С помощью дизайна - Ральф Каплан

Эволюция материалов, технологий и производственных процессов развивается неровно. Какими-то вещами, без которых мы сегодня не мыслим своего существования, на ранних этапах их развития вообще невозможно было пользоваться. Но с каждым годом компьютеры, магнитофоны, быстросохнущие ткани, безопасные бритвы становятся все лучше. С другой стороны, качество многих массовых товаров, например мебели или книг, значительно уступает качеству их аналогов, изготовленных ручным ремесленным способом. Безусловно, во все времена существовали нерадивые или безалаберные ремесленники, делавшие брак, а качество многих вещей повысилось именно благодаря серийности их производства. Однако сегодня мы живем в уникальное время, когда то, что можно сделать хорошо, специально делают плохо, и происходит это не по причине безответственности или небрежности, а в силу целенаправленной политики, обусловленной характерными для нашего времени приоритетами и ценностями.

В искусственном устаревании товаров обвиняли дизайнеров, и дизайнеры должны частично признать свою ответственность. Однако, несмотря на то, что термин «запланированное устаревание» в 1954 году был введен в оборот дизайнером Бруксом Стивенсом, сама идея принадлежит отнюдь не дизайнерам. Они просто выполнили задачу, которая была им поручена, – сделать устаревание выгодным.

После того как в 1971 году Ричард Никсон призвал американцев бороться с инфляцией повышением производительности труда, в редакцию газеты «Нью-Йорк таймс» пришло жесткое письмо, автор которого утверждал, что повышать надо не производительность, а качество. «Удивительно, – говорилось в послании, – что на фоне разговоров о причинах инфляции не прозвучало ни слова о чудовищном качестве товаров, которые производятся в стране. Из-за запрограммированного устаревания спрос на материальные и энергетические ресурсы искусственно завышается». Озабоченность высоким потреблением энергии и ресурсов с тех пор только усилилась, поскольку предложение все сокращалось, в то время как производительность труда, по заверениям обоих президентов Буш, выросла.

Поскольку вся наша жизнь проходит в окружении разнообразных товаров, большое значение имеет то, каким образом они разрабатываются и производятся. Еще более важно, что способ их появления на свет оказывает определенное влияние на социальные процессы, а следовательно, затрагивает и нас лично. Это влияние бывает сложно заметить, так как общественным сознанием дизайн воспринимается как узкоспециализированная, высокотехнологичная и очень мудреная сфера деятельности. На самом же деле дизайн часто оказывается наименее специализированной из всех профессий. Рядовой обыватель сразу проникнется к нему живым интересом, как только узнает, что же конкретно скрывается за термином «дизайн».

Я представляю собой наглядный пример такого обывателя. Не имея ни способностей, ни специального образования, я по роду своей деятельности много общаюсь с дизайнерами. Поскольку я занимаюсь писательским трудом, то участвую в различных проектах, где обычно присутствует некая литературная составляющая – выставки, издания, фильмы. Текст в таких проектах занимает подчиненное положение по отношению к концепции, которая включает формулирование задачи и поиск подходов к ее решению. Это суть нашей совместной работы, и лучше всего это получается при личной встрече с дизайнером. Однажды я присутствовал на переговорах с женщиной, которая представилась дизайнером. Я задал вопрос о том, какая у нее дизайнерская специализация.

– Я концептуальный дизайнер, – ответила она.

– Это как? – удивился я.

– Я не рисую.

Для большинства неочевидно, что неконцептуальный дизайнер, даже если он умеет рисовать, – это нонсенс. В 1957 году я тоже об этом не задумывался. В ту пору юмористическое издание, где я трудился, закрылось, а единственным местом, куда меня взяли, оказался журнал «Дизайн иллюстрэйтед», о котором я знать не знал и никогда бы не подумал, что буду не то что писать для него, а даже его читать.

Так получилось, что одним из моих первых редакционных заданий стал отчет о Международной конференции по дизайну, проходившей в Аспене, Колорадо, который я должен был написать заочно, основываясь лишь на материале из прессы. Я принес газеты домой и принялся штудировать. Выяснилось, что в них дизайн трактовался в очень широком смысле, и тематика статей не заинтересовала бы только дурака. В основном это был критический анализ достижений нашей цивилизации. «Так вот чем занимаются дизайнеры!» – подумал я.

К сожалению, не занимались и не занимаются. Однако во мраке этой правды теплится огонек надежды – дизайнеры могли бы заниматься этим, и тогда наша жизнь изменилась бы в лучшую сторону. Однако прежде чем это произойдет, мы должны избавить себя от «Дизайна», а дизайнеров избавить от нас самих. Под словом «Дизайн» (с большой буквы и в кавычках) я подразумеваю так называемый хороший дизайн – воплощение вкусов «законодателей вкуса», набор общепринятых артефактов (некоторые из которых действительно прекрасны), этакий вещественный аналог списка «Сто книг, которые вы должны прочесть».

«Мы» в данном случае – все те потребители и клиенты, состоящие с дизайнерами в страшном заговоре, цель которого – направить взбалмошный, но мощный потенциал дизайнеров не в то русло.

Когда дизайн свалился на мою голову, я мало знал о нем. Тем не менее мое невежество вовсе не представляло собой помеху. Как выяснилось, сами дизайнеры знают о своей профессии немногим больше меня, но хорошо усвоили одно: сам факт незнания специфики деятельности клиента иногда является преимуществом. Как раз мой случай. (Однако, если «техническое невежество» на первых порах еще может быть полезным дополнением к дизайнерским способностям, то затянувшееся и упорное, или, как говорят католики, «беспросветное», невежество обычно ведет к весьма плачевным результатам.)

Написание статей о дизайне оказалось прекрасным способом приобретения знаний по теме. Еще больше о дизайне я узнал в середине 1960-х, начав работать вместе с дизайнерами, а не просто писать о них. То было время, когда широкая публика была мало посвящена во внутреннюю кухню – в то, как, собственно, создается дизайн. Ситуация меняется, но даже сегодня подробной информации о ходе выполнения дизайнерских проектов не в пример меньше, чем, скажем, о деловых операциях в мире большого бизнеса, а серьезная дизайнерская критика, особенно в Соединенных Штатах, – до сих пор редкое явление.

В 1965 году в одном из выступлений я жаловался: «По странному стечению обстоятельств, дизайнеры избавлены от такого сильного ограничителя, как пристальное внимание критиков. Критическое обсуждение дизайнерских разработок (за исключением архитектурных проектов) отсутствует практически полностью. Каждый писатель или драматург, композитор или музыкант, актер, режиссер, каждый шеф-повар в конце концов выносит свое творение на суд публики с полным осознанием того, что это творение могут разобрать по косточкам, возвеличить или разгромить. Однако когда производитель холодильников или телевизоров выбрасывает новый товар на рынок, он абсолютно уверен в своей неподсудности. Десятки журналов возвестят о появлении новинки (а зачастую просто процитируют пресс-релиз), но никаких критических обзоров не последует».

Среди слушателей был Декстер Мастерс, основатель и редактор журнала «Консьюмер репортс», который в ответ на мою тираду сказал: «Мы ушли далеко вперед!» Такое действительно имело место, но недолго. Несколькими годами ранее Мастерс уговорил архитектора Элиота Нойеса делать именно то, о чем я говорил. Нойес был первоклассным дизайн-критиком и писал для различных клиентов. Когда он прекратил сотрудничество с «Консьюмер репортс», Мастерс не смог найти ему замену, так как общества промышленных дизайнеров наложили табу на критику коллег из этических соображений.

Быть евангелистом гораздо интереснее, чем сельским проповедником, поэтому сам я никогда не рвался заниматься тем, к чему всячески всех призывал. Тем не менее один обзор про автомобили для «Консьюмер репортс» я написал. Мощный поток читательских откликов, в основном свирепых, убедил меня в том, что критика дизайна может быть весьма интересна публике. С тех пор на волне таких социальных процессов, как борьба за права женщин, инфляция, охрана окружающей среды и разочарование молодежи в материальных ценностях, критика промышленного дизайна прочно заняла свое место в нашей жизни. Сильно способствовали этому телевидение и интернет, ведь в сравнении с газетами и журналами они в состоянии гораздо более рельефно продемонстрировать достоинства и недостатки тех предметов и товаров, в окружении которых нам приходится жить.

Сейчас на любом телеканале страны выходят передачи, посвященные обзорам потребительских товаров, а их ведущие наделены уникальным правом, которым в прежние времена могли похвастаться только кинокритики, – разбирать по косточкам продукцию рекламодателей. Впервые на неприкосновенность рекламы покусилась ведущая канала «Дабл-ю-би-зет» Шэрон Кинг. Из жажды научного эксперимента она перед камерой проделывала с рекламируемым товаром те действия, которые демонстрировались в рекламных роликах. Результаты не всегда соответствовали рекламе: собаки не кидались к миске с кормом, а скатерти мялись от соприкосновения с чайной чашкой. Позже ведущий канала «Эй-би-си» Джон Стоссел начал выпуск острых критических передач о различных товарах и услугах. В течение нескольких лет каждый выпуск телепрограммы «Шестьдесят минут» в эфире «Си-би-эс» заканчивался едкой сатирической пятиминуткой ведущего Энди Руни о безобразных и нелепых образцах дизайна. Бетти Фернесс с «Эн-би-си» (которая в начале телевизионной эры прославилась озвучиванием слогана «Вестингауз. Будьте уверены!») совершила крутой карьерный вираж и убедительно показала, что в мире современных товаров нельзя быть уверенным ни в чем. (В наше время, когда крупные корпорации поглощают всё и вся, в том числе и друг друга, разобраться, кто настоящий производитель, весьма непросто.)