Проект «Калевала» - Михаил Шелков

Скотт, как и предполагал, вернулся домой, когда Меган уже спала, и моментально заснул сам. Пробудился утром, когда жена собиралась на работу, но продолжил притворяться спящим. А услышав, как хлопнула дверь, подскочил, впопыхах собрал небольшой рюкзак с самыми необходимыми вещами и без завтрака выбежал из дома. Перекус в поезде с дешёвым сэндвичем и кофе, купленным на вокзале, обещал быть одним из самых вкусных в его жизни.

Всё вокруг радовало Скотта. Чувства забытого детства и приятная ностальгия бурлили в его сердце. Он возвращался на родину! И не на ту родину, где царила неумолимая скука, а туда, где его ждало что-то неожиданное и особенное. Скотт отправлялся в старый дом за своей новой жизнью! Сейчас, пребывая на душевном подъёме, он наплевательски мог посмотреть на всё: на любые опасности, лишения и потери; лишь бы его жизнь стала от этого более красочной и интересной.

Светило солнце; его свет разливался по перронам бирмингемского вокзала и отражался от окон поездов. Стояла сухая тёплая погода. Наступило лето! И ничто не могло омрачить настроения Скотта. Он опять с гордостью вспоминал, что носит именно это, почётное для любого шотландца, имя. Сегодня он вновь был готов поглядывать на англичан с презрительной ухмылкой и отпускать в шотландских пабах шутки в их адрес. С рюкзаком за спиной и картонным стаканом с кофе он подошёл на седьмой путь, где его ожидал поезд до Глазго. Через пятнадцать минут вагоны тёмно-синего цвета двинулись в северном направлении.

В Глазго жили мать и отец Скотта, переехавшие сюда во времена его учёбы в университете. Но Скотт совершенно не собирался встречаться с родителями и вести усталые разговоры опять же о семейном быте. Их он отложил на потом. Потом, грозившее наступить после его великого открытия. Сразу же после прибытия в самый крупный шотландский город Скотт пересел на поезд до Фолкерка. Предпоследней станцией этого маршрута был его родной Камелон.

Кстати, именем своего города Скотт тоже всегда очень гордился. Из-за игры букв оно ассоциировалось у него с легендарным Камелотом, где правил король бриттов Артур. И Скотту порой очень хотелось, чтобы мифический Камелот не просто существовал, а существовал где-то в Шотландии, а не в южной Англии и не в Уэльсе, как гласили гипотезы, предполагающие его реальность. «А что?» – сказал себе Скотт, – «Может, великое открытие Эндрю и заключается в том, что он установил связь между Камелотом и Камелоном?» С подобными приятными домыслами Скотт уставился на экран окна поезда.

А там мелькали зелёные горы с серыми каменными проплешинами, не такие могучие, как на севере Шотландии, но родные и близкие. Глядя на них, Скотт окончательно забыл обо всём и стал просто наслаждаться красотой родного края. Эту красоту он не видел очень давно и даже стал забывать о том, что она существует. А она существовала всегда и являлась его взору вновь… прямо сейчас… под июньским голубым небом! Картины с пролетающими живописными пейзажами завораживали…

– О чём ты думаешь? – Скотта внезапно потеребили за колено.

Он вздрогнул от удивления, очнулся. Перед ним сидела маленькая девочка лет десяти, с белыми прямыми волосами, в очках в толстой оправе. Она внимательно смотрела на Скотта. Тот сразу понял, что ребёнок непростой, а замкнутый и мечтательный, эдакий никем не понятый фантазёр. Об этом говорили взгляд девочки, не слишком красивые черты лица и рассеянный неряшливый вид.

– Ты одна? – удивился Скотт: соседние сидения поезда были пусты.

– Мама сказала, что ей нужно немного отдохнуть от меня! – занудным и в тоже время печальным голосом сказала девочка.

– А где она?

– В другом конце вагона. Ей не нравится, что я постоянно разговариваю. А я люблю разговаривать…

– И поэтому ты решила поговорить со мной? – спросил Скотт, получилось, что упрекающе. Девочка сразу же надулась. Мужчине стало стыдно. А ведь он пребывал в таком прекрасном настроении… Тут же решил исправиться и разговорить ребёнка:

– Меня зовут Скотт.

– Меня Энн! – обида вмиг улетучилась.

– Куда ты едешь, Энн?

– В Фолкерк, к бабушке!

Скотт не знал, что ещё можно спросить, но вдруг девочка ошарашила его необычным вопросом:

– А ты веришь в единорогов?

– Э-э-э… – Скотт задумался. Ему очень хотелось сказать да. Действительно, ведь он постоянно только и мечтал, что о таинственном замке с драконом и единорогом. И почему сейчас запнулся, сам не знал. Видимо, решил быть честным с девочкой до конца. А если быть честным до конца, то получалось, что не верил. Мечтал, но не верил, – Наверное… Они есть! Просто прячутся… – в итоге Скотт просто глуповато пожал плечами.

– А я один раз видела единорога! – бодро заявил Энн.

– М-да? – Скотт попытался наиграть заинтересованность, – И где же?

– Как раз у бабушки дома! В Фолкерке! У бабушки есть большой сад! Не маленький внутренний двор, а большой настоящий сад! Там много деревьев и кустарников. И даже есть фонтан. Один раз, ночью, все в доме спали. А было полнолуние. А я одна не могла уснуть. И вдруг мне очень сильно захотелось выйти в сад… Я вышла, а у фонтана стоит он. Такой белый-белый… И грива прям светится. А в глазах, больших таких, луна отражается!

– Может, тебе всё это приснилось? – небрежно предположил Скотт. Он пытался говорить ненавязчиво, но девочке его позиция удовольствия явно не доставляла.

– Понятно… – Энн опять насупилась, – Ты мне не веришь!

– Ну почему же! – мужчина понял, что опять сказал глупость, – Верю. Просто мне кажется, что единороги просто так не придут к людям. Они существуют, но не здесь, где-то в другом мире. Ведь если бы они просто так разгуливали по нашим садам, то люди бы стали ловить их, охотиться на них. И единороги перевелись бы… – в это время объявили, что поезд прибывает к станции Камелон, Скотт лишь улыбнулся девочке, – Прости, Энн! Мне пора выходить!

– Всё-таки ты мне не веришь… – продолжала бурчать она. А Скотт ласково потрепал её по белой голове и выскочил в тамбур.

Остался небольшой осадок, что невольно обидел ребёнка.

Но сердце уже радостно заколотилось. Поезд затормозил около аккуратного ухоженного перрона. Скотт не мог дождаться момента, когда двери наконец-то откроются и он сделает первый шаг в своё забытое детство.

Он сошел на ухоженной станции, окружённой клумбами с летними цветами, маленький городок распахнулся перед ним. В груди точно укололо. Нежное и тёплое ностальгическое чувство стало разливаться по телу. А на глазах проступили крупные слёзы. Скотт их не стыдился.

«Почему же я раньше не испытывал подобного чувства?» – задал он вопрос сам себе. И тут же вспомнил, как давно не был в Камелоне. Шесть лет! Сколько всего поменялось за это время! Он смотрел на родные улочки, дома, деревья и узнавал их. Казалось, что даже узнавал человеческие лица. «Да-да, я же видел их почти каждый день, когда жил здесь», – восклицал про себя он. Одни постарели, другие повзрослели, так же, как повзрослел и постарел сам Скотт. Но оставался один нюанс. Вернувшийся скиталец узнавал почти всё и всех, но никто и ничто не узнавало его. Как на гостя смотрели на него не только люди, но и сам город. Камелон был для Скотта родным, но Скотт стал для Камелона чужим.

В этот день, проходя мимо зеркала на вокзале Бирмингема, он в очередной раз отметил, сколько в его внешности истинно шотландского: высокий рост, светло-рыжие волосы, такого же цвета щетина, грубая светлая кожа. А сейчас этот эпичный шотландец вспомнил себя мальчишкой, уезжавшим из родного города, конопатым, худым, неуверенным в себе. И вот мальчик вернулся мужчиной… «Но не поздно ли?»

Неспешными шагами где-то за полчаса Скотт дошёл до своего дома. Его родители иногда приезжали сюда. Не так часто, но порядок внутри и снаружи поддерживался. Траве и кустам в саду не давали разрастись, а в комнатах на мебели никогда не находилось места для пыли. Скотт некоторое время постоял у калитки дома, небрежно пролистав в голове очередную книгу воспоминаний. Но, не зайдя в дом даже для того, чтобы умыться и оставить вещи, он повернул в сторону Эндрю.

Рядом с уютной отреставрированной церковью Святого Джона было тихо и таинственно. Особых изменений за шесть прошедших лет Скотт не увидел, но в глаза бросалась новая черепица и невероятно большое количество цветов вдоль ограды и рядом с самой церковью. «Ну вот», – грустно ухмыльнулся он, невольно вспомнив садик Меган, – «Теперь ещё и садоводом стал. Только таким и делать невероятные открытия». Скотт нажал кнопку звонка на калитке, которая была заперта.

Отец Эндрю, в свои пятьдесят с лишним выглядевший невероятно хорошо, с радушной, но сдержанной улыбкой заковылял ко входу из церковной пристройки, являвшейся для него уютным домом. Скотт, ожидавший увидеть у друга вчерашние эмоции, заметил в его движениях напряжённость.