уткнулась лбом в стекло витрины. Кекс застрял в автомате и так и не упал в пакет. Жизнь — борьба.

— Ну же, давай! — я тыкала кулаком в стекло еще и еще, и кекс, качнувшись, свалился в пакет, который я удовлетворенно выудила из автомата.

Я бы еще купила в автомате парочку шоколадок "С днем рождения", но уже от названия слезы подступили к глазам и в горле вырос ком, сбив дыхание. Пришлось отказаться.

— У тебя просто супер день рождения, Меридиан, с совершеннолетием! — бормотала я, вгрызаясь в холодный и черствый кекс. Прожевав и проглотив, я откинулась в пластиковом кресле и, запрокинув голову, принялась изучать подтеки на потолке. Светло-коричневые, переходящие в сепию, они напоминали древние карты первооткрывателей.

Когда я была маленькой, наверное, как Сэм, я изучала фотографию своей двоюродной тетушки Мери, которая была у нас дома. Она была сделана в то время, когда она была медсестрой на Второй Мировой Войне. Я обычно рассматривала ее чтобы понять, насколько я на нее похожа. Моя тезка. Но мама никогда не вела себя так, как будто тетушка Мери существовала по-настоящему. Скорее она была персонажем сказки или мифа.

В моей семье почти все дни рождения, кроме папиного, были в пределах трех дней друг от друга. Но с тетушкой я родилась день в день.

Я никогда ее не видела, и откровенно говоря, было немножко жутковато быть названной в честь кого-то живого. Как будто проявили заботу, удостоверились, что ты будешь жить так, как они себе представляют.

Тетушка никак о себе не напоминала за исключением моего — нашего — дня рождения. Она обычно присылала мне одеяло. Они росли в размерах вместе со мной на протяжении лет. Они были причудливо сшиты из крошечных кусочков ткани ярких цветов. Некоторые выглядели как произведения импрессионистов, другие напоминали фотографии мест, людей и событий, которые я не могла определить.

Каждый раз, прикасаясь к ним, они как бы рассказывали мне историю. По моей руке, как по камертону, распространялся вибрирующий гул. И я сложила их в туалете в прихожей и старалась к ним не прикасаться. Эта стопка одеял не вызывала у меня приязни: от них волоски на теле вставали дыбом, как будто поблизости разразилась электрическая буря.

Я вздрогнула. В этом году ничего не было. Я не открыла первым делом с утра посылку. Она знала, что я приеду? Это все часть задумки? Я подавила желание тут же позвонить родителям и спросить у них. Несколько раз глубоко вздохнула и постаралась расслабиться. Неужели моя семья больше не дома?

Автовокзал был наполнен сладким запахом денег и отчаяния. От него разило одиночеством и путешествиями в одиночку. Подстегнутая адреналином и не простым страхом, я не могла заснуть.