Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом - Андрей Жуков

В 1910 году в Санкт-Петербурге вышел капитальный двухтомный труд известного русского генеалога С. В. Любимова «Титулованные роды Российской империи». В книгах были собраны сведения о более чем 800 дворянских родах России. В небольших отдельных статьях-справках содержалось множество любопытных и важных сведений по генеалогии и истории представителей различных дворянских титулованных фамилий. При написании этой работы С. В. Любимов максимально использовал наиболее ценные источники и литературу по генеалогии русского дворянства. Этот своеобразный справочник ценен прежде всего тем, что содержит обобщающие сведения о наиболее известных дворянских фамилиях, собранные незадолго до 1917 года, когда практически на многие десятилетия история русского дворянства перестала существовать.

«Род баронов фон Унгерн-Штернбергов происходит от Иоганна Штернберга, переселившегося из Венгрии в Ливонию в 1211 году», — говорится в книге С. В. Любимова. Ни о Галиции, ни о дочерях легендарного князя Лива никаких упоминаний у Любимова не имеется. О баронском достоинстве Унгернов говорится следующее: «Грамотой римского императора Фердинанда I от 7 февраля 1534 года Георг фон Унгерн-Штернберг возведен, с нисходящим его потомством, в баронское Римской империи достоинство.

Грамотой шведской королевы Христины от 2 (17) октября 1653 года Вольдемар, Отто и Рейнгольд фон Унгерн-Штернберги подтверждены в баронском достоинстве.

Высочайше утвержденным 20 декабря 1865 года мнением Государственного совета за дворянской фамилией фон Унгерн-Штернберг признан баронский титул». Таково мнение русской генеалогической науки о происхождении рода Унгернов. Особо отметим, что в литературе встречаются разные написания полного титульного имени Унгернов: Унгерн фон Штернберг, фон Унгерн-Штернберг или просто Унгерн-Штернберг. В соответствии с написанием, приводимым в справочнике «Титулованные роды Российской империи», мы останавливаемся на полном наименовании барона как фон Унгерн-Штернберга. Для удобства мы также будем просто именовать его по первой части фамилии Унгерн или Унгерн-Штернберг — в таком варианте фамилия барона упоминалась в официальных послужных списках.

Здесь нам необходимо сделать некоторое отступление, чтобы, с одной стороны, рассказать читателю о роли, которую сыграло немецко-шведское дворянство в истории Российской империи, а с другой стороны, попытаться понять сами дух и атмосферу того общества, в котором рос и воспитывался Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг.

Широкий приток иностранцев, в частности немцев и шведов, на русскую службу начался, как известно, с Петра I. Тогда же в состав Российской империи вошли земли Прибалтийского края, населенные немцами и шведами. Советская историческая наука, руководствовавшаяся «единственно верным и правильным учением» марксизма-ленинизма, главным инструментом исследования и критерием оценки того или иного исторического события избрала так называемый классовый подход. В соответствии с методом «классового подхода» определялась и роль немецко-шведской, «остзейской» аристократии в русской истории.

Подавляющее большинство немцев и шведов, присягнувших в XVIII веке на службу новому отечеству — Российской империи, были дворянами. А дворянство, в полном соответствии с теорией «классового подхода», есть класс угнетателей, класс сугубо реакционный. Помимо всего прочего, на оценке роли немцев-остзейцев в русской истории, безусловно, сказывались и непростые русско-немецкие отношения, наложившие свой отпечаток на весь XX век. В результате роль немцев-остзейцев (к ним помимо собственно немцев относили также шведские, шотландские и швейцарские фамилии, состоявшие на русской службе) в развитии русского общества, армии, науки, культуры и т. д. расценивалась советскими историками как крайне негативная. «Немецкое засилье», «прусские порядки», «палочная система» — вот лишь небольшая часть определений, коими оперировали советские историки, рассматривавшие русско-немецкие взаимоотношения.

Лишь в последние годы в современной исторической литературе появилась иная, более справедливая, оценка роли немецко-шведского фактора в развитии русского общества, в частности армии и флота. Почему русские императоры так охотно принимали немцев и шведов на военную службу? Эта традиция была свойственна и для XVIII века, и для XIX века, сохранялась она и в первые десятилетия XX века. Современный историк Сергей Волков объясняет подобную пронемецкую политику высоким профессионализмом, исполнительностью и дисциплиной немецкого и шведского элемента: «Они отличались высокой дисциплиной, сравнительно редко выходили на протяжении службы в отставку, держались достаточно сплоченно, к тому же многие из них имели высшее военное образование». Бывшие потомки членов рыцарских орденов были настоящими профессионалами, глубоко впитавшими в себя дух многих поколений средневековых воинов Христовых.

Следует отметить еще и то, что протестантская часть немецкого и шведского элемента в русской армии отличалась высокой нравственностью, поэтому связанных с их именами скандалов, особенно на почве «женского вопроса», практически не наблюдалось. Немцы и шведы отличались от остальных офицеров так называемым остзейским типом: сдержанностью, воспитанностью, холодностью, переходившей порой в чопорность, умением вести светскую беседу и в то же время «держать дистанцию». При этом следует заметить, что, вопреки распространенному мнению о «богатых немцах-эксплуататорах», якобы «бессовестно наживавшихся на страданиях прибалтийских и русских крестьян», большинство остзейских баронов находились, несмотря на все свои пышные титулы, как правило, в весьма стесненных материальных обстоятельствах.

Остзейцы заняли место не желавших служить русских дворян, активно использовавших привилегии, дарованные им в соответствии с первым пунктом «Манифеста о вольности дворянству» (1762 г.): согласно данному пункту, дворяне по своему желанию могли устраняться от государственной службы или вообще покидать пределы России (пункт 4). Дореволюционный русский историк А. Е. Пресняков так оценивал роль и место остзейских дворян в государственной системе Российской империи: «Среда остзейского дворянства — с ее архаическими и монархическими традициями — стала особенно близкой царской семье в период колебаний всего политического европейского мира».

Вот как известный художник Алексей Бенуа описывает в своих воспоминаниях двух типичных офицеров-остзейцев: «Оба (барон К. Делингсгаузен и граф Н. Ферзен) были типичными «остзейцами», оба сильно белокуры, оба говорили по-русски правильно, но с легким немецким акцентом, оба были отлично воспитаны и изысканно вежливы… Граф Ферзен сохранял всегда дистанцию, что и соответствовало его характерно германской, абсолютно прямой осанке, его высокому росту и «аполлоническому» сложению». Чрезвычайно любопытным представляется также замечание А. Бенуа о своих товарищах, что «они никогда не впадали в сплетни».