Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова - Петр Александрович Дружинин

Андропов хотя и был, согласно характеристике, данной ему еще Брежневым, «эрудированный, творчески мыслящий человек»[22], но явно был намного более занят близкими ему проблемами повышения уровня дисциплины и производительности труда, личной ответственности граждан перед Родиной, наконец, разрядкой международной напряженности; и до кончины Брежнева никоим образом не пытался выступать идеологом, стараясь своими поползновениями не тревожить самолюбия К. У. Черненко. Но 10 ноября 1982 года эпоха Брежнева наконец-то закончилась, а 12 ноября состоялся внеочередной пленум ЦК КПСС:

По радио сообщили, что состоялся пленум цека, на котором генсеком избран Андропов. От имени Политбюро его кандидатуру предложил Черненко. В западных газетах статьи, предположения, прогнозы. С одной стороны, причастен к венгерским событиям 56‐го <…>, шеф КГБ. С другой стороны, джентльмен западного типа, будто бы владеет английским, коллекционирует авангардистскую живопись. Кто его знает, может быть, личные вкусы этого человека и имеют какое-то значение и найдут выход в государственную деятельность. Но решает-то все-таки другое. Ближайшее окружение, давшее ему мандат на власть и составляющее его опору. Хрущев погорел потому, что был поперек горла этому окружению. Брежнев процарствовал восемнадцать лет и хоронится по первому разряду именно потому, что устраивал партаппарат. Оттеснение соперников, борьба за безраздельную власть, приверженность всем земным удовольствиям – это высшей номенклатуре близко и понятно. Это в глазах аппаратчиков делало Брежнева таким же, как они сами. Фантазии же, импровизации, реформистский зуд, колебание их кресел – все это вызывало антипатию к Хрущеву и острую потребность избавиться от него. Андропов медленно, но верно подымался к высшему посту в государстве. После смерти Суслова он покинул гэбэ и перебрался в кресло секретаря цека по идеологии, практически на роль второго человека в партии. Он до мельчайших подробностей знает правила игры. Вряд ли будет обуреваем риском в одночасье лишиться того, что он так долго завоевывал. Драма его в том, что ему 68 лет и, судя по внешнему виду, он не очень здоров. Времени в обрез, а ему, человеку достаточно честолюбивому, хочется оставить заметный след в истории. Как это совместить? По логике вещей, он должен быть в оппозиции к политике своего предшественника, как Брежнев был в оппозиции к действиям Хрущева. Но действовать ему придется с расчетливой осторожностью, по-лисьи[23].

Эта запись в дневнике литературного критика Л. А. Левицкого (1929–2005) демонстрирует осторожные ожидания, теплившиеся внутри тех жителей СССР, которые могли анализировать происходящее. Смерть Суслова, а затем и Брежнева не могла не отразиться на идеологическом курсе; в очередной раз «предвестие свободы носилось в воздухе», у современников возникло ощущение, что впереди – нечто как минимум очень интересное. Давид Самойлов записал в дневнике:

Новая власть выступает осторожно, но стараясь свалить все просчеты на предыдущую власть, сохраняя преемственность. Все же есть несколько перемещений и несколько признаний. Неожиданностей ждать нельзя. Но возможен осторожный поворот корабля. В лучшую ли сторону?[24]

Грандиозные текущие мероприятия, прежде всего отмечавшееся в декабре 1982‐го 60-летие образования СССР, не позволили новому руководству страны обратиться к идеологии сразу же. К тому же на повестку дня выступало множество первостепенных задач, прежде всего экономических и внешнеполитических, которые заботили Андропова намного больше.

Неминуемая для смены руководства круговерть событий явно доносила гражданам о смене эпох. Отчасти и по вечным причинам – смена метлы всегда обостряет органы чувств партийной и государственной номенклатуры, которая, избавляясь от былой лености, начинает остро реагировать на сигналы руководства страны, а более чуткие – даже предвосхищают такие сигналы. «Вокруг нового генсека сразу забушевали страсти. Свита, челядь всех рангов бурлили и пенились, пытаясь не лишиться насиженных и не очень пыльных мест»[25].

Идеологическими вопросами в Политбюро при Андропове занимался К. У. Черненко, формально второй секретарь ЦК; но, конечно же, трудно было ожидать, чтобы Андропов доверил Черненко нечто действительно важное: новый глава государства «фактически его игнорировал, ничего серьезного ему не поручал и вообще за глаза отзывался о его способностях слегка иронически»[26]. В этой связи приведем ремарку Горбачева о подготовке пленума ЦК КПСС 22 ноября 1982 года:

Тогда же Андропов решил осуществить перемены в идеологических структурах ЦК. По существу, вся их деятельность была приспособлена к решению одной задачи – апологетике Брежнева, его личности, стиля, политики. Секретарем ЦК по идеологии с 1976 года являлся Михаил Васильевич Зимянин, к продвижению которого на данный пост приложил руку Черненко. Они вполне «спелись».

Вначале я полагал, что Андропов намеревается осуществить довольно радикальные перемены в этой сфере партийной деятельности. Он не раз и прежде говорил, что нужен серьезный разговор по проблемам идеологии, упоминал о записке, которую сам подавал Леониду Ильичу по данному поводу.

Позднее Андропов прислал мне эту записку, и, скажу честно, она глубоко меня разочаровала. Никакой особой новизны в ней не содержалось. Указывалось на желательность изменения общего стиля пропаганды, отказа от устаревших стереотипов. Но о необходимости теоретического осмысления новой реальности не было и речи. Мало того, будучи подготовленной в недрах аппарата КГБ, она в какой-то мере отразила и дух этого аппарата. Акцент делался прежде всего на «наведение порядка», усиление «наступательной позиции» в идеологии.

Может быть, поэтому я не удивился, что происшедшие в этой сфере перемены оказались незначительными. Зимянин остался на своем месте…[27]

Затишье на идеологическом фронте позволило советским писателям не без удовольствия продолжить обсуждение старых направляющих материалов: возобновились прения по постановлению ЦК КПСС 23 июля 1982 года, а на заседании секретариата Союза писателей СССР был реанимирован вопрос о критике, который был вынесен в январе 1983 года в качестве основного на отчетно-выборном заседании парткома московской писательской организации:

Первый секретарь правления Московской писательской организации Ф. Кузнецов проинформировал собравшихся о недавно состоявшемся секретариате СП СССР.

Анализируя работу бюро творческого объединения критиков и литературоведов, он подчеркнул, что речь идет не только о деятельности коммунистов, но и вообще московских критиков. В связи с этим назревает необходимость в проведении пленума по критике. Постановление ЦК КПСС «О литературно-художественной критике» выполняется печатными органами медленнее, чем хотелось бы, сказал он. Не изжита болезнь комплиментарности, не хватает мужества критиковать ошибки и недостатки известных в литературе деятелей. Правда, в этом направлении «Литературная газета» уже сделала первые шаги.

Важный аспект – проблема литературно-критической методологии, необходимо фиксировать все случаи отхода от марксистско-ленинской методологии. Важно воспитывать людей, убеждать – всей логикой развития литературы, знанием, культурой, чтоб заблуждение не перерастало в